– Это, конечно, совершенно бесспорно, – сказала Лилли. – Но я считаю, что должна предупредить тебя: если ты пойдешь на конкурсный отбор, ты ведь реально можешь попасть в команду болельщиц. Ты готова подвергнуть себя унижению, когда придется болеть за Джоша Рихтера?
– Институт болельщиц уже многие годы запятнан позорным шовинизмом, – возразила Шамика. – Но мне кажется, что сообщество болельщиков сейчас предпринимает шаги, чтобы утвердиться как спорт и для мужчин, и для женщин. Это отличный способ поддерживать спортивную форму. В нем сочетаются две вещи, которые я люблю больше всего: танцы и гимнастика. И к тому же, это неплохо будет смотреться в моей характеристике при поступлении в колледж. Только поэтому папа разрешил мне. Ну, еще потому, что Джордж Буш тоже когда-то был болельщиком. И еще одно условие: мне нельзя будет ходить на вечеринки после матчей.
Вот насчет последнего можно было и не сомневаться. Мистер Тейлор, отец Шамики, очень строг.
А вот насчет всего остального я не была столь уверена. К тому же ее речь показалась мне заранее подготовленной, и она словно оправдывалась.
– Если ты попадешь в команду, значит ли это, что ты больше не будешь обедать с нами и пересядешь за тот столик? – решила выяснить я.
Я показала на длинный стол напротив нашего, за которым сидели Лана, Джош и остальные их приятели, радеющие о чести школы. При мысли о том, что мы потеряем Шамику, всегда такую элегантную и вместе с тем здравомыслящую, сердце у меня заныло.
– Ну, конечно же, нет, – пренебрежительно фыркнула Шамика. – То, что я войду в команду болельщиц школы Альберта Эйнштейна, нисколько не повлияет на мою дружбу с вами. Я все так же буду оператором в твоем телевизионном шоу, – она кивнула Лилли, – и твоей напарницей на биологии, – мне, – и твоим консультантом по помадам, – Тине, – и твоей моделью для портретов, – Линг Су. – Просто у меня будет меньше свободного времени, если я попаду в команду.
Мы сидели и размышляли об огромных изменениях, которые могут свалиться на нас. Если Шамика попадет в команду, это, конечно, будет ударом для всех этих идиоток. Но с другой стороны, это обязательно лишит нас общества Шамики, ведь ей придется тратить уйму времени на отработку всех их движений и на выездные матчи школьной команды.
Но и это еще не все. Если Шамика попадет в команду, это будет означать, что она умеет что-то делать очень хорошо – ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ ХОРОШО, а не просто всего понемногу. И если окажется, что Шамика в чем-то очень хороша, то я останусь ЕДИНСТВЕННЫМ человеком за нашим столиком, у которого нет ни одного вразумительного таланта.
Клянусь, это не единственная причина, по которой мне так отчаянно не хотелось, чтобы Шамика попала в команду. То есть, конечно, если ей и в самом деле этого хочется, то пусть у нее все получится.
Вот только… только мне СОВСЕМ не хочется быть единственной, у кого нет никакого таланта!!!! НУ СОВСЕМ НЕ ХОЧЕТСЯ!!!!!!
Тишина за столом была осязаема… только электронная игрушка Майкла продолжала пиликать. Парни – видимо, даже самые лучшие из них, вроде Майкла – совершенно нечувствительны к таким вещам, как общее настроение. Да, надо сказать, в этом году настроение становится все отвратительнее. И если дела не поправятся в ближайшем будущем, то я вынуждена буду вычеркнуть этот год из жизни как совершенно неудачный.
Все еще ума не приложу, что же за скрытый талант у меня есть. В чем я совершенно точно уверена – это не психология. Так трудно было отговорить Тину отказаться от своих любимых книг! А убедить Шамику не вступать в команду болельщиков и вовсе не удалось. И в общем я даже где-то понимаю, что заставило ее это сделать – иногда это может быть вполне забавно.
Хотя как можно добровольно соглашаться проводить время в обществе Ланы Уайнбергер – это выше моего понимания.
22 января, четверг, урок французского
Мадемуазель Кляйн недовольна мною и Тиной, потому что мы вчера сбежали с ее урока.
Я, конечно, сказала, что мы не сбежали, а что у нас было чрезвычайное происшествие, в связи с чем нам срочно надо было сгонять к Хо за тампаксами. Но я не уверена, что мадемуазель Кляйн мне поверила. Можно было ожидать, что она проявит чуть больше женской солидарности в этом вопросе, но нет. По крайней мере, она не написала на нас докладную. Мы отделались предупреждением и заданием написать эссе из пятисот слов (на французском, естественно) о Мажино Лайн.
Но я не об этом собиралась написать. Я хотела написать вот о чем:
МОЙ ПАПА РУЛИТ!!!!!
И не только своей страной. Он освободил меня от этого черно-белого бала у герцогини!!!!
А произошло это так (если верить мистеру Дж., который выловил меня в перемену и сообщил эту новость). Прения по закону о платных парковках наконец окончились (через тридцать шесть часов), и мама смогла наконец дозвониться до папы (победили сторонники установки счетчиков. Это победа не только для меня, но и для окружающей среды. Но я не питаю мстительной радости после всех издевательств по поводу моего злосчастного обращения к народу, которые я претерпела от бабушки, поскольку от всей этой истории выиграет только инфраструктура Дженовии).
