– Он не буйствует?
– Буйствует. Плачет, бранится не по-русски и мечется, молотя кулаками о стены.
– Дайте ему валерьянки и ждите. Скоро буду!
Жена с детишками, Дашей, Машей и Пашей, находилась за городом, и быт капитана носил холостяцко-спартанский характер. Лапушкин быстро умылся, побрился, глотнул растворимого кофе с сэндвичем, разогретым в микроволновке, надел милицейскую форму и отправился на работу, хотя сегодня по графику он был должен явиться туда во вторую смену и очень надеялся выспаться.
Взяв у Мардохеева ключ от камеры, Лапушкин приказал автоматчику сторожить снаружи и вошёл к заключённому.
– Наконец-то! – бросился к нему едва ли не с объятиями Гроссмагус. – Я всё расскажу! Только выпустите меня, это дело жизни и смерти!
– Вы желаете сделать новое заявление и внести его в протокол? – поинтересовался Лапушкин.
– Как вам будет угодно! Только выслушайте! А то мне никто тут не верит!
– Присядьте, гражданин Гроссмагус, – приказал ему Лапушкин. – И успокойтесь. Я слушаю вас.
И тут началось…
«Я – великий маг!.. Я двенадцатый год служу при дворе Её величества Килианы, королевы Мидонии!»..
Извержение этого бреда длилось, вероятно, не менее часа. Какие-то двойники принцесс, какой-то оборотень-человекопёс, какие-то исчезнувшие короли и – вот это совсем уже дичь – козни некоей «суверенной имперской республики», наводнившей своими шпионами в черных куртках все магазины, школы и даже парки Москвы…
Наркоман или просто псих?..
Лапушкин осторожно коснулся плеча Гроссмагуса: «Знаете что? Посидите немного, мы скоро всё выясним, а пока я велю, чтоб вам дали попить и покушать».
И тихонько так вышел, мгновенно закрыв за собою железную дверь.
Через пару минут он сидел у себя в кабинете и набирал телефонный номер психиатрической неотложки.
80
«Клавдия Соколова… Четыре!»…
– Сдала!!! – не скрывая счастья, взвизгнула Клава и, подпрыгнув от радости, обняла Родиона.
Девчонки из класса, глядя на эту сцену, хихикали, мальчики понимающе ухмылялись.
– Позвонила бы маме, она волнуется, – посоветовал запунцовевший Родион. – На, держи мой мобильник!
Она бессмысленно тыкала кнопки, пока он не отобрал у неё телефон и не вышел на нужный номер, оставшийся вчера в списке принятых.
– Мамочка! – защебетала она. – Всё в порядке! Ты не поверишь – четвёрка! Всё, про химию можно забыть!.. Да, конечно, сейчас передам…
Она ткнула трубку в Родионово всё ещё алое ухо.
– «Родинька, дорогой, спасибо тебе, – раздался голос Катерины Витальны. – Нам сейчас не до праздников, но, если зайдёшь посидеть – будем рады, я пирог испеку, купим тортик – не „Прихоть“, а что-нибудь поприличнее, ты какие любишь? Йогуртовый подойдёт? Под мою ответственность и по большому секрету угощу вас кагорчиком»…
– Не стоит хлопот, Катерина Витальна, – начал он машинально отнекиваться, но вспомнив о деле, согласился: – А зайти – зайду с удовольствием!
Одноклассники уже смотрели на них как на готовую парочку. И, похоже, этот взгляд разделяла и милейшая красноволосая Марь Максимна в нелепой блузке с пышным жабо.
– Лялечка, – подошла к ним она. – Поздравляю!.. Хотя, если честно, два балла из этой четвёрки стоило бы отдать Родиону. Он умница. И ответственный человек. Что ему, поверьте, зачтётся. Но, Родион: впереди последний экзамен – история. И надеюсь, что Ляля сумеет отплатить за добро добром. Ваш тандем оказался удачным, и советую вам продолжать в том же духе.
– Постараемся, Марь Максимна! – ответил за двоих Родион.
81
Пока Клава и Родион, глотая слюнки, накрывали на стол и послеживали за духовкой, в которой благоухала дивная на вид кулебяка, Катерина Витальна пошла в супермаркет – «Гулять так гулять! Нет, детки, сидите, вы не знаете, что покупать, мне сподручнее»…
От Эвлалии вестей пока не было. Они уже знали про объявленный ею турнир. Но условия и имена претендентов, кроме неотвязного Перотина, оставались полной загадкой.
– Может быть, позвоним Наташе? – предложил Родион.
– Звони. Я же с ней не знакома, – напомнила Клава. – Это прежняя Ляля могла её помнить по школе.
– Извини. Я уже запутался в вас.
– Мы сами, похоже, немного запутались, – вздохнула Клава. – Ну, давай, набирай, пока мама ещё не вернулась!
Родион набрал номер Громовых. Подошла Аэлита Касимовна: «Наташу? Сейчас!»…
Судя по доносившимся звукам, Аэлита Касимовна не собиралась класть свою трубку, а Наташа взяла другую. Но лишний слушатель и советчик в данной ситуации никого не смущал.
– Привет! – сказал Родион, дождавшись Наташиного чуть томного «Да?». – Это мы. Химию благополучно сдали – у Клавы четыре, у меня, естественно, пять. Скажи, ты успела уже сочинить, что там будет дальше?
– «Видишь ли, Родик, – замялась Наташа, – тут такое странное дело…У меня почему-то не пишется».
– Почему? Ты же автор!
