Итак, судьба одной из дочерей баденского принца была решена. Вот только кому именно предназначено было навсегда остаться в далёкой России? Ответа на этот вопрос тогда ещё никто не знал.
Можно себе представить состояние сестёр, когда они узнали о предстоящей разлуке с родителями и милым домом любимого деда. Сопровождавшая их графиня Шувалова рассказывала потом, что, когда юные принцессы сели в карету, обе не могли сдержать слёз, а старшая даже пыталась выскочить из экипажа, в отчаянии простирая руки к своим близким. Одарённая нежным сердцем и светлым разумом Луиза с тоской оставляла родные места и всю дорогу из Германии в Петербург была очень грустна, даже забавные шутки Фридерики, которые обычно вызывали у неё смех, не могли отвлечь её от печальных дум. Помимо инстинктивной боязни остаться на всю жизнь в «полудикой» стране, каковой тогда считали Россию в Западной Европе, девушку тревожила мысль о замужестве с человеком, известным ей лишь понаслышке. Ни его характера, ни его внешности она не знала. Да к тому же мучили опасения: вдруг ни она, ни её сестра не понравятся великому князю. Это было бы обидно и даже в какой-то степени оскорбительно. Ведь к соблазнам величия скромная Луиза, как, впрочем, и все юные девушки, была отнюдь не равнодушна...
В таком настроении внучка баденского маркграфа вместе со своей младшей сестрой прибыла в российскую столицу. Это случилось поздним вечером 31 октября 1792 года. В Зимнем дворце были приготовлены великолепные комнаты. После долгой и утомительной дороги девочки, уже ни о чём не думая, быстро уснули.
Утром следующего дня прибывших из Бадена навестила императрица Екатерина II. Ей не терпелось познакомиться с теми, кого она предназначила в супруги своему любимцу. Обе принцессы произвели на неё благоприятное впечатление, и своим выбором она осталась вполне довольна. Остальное решит уже внук сам... Екатерина распорядилась обо всём необходимом и назначила персонал для обслуживания своих юных гостий: камергер, две камер-юнгферы и два камер-пажа. Кроме того, у девочек по очереди должны были дежурить фрейлины самой государыни. Когда придворные дамы сообщили императрице о скудности гардероба принцесс, она заметила: «Мой гардероб, когда я прибыла в Россию, был ещё беднее».
В тот же день состоялась и первая встреча гостий с великим князем Александром. Он повёл себя с сёстрами очень неуверенно и робко, никому пока не выказав своих симпатий. Из Гатчины в Петербург приехали его родители — сын императрицы великий князь Павел с супругой. Им были также представлены юные принцессы. На следующий вечер в Эрмитаже было дано театральное представление, где девочек могло увидеть широкое общество.
Затем во дворце почти ежедневно стали устраиваться различные развлечения: балы, игры, комнатные забавы, в которых принимали участие Александр, Луиза и Фридерика. Знакомство молодых людей крепло. Девушки постепенно стали чувствовать себя свободнее; великий князь, к которому Луиза сразу же прониклась большой симпатией, тоже вёл себя увереннее. Обхождение его с принцессами становилось смелее, но своего предпочтения к одной из них он всё ещё не проявлял.
Тем не менее своему воспитателю Протасову Александр признался, что ему больше пришлась по душе старшая сестра и что она в его глазах достойнее всех здешних девиц. Сам же Протасов в своих записках о воспитании великого князя писал: «Александр рассказал мне, как принцесса любезна, и описывал подробно её достоинства... Я понял, что он начинает в неё влюбляться». О самой же принцессе Луизе воспитатель сделал следующую запись: «Черты лица её очень хороши и соразмерны её летам, ибо в будущем январе ей минет только четырнадцать лет! Приятная внешность, высокая, несколько величественна. Движения её привлекательны. В ней виден разум, скромность и пристойность во всём её поведении; доброта души её написана на глазах, равно как и честность».
В декабре Александру исполнилось пятнадцать лет. День рождения великого князя отмечался торжественно, императрица не могла нарадоваться на своего взрослеющего внука. После Нового года он почти каждый день приходил к принцессам ужинать, при этом обходился со старшей уже как со своей невестой. Согласие на брак от её родителей было уже получено, не было возражений и в отношении перехода дочери в православие. Луиза стала учиться закону Божию и русскому языку.
Весной в большой церкви Зимнего дворца состоялось миропомазание баденской принцессы. Ей было дано новое имя — Елизавета Алексеевна. А на следующий день состоялось обручение: Луиза Баденская, отныне великая княгиня Елизавета Алексеевна стала невестой будущего российского императора.
Несколько дней Александр и Елизавета принимали поздравления от высших сановников и придворных, а затем, вслед за императрицей-бабушкой, выехали в Царское Село, где должны были провести летние месяцы. Пребывание там было обставлено пышно, образовался как бы новый молодёжный двор. Время проводили весело и беззаботно. Немецкая принцесса пользовалась всеобщей любовью и уже явно выказывала свою привязанность к жениху, даже иногда при всех ласково называла его Сашенькой.
