Внезапно страшный удар потряс всю царскую семью — скончался император Николай I. Глубоко потрясена кончиной своего властительного свёкра была и Мария Александровна. «Несомненно, — признавалась она своей фрейлине со слезами на глазах, — это тот человек, которого я больше всех любила после моего мужа и который больше всех других любил меня...»
Отныне гессенская принцесса, приехавшая в Россию из далёкого Дармштадта, — супруга императора Александра II — с таким именем он взошёл на российский престол. Коронация состоялась в конце августа 1855 года, по традиции — в Москве. Как говорили очевидцы, это было величественное зрелище: богатство огромной империи было выставлено напоказ. Всё блестело и сверкало, словно все сокровища земли были собраны здесь по этому случаю.
Корреспондент газеты «Le Nord» писал о дне 26 августа следующее:
«В семь часов раздался залп из пушек, и все колокола московских церквей загудели дружным хором. Растворились двери Успенского собора. Когда я вошёл в собор, храм был почти пуст. При мне зажигали свечи, внесли троны и поставили их под балдахины. Несколько дам терпеливо ожидали на своих местах. Все они были в великолепных уборах. Розовые и голубые кокошники, унизанные жемчугом и осыпанные драгоценными камнями, чрезвычайно красивы; с них спускаются на плечи газовые вуали с золотыми блестками. Жемчужные пояса, богатые ожерелья, браслеты из драгоценных камней, оправленных с удивительным искусством, составляли роскошные принадлежности богатого туалета этих дам. В это время вошла в храм женщина высокого роста и замечательной красоты. Голова её украшалась венцом, осыпанным рубинами, сапфирами и бриллиантами. Она была одета в золотое парчовое платье, отделанное самыми дорогими кружевами. На груди её висел портрет Императора и Императрицы с алмазными украшениями рядом с бронзовою медалью на Владимирской ленте, за этою дамою следовали два служителя в азиатской белой, шитой золотом, одежде. Дама эта вела за руку десятилетнего мальчика, прекрасного, как херувим, с чёрными алмазными глазками и чёрными, с отливом воронова крыла, волосами. Этот ребёнок, одетый в офицерский казачий мундир, — владетельный князь Мегрелии, а мать его, княгиня Дадьян, теперь правительница этого княжества. Медаль, которую я видел на княгине, пожалована Государем всем, кто служил в последнюю войну. Княгиня лично предводительствовала своею милицею, была в делах против Эмир-паши и за свою отвагу и преданность России пользуется благосклонным вниманием Государя Императора. Малолетний князь Мегрелии назначен вчера флигель-адъютантом Его Императорского Величества. Эти подробности я слышал от самой княгини, которая говорит по-французски, как парижанка, и удостоила со мною разговаривать в ожидании начатия торжественного обряда. Между тем церковь постепенно наполнялась. Придворные дамы вскоре съехались и заняли предназначенные им места. Прибыло и католическое духовенство, пасторы реформатской церкви, а вслед за ними и армянские священники. Четыре офицера кавалергардского полка, с обнажёнными палашами и с касками в руке, взошли на тронную эстраду и заняли места на ступенях.
Из северных дверей пронеслось эхо громких кликов народа, приветствовавшего прибывшую в собор вдовствующую Императрицу Александру Фёдоровну. Вдова Николая I имела на голове бриллиантовую корону, головные уборы великих княгинь, следовавших за ней, были усыпаны жемчугами и бриллиантами. Говорили, что один лишь наряд Её Высочества Марии Николаевны, сестры государя, стоил четыре миллиона рублей».
Под звуки военной музыки и барабанную дробь в храм вступил Александр II вместе со своей супругой. Император в генеральском мундире и гессенская принцесса в белом парчовом платье с горностаевой опушкой, приложившись к иконам, заняли места на приготовленных тронах. На стол, покрытый парчой, были положены царские регалии. После прочтения Символа православной веры к императору подошли два митрополита. Александр снял с себя Андреевскую цепь и, облачившись в порфиру, преклонил колени. Ему поднесли на парчовой подушке корону, которую он сам надел на голову. Затем государь взял в руки скипетр и державу и обратился к императрице. Она, бледная и взволнованная, подошла к своему супругу, склонилась перед ним. Александр возложил на её голову корону, поданную митрополитом. Четыре статс-дамы подошли к коленопреклонённой императрице и укрепили царский венец на её голове золотыми шпильками. Их величества вновь заняли места на тронах.
«Так окончился церковный обряд, — заключает своё описание корреспондент газеты «Le Nord» — Гром пушек, звон колоколов, бой барабанов, звуки музыки и громкое “ура” с окружающих соборную площадь высоких трибун сливались в одно торжественное, оглушительное приветствие, а над этой величественной сценой народного восторга светлело ясное небо, озарённое яркими лучами солнца».
Будет ли жизнь гессенской принцессы — российской императрицы и впредь озарена солнечными лучами? Об этом тогда никто не знал и прежде всего сама Мария.
Итак, на российском троне новая императрица — Мария Гессенская. «Она, по-видимому, не очень довольна своим новым ремеслом императрицы, — писала в своём дневнике фрейлина Тютчева. — Она говорила мне, что жалеет о своём красивом титуле цесаревны, который для неё создал император Николай».
