В настоящее время все больше людей видят город как коммуникативное устройство и среду, а технические характеристики повседневности подкрепляют это видение. Для каждой формы организации городской жизни характерен свой набор выражающих ее метафор, и город-хозяйство представлен в метафорах центра, защиты, иерархий, богатства, благ, а город-производство — в метафорах машины, анонимности, скорости, связей и влияний. Коммуникативный город начинает проявлять себя через метафоры среды, сплетений и сетей, персональности траекторий, в выборе системы отношений... Следует отметить главное: как мировая сеть Интернет не имеет центра управления, так и коммуникативный город не может управляться из единого центра (он вообще отрицает собой идеи центра, метрополии, периферии). В языке представления города-коммуникатора вследствие его интегративных характеристик соотносятся различные модусы, или типы, представлений — виртуальные (в образах), идеальные (в моделях, теориях), мнимые (в символах) и действительные (в схемах действия, понятиях). Необычность состоит не в множественности представлений, а в том, что виртуальный (или мнимый) город не менее реален, чем действительный, и попытки проектно или коммуникативно работать в этих модусах начинают приобретать большую популярность и распространенность, хотя бы в виде электронных игр или дизайнерских разработок. Но подлинную основу коммуникативности по-прежнему составляют незапланированные встречи и столкновения, теснота городских пространств — недаром К.Танге осваивал идею коммуникативного города, постигая необычный для японца феномен агоры, городской площади.
В заключение приведем утверждение, с которого начали: человеческие отношения, пространственные и особенно временные условия и устройства, их организации начинают составлять новый и важный материал работы градоустроителя, дизайнера, архитектора, менеджера городского развития.
Метаполис, или Куда движется технологическое общество
Известный биржевой игрок, миллиардер и филантроп, ученик и последователь философа и методолога К.Поппера, автора концепции «открытого общества», Дж.Сорос убежден, что время господства либерального капитализма окончено. По его мнению, регуляторов, заложенных в концепцию капитализма, недостаточно для устойчивого развития современного общества, и количество кризисов, а также их глубина, если не изменить идею общественного устройства, будут постоянно увеличиваться. Возможность спекулировать на виртуальных финансовых потоках вне связи с состоянием хозяйства уже повлекла за собой цепную реакцию финансовых кризисов, захвативших многие страны мира (о подобном способе зарабатывать деньги Сорос знает не понаслышке). Взамен Сорос предлагает проработку и реализацию идеи «открытого общества», в том числе посредством программ своего фонда. Идеи этого типа общественного устройства предполагают отказ от крупных проектов социального переустройства, акцент делается на локальных проектах, на включении активных членов общества в мировое коммуникативное пространство, на усилении роли образовательных программ и тому подобном.
Другой концепцией (или, возможно, другим ракурсом той же линии общественных преобразований) является получающий все большее распространение корпоративизм, то есть представление о ведущей роли предпринимательских организованностей, преимущественно в виде транснациональных корпораций, в современном мире. Это уже, как правило, не корпорации-производители вещей, а корпорации-производители услуг, и даже более того, конструирующие новые формы жизни на базе традиционных укладов и новейших технологий.
Обе концепции отказываются от идеи господства демократии, понимаемой как господство большинства, и предполагают ведущую роль некоторых, как бы обезличенных, а по сути глубоко персонализированных, форм управления, таких как программы, стратегии, организационные принципы. Однако заложенные в них технологии опоры на ресурсы (в первую очередь образовательные, культурные, технологические, а потом уже сырьевые) в итоге дают больше возможностей малым группам, уникальным культурам, личным инициативам, чем ориентация большинства на массовое и усредненное. Корпоративизм не предполагает и массовых форм включения в корпоративную жизнь большинства населения, а претендует лишь на одну из технологий управления, правда через разработку и удержание принципов и стратегий развития. Высказанная на заре корпоративизма максима «Что хорошо для Дженерал Моторс, то хорошо для Соединенных Штатов» отражает надгосударственный уровень претензий и пространства деятельности корпораций.
Сегодня уже говорят о городах-корпорациях, иногда называя их технополисами или предпринимательскими городами. Английские специалисты в области муниципального управления М.Паркинсон и А.Хардинг определяют предпринимательский город как «активный, сплоченный город, умело рекламирующий себя и способный на осуществление масштабных проектов». В статье «Корпорация город», откуда взята вышеприведенная цитата, утверждается, что в Европе таких городов уже несколько десятков [Эксперт.– 1999.– N9]. Авторы статьи Д.Медовников и Т.Оганесян считают, что именно города становятся опорой в строительстве нового общества, соединяясь в международные сетевые организации и играя роль фокусов преобразований. Возможна и другая, более мягкая форма транснациональных объединений — ассоциации разного рода. Ассоциация отличается от корпорации тем, что ее целостность обеспечивается не общим управлением, а различными способами, задающими общий смысл совместным действиям.
