И вот наконец состоялась встреча с матерью, маркграфиней Баденской, которая проживала в Бруксале, неподалёку от Карлсруэ. Великолепный Бруксальский замок, построенный в стиле барокко, маркграфиня Амалия в 1803 году сделала своей резиденцией и с тех пор вплоть до своей смерти в 1832 году там проживала. В одном из своих писем Елизавета Алексеевна написала: «Матушку я застала, слава Богу, здоровую, хотя она несколько переменилась с тех пор, как была в Петербурге». А в воспоминаниях графини Эделинг, фрейлины императрицы, о маркграфине Баденской есть следующая запись: «Всегда холодная, чем-то недовольная, она редко говорила языком сердца. Она и состарилась в сфере приличий и горделивых предрассудков, отчего бывала часто несправедлива и всегда несчастна».
В Бруксаль съехались из разных уголков Германии родственники российской императрицы, чтобы с ней повидаться. Жизнь протекала однообразно. Каждый день одни и те же поклоны и приветствия, одни и те же вопросы и ответы. Обед был всегда торжественным. За стол усаживались, строго соблюдая этикет — об этом неизменно заботилась сама маркграфиня, — чинно беседовали, в основном обсуждая вести из армии. Курьеры привозили Елизавете Алексеевне письма из Петербурга и от государя. У неё всё больше возрастала надежда на скорое завершение войны. Ведь конец войны означал возвращение мужа и свидание с ним.
Елизавета Алексеевна решила оставаться в Бруксале до прибытия супруга, хотя жить здесь ей было уже утомительно и скучно. Иногда она выезжала в Карлсруэ, который её младший брат Карл, великий герцог Баденский, избрал для постоянного местопребывания своей семьи. В 1806 году он женился на Стефании Богарне, приёмной дочери Наполеона, чем вызвал недовольство сестры, носившей российскую царскую корону, и матери, никогда не скрывавшей свои явные антипатии к завоевателю Европы. Однако именно благодаря этому браку дед Елизаветы Алексеевны, баденский курфюрст Карл Фридрих, получил титул великого герцога. Стефания же самоотверженно ухаживала за своим страдавшим от многих недугов супругом и родила ему троих детей.
Когда императрица приехала первый раз из Бруксаля в Карлсруэ, город был иллюминирован, за неимением пушек жители с радостными криками стреляли из ружей, пистолетов и жгли пороховые хлопушки. Этот праздник продолжался несколько дней. В Петербург Елизавета написала: «Бог милостив к нам, он возвысил Государя и Русский народ на неслыханный до сих пор степени славы... Можно поздравить всех жён и матерей, имевших щастие сохранить мужья и детей посреди такой ужасной войны...»
В середине марта в Бруксаль приехали младшие братья императора Александра I, великие князья Николай и Михаил. В замке маркграфини они прожили всего несколько дней, а затем отправились в Париж. Вскоре к Елизавете Алексеевне прибыл фельдъегерь с радостным известием о взятии союзными войсками Парижа и торжественном въезде российского императора в столицу Франции. На белом коне во главе восьмидесяти тысяч русских, немецких и австрийских солдат он триумфально проехал по улицам города, где потерпевший поражение Наполеон Бонапарт сделал в своё время сногсшибательную карьеру. Елизавета Алексеевна отказалась от поездки в Париж, чистосердечно объяснив матери своё нежелание:
«Я была бы счастлива, если бы могла встретиться там только с членами королевской семьи и теми, кто всегда оставался ей преданным. Но ведь я окажусь в очень пёстром обществе, среди людей, которых презираю, и не смогу скрыть то, что во мне происходит. К тому же я опасаюсь предстать перед такой разношёрстной, испорченной и любопытной парижской публикой...»
Встретились супруги несколько позже, поскольку приезд государя задержался на некоторое время из-за его поездки в Англию. Когда Елизавете Алексеевне сообщили, что император направляется в Бруксаль, она, несмотря на ненастную погоду, вместе со своей сестрой Амалией выехала ему навстречу в Рорбах, небольшое селение около Гейдельберга, в четырёх часах езды от Бруксаля, где находился загородный дом её матери. Здесь-то после долгой разлуки и состоялось свидание.
Встречала императрица мужа у входа в дом со слезами радости на глазах. Александр, нежно обняв супругу, спросил, узнает ли она его постаревшее лицо. Император был в отличном настроении, внимателен и любезен, задавал много вопросов, шутил. Вместе они в тот же вечер выехали в Бруксаль, где ждала своего царственного зятя баденская маркграфиня; к ней Александр I всегда относился благосклонно.
Затем последовали представления, аудиенции, обеды — время летело с быстротой молнии. Император стал готовиться к отъезду в Россию. Как хотелось Елизавете последовать за ним! Жизнь в Германии ей не пришлась по душе, хотелось возвратиться в страну, которую она теперь считала своим настоящим отечеством. Но Александр I решил иначе. Поскольку он намеревался вскоре ехать на конгресс в Вену, то захотел, чтобы его супруга была там вместе с ним и не подвергала себя утомительной поездке в Петербург и обратно.