– «Не знаю.Появляетсяощущение, будто это не я пишу, а некто пишет посредством меня. И выдумать то, чего не было, я не могу».
– Но ты же выдумала этот трансформатор реальностей, через который мы в очередной раз поменяли принцесс!
– «Значит, он уже где-то существовал. Я его описала лишь после того, кактебепозвонила Ляля и сказала, что нашла в пеньюаре эту штуковину».
– А милицейские злоключения мага Аскания?
– «Чистейшей воды реализм! Тут не нужно богатой фантазии. Правда, что теперь происходит с Асканием, я не знаю – может быть, его выпустили, может, дали срок, может, отправили в Кащенко, может, завербовали в спецслужбы»…
– А вернуться в Мидонию он, случайно не мог?
– «Разве только если бы вновь попал в свой фургон? Или заполучил аппарат, который сейчас уЛяли?“…
– Но ты бы – что предпочла? – продолжал пытать её Родион.
– «Не имеет значения, – назидательно проговорила Наташа. – Совершается только истинное. Потому что реальности нужно созреть.Словно капле воды – понимаешь? Когда одна из возможностей перевесит и втянет в себя все другие, тогда происходит Событие».
– «В философии это, кажется, называется детерминизмом?» – вклинилась в разговор Аэлита Касимовна.
– «Называется. Только это – немного не то», – возразила Наташа. – «Здесь всё тоньше и гораздо сложнее.Боюсь, чтоя тоже – совсем не создатель, а только участник игры.В правилах которой разбираюсь не более вашего».
– Почему?
– «Потому что вы – главные действующие лица, а я – вспомогательное».
– Смотря как поглядеть!
– «По любому. Я могу лишь описывать и анализировать некую данность. А вывправедействовать».
– Хорошо. Будем думать своими мозгами, – обещал чуть рассерженный Родион.
– «Только, миленькие, извещайте нас, что к чему, – поспешила вставить Аэлита Касимовна. – А не то мы все тут запутаемся так, что после никаких концов не найдём!»
Разговор пришлось быстро свернуть, поскольку в двери повернулся ключ, и в квартиру вошла нагруженная пакетами из супермаркета Катерина Витальна.
«Кулебяка горит!» – закричала она из прихожей. – «Ляля, Родя, ну что ж вы такие растяпы! Быстро выньте – вдруг её ещё можно спасти!»..
82
Не обнаружив в фургоне ничего, кроме некоторого беспорядка, стойкого запаха псины, протухших куриных объедков и нескольких старых кривых зеркал (одно, правда, было мутное и не столько искажало, сколько размывало отражение), Николай Евгеньевич Лапушкин возвратился в милицию и приступил к осмотру вещей, изъятых у бедолаги Гроссмагуса. Отвезли его в психбольницу, одетым лишь в смирительную рубашку и кляп. А Лапушкин очень дорожил честью ведомства и не желал, чтоб у сцапанного им гражданина пропала хоть копеечная монетка, хоть зажигалка, хоть брелочек с ремня. Он выложил небольшую кучку барахлишка на стол и начал сверку с описью, составленной вчера второпях и, возможно, небрежно. Делал списочек не сам капитан, а секретарша Леся Птицына, у которой с честностью было всё в порядке, но вот с грамотностью – далеко не блестяще. Будучи коренной москвичкой, она отчаянно «акала», что явственно отражалось на её орфографии. А не взять её на работу было нельзя – всё-таки дочка милиционера, погибшего в перестрелке с бандитами…
«Брюки одни кафейнаго цветас имблемой «Вирсачи».
Рубашка одна светлакаричневая, турецкая.
Трусы одни типа баксеры бежавые, праизводства Бангладешь.
Шляпа одна чорная типа кавбойская.
Носки два бежавые с бардовымрисункам.
Батинки двакаричневые,атечственые.
Барсетка кожаная с кашельком.
Деньги: купюра тыщарублей, две купюры пицот рублей, шесть по старублей, три по пядьдесят, семь по десять, манеты разные от пяти рублей до капейки, всего тритать девять манет.
Два ключа на жеезной цапочке.
Паспорт на имя Асканий Серенавич Гроссмагус.
Часы электронные Карейские.
Перстень из жолтова метала с красным камнем.
Писталет, игрушка или муляш.
Каробочка спилюлямибез итикетки.
Кулёк с сухариками«Сабачье щасте».
Апаратчорный прямугольный».
Все вещи были в наличии.
Николая Евгеньевича сильно заинтересовал аппарат, принятый им вчера за обычный калькулятор – неотъемлемый атрибут ловкоруких мелких торговцев. Сейчас, присмотревшись к нему, Лапушкин обнаружил, что, невзирая на внешнее сходство, это скорее какой-то пульт управления, чем машинка для счёта. Цифры на клавиатуре имелись, но их нельзя было ни сложить, ни умножить, ни вычесть, ни разделить. А зачем калькулятору – буквы?
Так что же это, карманный компьютер? Экран маловат. У Лапушкина, разумеется, такой дорогой вещицы быть не могло, однако он часто видел, как стильные молодые люди в метро читают с экрана какие-то тексты и правят написанное изящными тонкими палочками, словно древние греки и римляне в фильме «Гибель Помпеи». Гроссмагусов же приборчик имел очень узенький экран, словно у старого пейджера. Но и на пейджер совсем непохоже, да и кто про них нынче помнит? Зачем они, если у каждого – сотовый? Кстати: а почему у Гроссмагуса не было сотового?..