Может быть, у Марии Александровны были плохие предчувствия относительно правления своего супруга? Она очень болезненно отнеслась к несчастью, случившемуся в Москве в день восшествия его на престол: большой колокол Ивана Великого на Кремлёвской площади сорвался и упал, убив двоих людей. Мария Александровна сочла это дурным предзнаменованием.
Гессенская принцесса была очень суеверной. Она верила в приметы, сны, чудесные видения и даже некоторое время увлекалась мистицизмом в самых разнообразных его формах. (В то время это встречалось нередко среди высокопоставленных светских дам).
В одной из французских газет была опубликована статья о новой российской императрице. В ней восхвалялся ум Марии Александровны и выражалось предположение, что Россия может надеяться найти в ней вторую Екатерину Великую. Какая цель преследовалась этой статьёй? Желание внушить императору Александру II недоверие к супруге, которая, возможно, захочет оказывать влияние на государственные дела? Да, действительно в первые месяцы своего царствования Александр советовался с женой, иногда она даже присутствовала при докладах министров и пыталась принимать участие в делах государства. Стремясь привлекать способных людей, она выступала порой с ходатайством перед своим царственным супругом о назначении какого-либо сановника на высокий пост. В кулуарах двора начали шептаться, что якобы принцесса-императрица управляет мужем. Нашлись «усердные люди», которые сделали так, чтобы разговоры дошли до слуха государя. Естественно, это не могло не вызвать его ответной реакции. Он перестал говорить с императрицей о делах, демонстрируя тем самым свою полную независимость. Отныне если Мария Александровна хотела что-либо выхлопотать у царя или высказать свои мысли о делах государственных, то обращалась к министрам, а не к супругу, боясь ему досадить. Да и это она со временем почти перестала делать, хотя от неё, человека тонкого, проницательного ума, не могло оставаться скрытым, что государя часто обманывают. Она вообще уже не решалась ни во что вмешиваться и молчала. Князь Пётр Владимирович Долгоруков, русский историк и публицист 60-х годов прошлого века, так писал об императрице Марии Александровне:
«Если бы она стала прямо, открыто, громогласно говорить истину, обличать дураков и мерзавцев, окружающих её мужа, кто бы мог заставить её молчать... она не умеет пользоваться своим положением».
Большинство знавших императрицу признавали, что создана она скорее для «внутренней» жизни, для проявлений своей доброй души, а никак не для внешней активной деятельности. И постепенно она как бы отошла за кулисы политической жизни, отдавая всё свободное от придворного церемониала время семье. (Ведь первой дамой огромной Российской империи принцесса стала, будучи матерью пятерых детей, а вскоре она родит ещё двух сыновей. Так что помимо обязанностей, возлагаемых на супругу императора, на ней было немало и чисто женских забот).
Императрицу, занятую больше своими детьми, чем делами светскими, затмевали в глазах общества успех и блеск великой княгини Елены Павловны, вдовы великого князя Михаила, младшего брата Николая I. Личность этой вюртембергской принцессы вызывала очень противоречивые суждения: одни отзывались о ней восторженно, считая для себя большой честью оказаться в числе приглашённых в салон этой высокообразованной женщины, другие упрекали её в излишнем честолюбии и в стремлении к саморекламе. Поговаривали, что, будучи на водах в Баден-Бадене, великая княгиня Елена Павловна давала ненавязчиво понять, что она управляет царём и что в России всё делается не без её влияния. Это могло быть выдумкой, но тем не менее в светских кругах господствовало мнение, что двор императрицы по сравнению с салоном великой княгини был чопорным и скучным, а сама государыня, весьма сдержанная в своих эмоциях, казалась многим высокомерной и сухой. Всем посторонним, не принадлежавшим к царской семье, императрица говорила вежливое «вы», как бы ограждая себя от излишней фамильярности. Вежливость принимали за чрезмерную горделивость и чувствовали себя в её присутствии несколько скованными. В контакты с новыми людьми Мария Александровна вступала весьма неохотно, а от интересов и проблем света была далека. Её стеши упрекать в недоступности и отчуждённости, рассматривая эти качества для человека в столь высоком положении как порок. Популярность императрицы стала резко падать.
Значительно сузился и круг её близких людей. В дружеских отношениях она находилась со старшей дочерью своего почившего свёкра, великой княгиней Марией Николаевной. Она всегда отличалась добротой и отзывчивостью, оказывая по мере возможности услуги людям, обращавшимся к ней за помощью. В дела политические дочь Николая I не вмешивалась, старалась держаться в стороне и от придворных интриг. Марии Александровне она была особенно благодарна за поддержку, которую та оказала ей, ещё будучи цесаревной, при вступлении её в брак с графом Строгановым после смерти своего мужа, принца Лейхтенбергского. Свадьба эта была совершена тайно в последние месяцы жизни императора Николая Павловича. Узнай он об этом, не миновать бы графу Строганову высылки в Сибирь. Официального признания этот так называемый морганатический брак в семье Романовых не получил и после смерти грозного отца великой княгини. Доброе отношение к этой супружеской паре принцесса из Гессена не утратила и тогда, когда стала императрицей, в то время как обхождение государя и великих князей с графом было весьма холодным.