Воспитатель Протасов записал в своём дневнике: «Мой воспитанник — честный человек, прямой христианин, доброты души его нет конца, телесные доброты его всем известны. Невеста, ему избранная, как нарочно для него создана».
Императрица не скрывала своей радости от столь удачного выбора и всячески старалась украсить летний отдых молодёжи. Внук её, казалось, тоже был счастлив. Но беззаботная весёлость жениха и невесты в начале августа была омрачена отъездом принцессы Фридерики в Карлсруэ. Выехала она, не дождавшись бракосочетания старшей сестры, из-за грозных политических событий: во Франции был казнён король Людовик XVI. Это страшное известие потрясло все европейские дворы и вызвало беспокойство и монархов, и мелких правителей. Маркграф Баденский направил срочную депешу российской императрице с просьбой отправить его внучку Фридерику на родину.
Нелегко было расставаться двум сёстрам, которые ещё никогда не разлучались. Особенно беспокойно было на душе наречённой невесты Александра. В столь тревожный для родных и близких час она остаётся в далёкой России, куда не дошли порывы ураганного ветра, пронёсшегося над Францией, и где так безоблачно и тихо.
Но молодость взяла своё. Уже через несколько дней на лице Луизы не видно было слёз, грусть исчезла из её лучезарных глаз. Все мысли были обращены к суженому — великому князю Александру.
В последний день августа торжественно отмечались именины Александра. Следующий месяц был посвящён подготовке к его бракосочетанию с баденской принцессой. И вот этот день наступил!
28 сентября 1793 года к десяти часам утра в Зимний дворец съехались члены Святейшего синода, высшие сановники и придворные с супругами, а также многие европейские принцы, приглашённые по этому случаю в Петербург. Невесту наряжали в покоях императрицы. Платье из серебряной парчи, украшенное жемчугом и бриллиантами, как нельзя лучше подчёркивало юношескую свежесть и красоту принцессы. Торжественное шествие в большую церковь Зимнего дворца началось в полдень под пушечные выстрелы с бастионов Адмиралтейской крепости. По окончании венчания был отслужен молебен. Во всех церквях города звонили колокола.
В дворцовой галерее в честь новобрачных был дан парадный обед, на котором присутствовало около двухсот гостей. Затем состоялся бал, после которого молодые удалились в свои новые роскошные покои, отведённые им в Зимнем дворце. Началась новая, супружеская жизнь юной принцессы из Бадена...
По случаю бракосочетания старшего внука государыни императрицы в домах многих знатных особ давались балы. Молодожёны закружились в вихре танцев. Оба были чрезмерно счастливы. Но, как правильно заметил один из европейских посланников, «полюбив друг друга, они повиновались не столько голосу природы, сколько всемогущей воле Екатерины. В столь юных сердцах не могли развиться пылкие страсти, ведь молодые люди не достигли ещё и полного физического развития». На одном из балов молодая принцесса во время танца поскользнулась, упала и несколько минут оставалась без сознания. Суеверные люди увидели в этом дурное предзнаменование...
Весной молодожёны переехали в Таврический дворец, а как только наступили тёплые дни, отправились в Царское Село к бабушке-императрице, где та обычно проводила лето. Там вместе со своим двором, который уже несколько расширился, они поселились в отдельном деревянном доме, расположенном в живописном уголке огромного дворцового парка. К их обществу присоединились несколько молодых людей из знатных петербургских семейств.
Прекрасное это было время для Елизаветы, она вся светилась от счастья. Даже внешне баденская принцесса изменилась. Как прелестная бабочка, радующаяся солнцу, она беззаботно носилась по зелёным полянам, участвуя в играх молодёжи, восхищая всех своей лёгкостью и грацией. С распущенными белокурыми волосами её можно было принять за нимфу или Психею, сошедшую со страниц чудесных книг о сказочном мире. Легко представить, как гордилась императрица Екатерина своим столь удачным выбором супруги для любимого внука. Красота в соединении с изящной осанкой, доброта и природный ум — большего нельзя было II пожелать.
Гофмейстериной к великой княгине Елизавете государыня назначила графиню Шувалову, ту самую, которая сопровождала баденских сестёр в Петербург. Этой придворной даме императрица оказывала особое доверие и полагала, что именно она будет полезной для молодых. Однако вскоре Екатерине II пришлось разочароваться, так как графиня, используя свою близость к великокняжеской чете, сделалась копилкой всяческих сплетен, а порой и интриг, что не могло понравиться принцессе. Она обратилась к супругу с просьбой освободить её от опеки этой невозможной, как она выразилась, персоны. Зато с фрейлинами Елизавета была в дружеских отношениях, особенно она сблизилась с графиней Головиной, которой могла доверить все свои думы.