Более полустолетия провела вюртембергская принцесса в России. Она была верной супругой и заботливой матерью, познала радости и тяжкие испытания. На пути к гробу ей предшествовали супруг, которого она обожала, терпеливо снося от него все обиды, четыре дочери, из которых три ушли из жизни во цвете лет и во всём блеске величия и красоты, и, наконец, старший сын, любимый первенец, предмет материнской гордости. Тридцать лет Мария Фёдоровна самоотверженно занималась благотворительностью. Её общественная жизнь была высоко оценена современниками и потомками. «Она никогда не любила пользоваться влиянием, так справедливо ей принадлежавшим, всегда удалялась от участия в важных делах государственных... и во всё время царствования трёх императоров была... только министром благотворительности», — вспоминали о вдовствующей императрице уже много лет спустя.
«Бессмертие в памяти добродетелей», — сказал мудрый царь Соломон. Такое бессмертие создала себе эта немецкая принцесса, получившая российскую корону из рук царя Романова.
ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСЕЕВНА
юртембергская принцесса София Доротея, которую в России называли великой княгиней Марией Фёдоровной, могла бы и не получить титула величества, если бы её всемогущая свекровь, императрица Екатерина II, осуществила свой план: считая своего сына Павла неспособным править, она предназначала себе в преемники старшего сына великокняжеской четы, внука Александра. Манифест о престолонаследии она написала вскоре после его рождения, но обнародовать его решила позже. «Сначала мы его женим, а потом и коронуем», — писала Екатерина II Мельхиору Гримму. Поэтому для неё было особенно важным выбрать для своего внука-преемника невесту, будущую российскую императрицу.
Перебирая список молодых германских принцесс и собирая через своих министров сведения об их внешности и характерах, императрица остановилась на дочерях наследной принцессы Баденской, родной сестры первой супруги её сына Павла. Зная её расположение к России, Екатерина II испытывала к этой принцессе особое уважение. Посланнику при мелких германских дворах графу Румянцеву она направила письмо следующего содержания:
«Граф, Николай Петрович. Под предлогом обыкновенного посещения князей германских, при которых вы аккредитованы, съездите в Карлсруэ и там постарайтесь увидеть дочерей принца наследного Луизу Августу, одиннадцати лет, и Фридерику Доротею, девяти лет. Сверх красоты лица и прочих телесных свойствах их, нужно, чтобы вы весьма верным образом наведались о воспитании, нравах и вообще душевных дарованиях сих принцесс, о чём в подробности мне донесите при случае отправления нарочного курьера... Уверена я, впрочем, что вы сие поручаемое от меня дело исправите с крайнею осторожностью и самым неприметным для других образом.
Пребываю к вам доброжелательна
Екатерина».
Граф Румянцев не замедлил приступить к выполнению столь деликатного поручения императрицы, чётко выполняя все её указания. Между ним и Екатериной II завязалась переписка, продолжавшаяся больше года. «Время от времени поезжайте в Карлсруэ... старайтесь поприлежнее узнать нрав, склонности и понятия старшей принцессы, такоже о здоровом её телесном сложении...»
Граф как верный слуга своей государыни стал частенько навещать маркграфа Баденского, при дворе которого он также был аккредитован, не раскрывая, однако, своих истинных намерений. Земля, называемая Баден, была расположена вдоль среднего течения Рейна, она пересекалась горами Шварцвальда и представляла собой живописный край с обильными минеральными источниками и горными ручьями. По своей территории Баденское ландграфство равнялось небольшому уезду Российской империи, его население в то время составляло около четверти миллиона жителей. Властители баденские вели свой род от ландграфа Бертольда, принадлежавшего к роду Церинген и жившего за сто лет до основания Руси. Среди своих предков правители Бадена имели немало героев, попавших в летописи Германии. С середины XVIII века Баденом правил маркграф Карл Фридрих, сделавший своей резиденцией небольшой город Карлсруэ, построенный его дедом в начале XVIII века. Там он проживал в окружении своей многочисленной семьи от двух браков.
Первой женой Карла Фридриха была дочь ландграфа Гессен-Дармштадтского принцесса Каролина, которая была на пять лет старше него, отличалась твёрдым характером и устойчивыми принципами. Прусский король Фридрих II сказал как-то о Каролине, что она только полом женщина, а душа у неё мужская. И хотя маркграф Баденский женился на ней из чисто политических соображений, брак этот был вполне гармоничным, поскольку супругов объединяли не только семейные отношения, но и общность интересов. Оба любили природу и искусство, увлекались живописью, совершали совместные путешествия, чтобы пополнить свою замечательную коллекцию картин, слепков с античной скульптуры и редких предметов естественной природы. Скоропостижная смерть жены в 1783 году была для маркграфа Карла Фридриха большим ударом. Через четыре года он вторично морганатическим браком женился на девице Гейер фон Гейерсберг, получившей для себя и своего потомства титул графини Гохберг.