Прощаясь в Карлсруэ с одним из придворных, Елизавета Алексеевна со слезами на глазах сказала: «Я завидую вам, что едете в Россию, а я желала бы того же, но государь хочет, чтобы я оставалась ещё здесь».
После отъездачшператора Елизавета Алексеевна осталась на своей родине и провела два месяца в Бадене, где собралось много высоких особ. Время было заполнено до предела: прогулки по живописным местам и окрестностям небольшого, но известного всей Европе курортного города, театральные представления, концерты. Так что баденской принцессе-императрице скучать не приходилось. Да ещё целительные воды из минеральных источников и ванны, благотворно действующие на организм.
Как только наступила осень, Елизавета Алексеевна выехала в Вену, где должен был состояться знаменитый Венский конгресс. Там её встретил император Александр I. В австрийской столице собрались почти все коронованные главы европейских государств, многие принцы, герцоги, герои-полководцы, министры. Прибыли в Вену и прусский король Фридрих Вильгельм III, теперь уже без буклей и прусской косы, которые украшали его во время визита с королевой Луизой в Петербург, в красивом гусарском мундире; и вюртембергский король Фридрих II, старший брат вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, удивлявший всех своей необычной дородностью; и датский король Христиан VIII; и гессенский великий герцог Людвиг I и многие прочие государи германских владений. При каждой владетельной особе была немалая свита и отряд почётной гвардии. Сто двенадцать экипажей находились в постоянной готовности. В Вене всё пришло в движение, горожане ликовали и веселились: празднества следовали за празднествами — парады, фейерверки, балы, различные увеселения, приёмы, торжественные обеды.
Один венский житель научил скворца говорить и попросил передать его австрийскому императору. Скворец чётко произносил: «Виват Александр!» Император Франц приказал отнести птицу тайно в кабинет российского монарха. Как только Александр I вошёл, скворец внятным и чистым голосом произнёс заученную фразу. Государь удивился, не видя никого в кабинете. Он приказал камердинеру посмотреть, нет ли кого в соседней комнате. «Кроме птицы, никого нет, ваше величество», — доложил тот. Шутка удалась и доставила удовольствие государю-победителю. На следующий день он выразил императору Австрии благодарность за столь приятный сюрприз. Австрийцу, который обучил скворца произносить эти слова, Александр пожаловал пенсию — триста флоринов в год.
Елизавете тоже сделали сюрприз. Во время её посещения венского Монетного двора ей была вручена медаль, на одной стороне которой был изображён рог изобилия с надписью: «Elisavetha Alexiewna Alex. Russ. Imp. Conjux» («Елизавета Алексеевна, супруга российского императора»), а на другой — венок из роз с надписью на латыни: «Vindobonam praesentia ornat, nunse Octobris 1814».
Перед Рождеством композитор Бетховен, пользующийся большой известностью, дал концерт для всех высоких гостей, находившихся в Вене. Российская императрица с огромным удовольствием прослушала великолепную музыку и в знак своего благоволения пожаловала композитору двести червонцев.
Елизавета Алексеевна сопровождала своего супруга, весёлая жизнь, казалось, её совсем не тяготила. Как отмечала в своих записках фрейлина императрицы графиня Эделинг, «своей наружностью российская императрица производила благородное и трогательное впечатление, а чрезвычайная простота в наряде и изящность вкуса поражали иностранцев и венских жителей, которым она не представлялась жертвой, как некоторые хотели её считать в связи с легкомысленным поведением венценосного супруга». Александра I меньше всего занимал этикет, скорее венские красавицы, страстные охотницы до увеселений. Да и австрийские министры наперебой старались завлечь российского императора в салоны самых умных и изысканных светских женщин. В городе стали распространяться сплетни о любовных похождениях Александра I, который ухаживал попеременно то за одной, то за другой.
Талейран, французский министр, писал Людовику XVIII из Вены о своих впечатлениях: «Император России любит женщин, король Дании пьёт, король Вюртембергский ест, король Пруссии думает, король Баварии говорит, а император Австрии платит!..»
Но всё это отнюдь не вызвало охлаждения чувств Елизаветы к своему супругу. Её любящее сердце было уже «закалено». Ведь российского монарха все считали «героем дня», перед ним преклонялись.
Венский конгресс подходил к концу, завершались и торжества. В конце февраля Елизавета Алексеевна выехала в Мюнхен, чтобы навестить свою старшую сестру Каролину, королеву Баварскую. Там её настигло известие о бегстве Наполеона с острова Эльба. Недолго Европа после страшной бури войны наслаждалась мирными днями. Полки Наполеона вошли в Париж, вновь угрожая двинуться на восток. Священный союз государей европейских стран вновь поднялся на своего общего врага. Начались активные приготовления к новым битвам.
Пребывание Елизаветы Алексеевны в Мюнхене растянулось на несколько месяцев, в Бруксаль она вернулась лишь 8 июня следующего года, в день рождения матери. Через несколько дней пришло радостное известие о полном поражении французов при Ватерлоо.