Как бы то ни было, папа сказал, что мне вовсе не обязательно ходить на прием к герцогине. И не только это. Он сказал, что никогда не слышал ни чего нелепее, чем вражда между нашей семьей и королевской семьей Монако. Ее выдумала моя бабушка. Видимо, они с герцогиней соперничают еще со школы, и бабушке просто хочется показать свою внучку, о которой пишут книги и снимают фильмы. Судя по всему, единственная внучка герцогини тоже будет на балу, но о ее жизни никогда кино не снимали, и вообще она недотепа, которую даже выгнали из пансиона благородных девиц за то, что она так и не научилась кататься на лыжах или что-то в этом роде.
Так, значит, я свободна! Свободна и могу провести завтрашний вечер с моим любимым! И зря я подготавливала Майкла! Все будет просто чудесно, несмотря на то что на мне нет моего счастливого белья. Я нутром чувствую.
Я так счастлива, что мне даже хочется писать стихи. Но Тине показывать их не стану, потому что некрасиво радоваться собственному счастью, когда счастье друга разрушено (Тина выяснила, кто такая Жасмин: это девушка, которая учится вместе с Дэйвом в Тринити. Ее папа – тоже нефтяной шейх. У нее голубые подтяжки, и ее ник в Интернете ЛюблюЖустин2345).
ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ:
Алгебра: примеры в конце главы 11.
Английский: описать впечатления от «Наживки» Джона Донна.
Биология: не знаю, Шамика делает ее за меня.
Здоровье и безопасность: глава 2 «Ты и природные катастрофы».
ТО: вычислить свой скрытый талант.
Французский: chapitre onze, ecrivez une narrative, 300 слов через двойной интервал, плюс 500 слов об улитках.
История мировых цив.: 500 слов, описать истоки армянского конфликта.
Стихотворение для Майкла
Ах, Майкл!
Скоро мы окажемся с тобой
Перед большим экраном в час ночной
И будем уплетать вегетарианскую еду
Под скрежет голоса Ар-Ту Ди-Ту.
Мы будем за руки с тобой держаться
И приключениям на Татуине удивляться.
И в нашей пламенной любви, вы уж поверьте,
Огня побольше будет, чем на Звезде Смерти.
И пусть они взорвут нашу планету,
Пусть все живое канет в Лету,
Любовь им нашу не убить,
Она, как страсть Лейи и Хана, будет жить.
Наша любовь пылает днем и ночью,
Как Тысячелетнего Сокола двигатель мощный.
22 января, четверг, лимузин, по пути от бабушки
Нужно быть поистине большим человеком, чтобы суметь признать, что ты не прав, – мне как-то об этом говорила бабушка.
И если это так, то я должна быть еще больше своих пяти футов девяти дюймов. Потому что я была неправа. Я была неправа насчет бабушки. Все это время, что я думала, что она не человек, и, возможно, даже послана сюда с другой планеты, чтобы собрать сведения о здешней жизни и докладывать своим начальникам. Но, оказывается, бабушка на самом деле человек, такой же, как я.
Как я это выяснила? Как я определила, что вдовствующая принцесса Дженовии не продала душу Принцу Тьмы, как я частенько подозревала?
Я узнала это сегодня, когда вошла в ее номер-люкс в «Плазе», готовясь дать ей бой по поводу бала у герцогини Треванни. Я собиралась сказать: «Бабушка, папа сказал, что мне не обязательно идти на этот бал. И знаешь что? Я не пойду».
Вот что я собиралась сказать ей.
Но когда я вошла и увидела ее, эти слова замерли у меня на устах. Потому что видок у бабушки был такой, словно ее переехал грузовик! Серьезно. Бабушка сидела в темноте – она набросила на торшеры свои темно-красные платки, потому что, как она сказала, от света у нее болели глаза – и даже была не полностью одета. На ней был бархатный халат и тапочки, а колени были закрыты кашемировым пледом – и все; волосы были накручены на бигуди, и не будь у нее татуажа, клянусь, тени и подводка были бы размазаны. Она даже не потягивала свой любимый коктейль, «Сайдкар». Она просто сидела, держа на коленях дрожащего Роммеля, словно смерть пронеслась рядом. Над бабушкой, не над Роммелем.
– Бабушка, – вырвалось у меня при виде ее. – Что с тобой? Ты заболела?
Но бабушка только промолвила, совершенно не своим голосом, который обычно бывает довольно резким, так что я даже не поверила, что это сказала она:
– Нет, со мной все в порядке. По крайней мере, скоро будет. Как только я справлюсь с унижением.
– Унижением? Каким унижением? – Я присела на колени рядом с ее креслом. – Бабушка, ты точно не заболела? Ты даже не куришь!
– Со мной все будет хорошо, – ответила она слабым голосом. – Пройдет много времени, прежде чем я смогу снова появляться на людях. Но я Ренальдо. Я сильная. Я оправлюсь.
Вообще-то, строго говоря, бабушка является Ренальдо только формально, благодаря замужеству, но я решила не спорить с ней по этому поводу, потому что подумала, что произошло что-то действительно серьезное.