Наследный принц Карл Людвиг, о дочерях которого Екатерина II писала графу Румянцеву, был старшим сыном маркграфа от первой жены. Он состоял в браке с принцессой Гессен-Дармштадтской, своей близкой родственницей, имел шесть дочерей и одного сына. Две первые девочки Амалии — так звали его супругу, женщину образованную, умную и волевую, — были близнецами. Затем тремя годами позже родилась ещё одна дочь, названная Луизой. Она-то и привлекла внимание российской императрицы. К тому времени Луизе исполнилось тринадцать лет, её трём младшим сёстрам было, естественно, меньше. Выбор пал именно на Луизу из соображений возраста. К ней поверенный Екатерины II должен был присмотреться особенно внимательно, не выпуская, однако, из поля зрения и одиннадцатилетнюю Фридерику.
В семье наследного принца Карла Людвига дети получали прекрасное образование и воспитание. В числе воспитателей и гувернанток кроме немцев были французы. На знание французского языка, общепринятого во всей Европе, обращалось особое внимание. Кроме самого серьёзного изучения географии и истории, баденским принцессам преподавались основы философии и конечно же литература.
При дворе маркграфа Карла Фридриха, где они росли, царила скромная обстановка и соблюдался строжайший этикет. Пышных праздников и балов никогда не было, во-первых, из-за ограниченности средств, а во-вторых, по самому нравственному складу баденского семейства, резко отличавшемуся от образа жизни многих германских дворов, усиленно подражавших французскому двору Людовика XV. Даже само название резиденции маркграфа — Карлсруэ — соответствовало спокойной патриархальной обстановке, в которой жили его домочадцы.
Один из служащих при посланнике Екатерины II, посетивший вместе с ним однажды баденского маркграфа, оставил следующую запись: «...Дед принцесс был добродетельнейший и почтеннейший из всех германских князей. Мы въехали в границы его владений и, поднимаясь на высокую гору, вышли из кареты. Увидев нескольких мужиков, пахавших поле, граф сказал мне: «Спроси у них, кто их владетель». Они мне отвечали: «У нас нет владетеля, а мы имеем отца — маркграфа Баденского». Вероятно, по этой причине императрица Екатерина и предпочла женить своего внука на одной из принцесс этого благословенного дома...»
Далее он описывает приём во дворце маркграфа и обед, который дал в честь российских гостей младший брат наследного принца Карла Людвига в своей резиденции:
«На следующий день принц Фридрих пригласил нас к себе на обед в Дурлах. Аллея, ведущая из Карлсруэ к Дурлахскому замку, единственная в своём роде в Европе: на расстоянии двух с половиной немецких миль она обсажена по обеим сторонам в два ряда вековыми величественными пирамидальными тополями. Обед был на открытом воздухе в саду... на этом обеде находились обе принцессы: Луиза и Фридерика, племянницы Фридриха. Я ничего не видывал прелестнее и воздушнее талии Луизы, ловкости и приятности её в обращении...»
В июне 1792 года Екатерина II написала Румянцеву: «Подробности относительно принцесс Луизы и Фридерики Баденских весьма интересны и удовлетворительны... с нетерпением ожидаю портретов обеих принцесс, которые вы обещаете мне прислать... Ввиду их возраста можно было бы ещё отложить года на два приезд их в Россию, но я думаю, что, прибыв сюда сейчас именно в этом возрасте, та или другая скорее привыкнет к стране, в которой ей будет предназначено провести остальную свою жизнь, и что другая тем не менее будет пристроена достойно своему рождению... Я охотно принимаю на себя окончание их воспитания и устройство участи обеих. Выбором моим будет руководить склонность внука моего Александра».
Однако нетерпение императрицы увидеть своего любимого внука женатым было так велико, что, не дождавшись портретов принцесс, о которых она запрашивала посланника, Екатерина II направила в Баден графиню Шувалову, которая должна была привезти дочерей баденского принца в Петербург. Предварительно Екатерина II написала графу Румянцеву следующее:
«Но буде найдёте способ отклонить наследного принца от приезда его с супругою его сюда, вы сделаете дело доброе... подобная поездка, по крайней мере, совсем излишна; вы знаете нашу публику и неумеренное её суждение, малейшее в отце его не понравится, останется в мыслях, и в речах, и в переговорах и более служит противу...
Приедучи сюда, уже половина намерений исполнится, увидя же жениха, надеюсь, что не откажется от ожидаемой её судьбины.
Пребываю к вам доброжелательна Екатерина».
С нарочным курьером государыня отправила графу срочную депешу, в которой предлагала уговорить наследных принца и принцессу отпустить своих дочерей в Петербург с графиней Шуваловой, которая приедет в Германию якобы для лечения на водах: «...Принцессы сохранят инкогнито до самых русских границ. По прибытии в Петербург они обе будут жить в моём дворце, из которых одна, как я надеюсь, не выйдет никогда... Обе будут снабжены всем необходимым и содержимы на мой счёт».