В современном мире осталось мало городов, не втянутых в общий процесс создания мировой сети. Казалось бы, что сегодня для постсоветских городов более актуальны задачи восстановления нормальной жизни, чем указания на мировые тенденции. Но мы убеждены, что включение в общий процесс происходит с неизбежностью, и это наш шанс на интеграцию в мировое сообщество. Однако осознанное включение позволяет регулировать процесс, а неосознанное ставит в итоге в зависимое от лидеров положение.
Для того чтобы осознать, что сегодня происходит с городами и с обществом, надо отказаться от привычных понятий и теорий и попытаться найти средства, более адекватные происходящим изменениям.
Города — самые сложные и динамичные общественные образования. Принципом сельских поселений является дифференциация «по горизонтали», когда все различения строятся по отношению к взаимосвязи коммунальной группы и земли. Сельские поселения напоминают корни травы — такие же сложные и запутанные, но однородные и статичные в этой своей однородности. Принципом городских поселений является дифференциация «по вертикали», когда основные различения строятся по отношению к взаимосвязи различных по типу организации человеческих групп. Город — всегда неравновесная сложность, и эта неравновесность определяет его исторический путь. Он становится как бы концентрированным выражением цивилизации, и смена типов цивилизации определяет смену типов города.
В книгах по истории городов укрепился морфологический подход: всегда рассматривается уже ставшее, следы городской жизни, зафиксированные в зданиях, дорогах, стенах и прочем, а не то, что порождает эти следы. Город выступает как сосуд, содержащий жизнь и деятельность, а не как содержание жизни и деятельности. Живой город — это его невидимая структура, которая состоит из отношений между индивидуумами и группами людей. Она выражена знаками, символами, именами; именно здесь происходит работа по преобразованию, так как нельзя управлять людьми, дорогами, домами — управлять можно только отношениями и связями. Но, как правило, много известно о домах и мало известно об отношениях. Перенос акцента с проблем существования города (т.е. ответа на вопрос, что есть город, в том числе на вопрос, что есть теоретически правильный, идеальный город) на проблемы содержания (т.е. ответа на вопрос, чем является город для разных групп людей, что совместно удерживается ими как общее достояние и персональный ресурс) — это наиболее глубинное отличие современной философии города от господствовавшей на протяжении последних столетий. Смена основ философствования о городе является следствием не абстрактных размышлений, а осознания конфликтов нашей эпохи и попытки их преодоления.
Многие из этих конфликтов возникли как проявление разрушения идеологии европоцентризма, перехода от единой картины мира к их множеству, а в итоге к концу «времени картины мира» (если перефразировать название работы Хайдеггера о господстве картины мира в европейской культуре) и, соответственно, к концу господства идеологии как средства управления в полиидеологическом мире. Идеология была предельной формой самоосознания в индустриальном обществе. При смене его технологическим она стала неадекватной задачам установления единства. Борьба идеологий стала одним ответом на ситуацию (для обществ или общественных групп дотехнологической культуры), а другим ответом стал переход к иным формам, например к организационным принципам, при решении задач координации или интеграции в технологической культуре транснациональных корпораций и ассоциаций.
Индустриальное общество формировалось на основе картинного видения, перспективы и проективного мышления, формализованного Г.Монжем. Архитектурная культура от Возрождения до наших дней базируется именно на этих средствах. Технологическое общество базируется уже на траекторном мышлении, что означает изменение способов представления города при работе с ним. Следует заметить, что основным действием в компьютерных технологиях является навигация, переходы из окна в окно, а не сами изображения. Но и изображения значимы, и этот пример хорошо иллюстрирует принцип сохранения значимости средств предыдущего этапа при переходе на следующий, включение их в общий набор. У нас глубоко укоренилась идея прогресса с ее идеологией новизны и «отмирания старых форм», но, например, менеджеру важно применить не новейшее, а адекватное задаче средство, даже если ему и тысячи лет.
Принцип города заставляет предполагать, что с переходом к другому соотношению общественных групп, со специфическими для них интересами и укладами, меняются содержание городской жизни и его выражение в способах представления и регулирования. Этот принцип должен быть представлен как минимум дважды. Первый раз — как последовательное развертывание конфликтов сначала между коммунальными сообществами родов и племен в архаическом городе (к этому периоду относится появление специфических регуляторов — советов старейшин, царского двора — и способов создания и поддержания жизни городов через мифы, обряды, архетипы), а затем между социальными иерархиями, культурными кругами, технологическими системами в других исторических типах городов. Второй раз — как одновременное сосуществование всех типов конфликтов, регуляторов, представлений и соответствующих способов работы с городом. Исторические последовательности, в основе которых лежат различные аспекты становления современного общества и города, можно строить множественным образом. И хотя эта множественность имеет особое значение, нам важно указать сам способ получения подобного рода различений и типологий — через генезис общественных конфликтов и способов их разреш