Так до сих пор они и не узнали, что он способен проникать в сознание коровы, собаки, воробья и даже в сознание человека. Если бы узнали – были бы настороже, глаз бы с него не спускали. Но нет – они держали ухо востро не больше, чем глупые мыши.
Он обернулся, взглянул в сторону фермы. На мгновение ему почудилось, что он видит дом, но быстро понял, что это не более чем игра воображения. Один за другим он мысленно перебирал предметы, находящиеся в его комнате. Книги, несколько исписанных листков бумаги, бритва – ничего, с чем было бы жаль расстаться; ничего, что могло бы вызвать подозрение, что могло бы скомпрометировать его, превратиться в оружие, направленное против него же.
Он был готов к сегодняшнему дню, он знал, что однажды Геркаймер, или Ревизионисты, или правительственный агент – кто-нибудь из них выйдет из-за дерева и пойдет по тропинке рядом.
Знал? Не совсем верно… Надеялся.
Уже много лет прошло с тех пор, как надежда написать книгу без рукописи развеялась как дым. От книги осталась кучка пепла, да и тот давно смешался с землей. Дожди размыли его, он с водой ушел в глубь почвы, там распался на минеральные вещества, впитанные затем корнями растений, и теперь его книга колышется на ветру травами и цветами.
Он готов. Собран и готов. И он, и его разум.
Он тихо сошел с дороги в поле вслед за человеком. Сознание Саттона мчалось за незнакомцем, как гончая по следам зверя.
Саттон вошел в лес, ступая осторожно, чтобы не хрустнул под ногой сучок, не зашуршали листья.
…Корабль стоял в глубоком ущелье. Входной люк был открыт. На фоне освещенного отверстия виднелась фигура мужчины.
– Это ты, Гэс? – тихо окликнул он.
– Кто же еще в такое время будет тут шляться? – буркнул, подходя, его напарник.
– А я уже стал волноваться. Думал, не пойти ли поискать.
– Ага, ты только и умеешь, что волноваться. Между нами – я сыт по горло. Пускай Тревор других кретинов поищет на такую работу. – Он поднялся по лестнице к люку. – Все, сматываем удочки. Хватит. Проваливаем отсюда.
Он повернулся, намереваясь закрыть за собой дверь, но ее уже закрывал Саттон.
Гэс отступил на два шага, наткнулся на привинченное к полу кресло и замер.
– Посмотри, кто к нам пожаловал! – воскликнул он. – Эй, Пинки, да посмотри же, кто у меня провожатый!
Саттон угрюмо улыбнулся:
– Если вы не возражаете, джентльмены, я полечу с вами.
– А если мы будем возражать? – прощебетал Пинки.
– Тогда я поведу корабль сам. С вами или без вас. Так что выбирайте.
– Это Саттон, – объяснил Гэс. – Тот самый мистер Саттон. Мистер Саттон, Тревор будет безумно рад вас видеть!
Тревор… Тревор… – вспоминал Саттон. Уже в третий раз я слышу это имя. Первый раз обстановочка была похожая. Тогда Кейз (или Прингл?) произнес это имя: «Тревор? Ну, Тревор – это шеф нашей корпорации».
– Давно мечтаю, – язвительно произнес Саттон, – встретиться с мистером Тревором. Нам с ним есть что обсудить.
– Заводи машину, Пинки, – торопливо проговорил Гэс. – И дай весточку о нашем возвращении. Тревор почетный караул выставит для нашей встречи. Как-никак Саттона везем!
Тревор скатал из бумаги шарик, положил на ладонь, дунул… Шарик влетел в чернильницу.
– Ну, слава тебе господи! – довольно пробурчал Тревор. – Семь из десяти. А раньше было наоборот.
Он оглядел Саттона изучающим взглядом.
– А вы выглядите совершенно заурядно, – сказал он. – Такое впечатление, что с вами можно даже поговорить, и более того – договориться.
– Да, рогов у меня нет, – сказал Саттон, – если вы это имеете в виду.
– Ага, – кивнул Тревор. – Но и нимба тоже не наблюдается. Я по крайней мере не вижу.
Он скатал еще один шарик и снова попал в чернильницу. Чернила выплеснулись. На столе расплылась клякса.
– Саттон, – лениво начал Тревор, – вы столько знаете о судьбе. Вы никогда не задумывались о том, что существует такая вещь, как исключительная судьба?
Саттон пожал плечами.
– Вы пользуетесь неточными терминами. Нехитрая и не прикрытая ничем пропаганда в стиле девятнадцатого века. Была там одна нация, которая рядилась в подобные обноски.
– Пропаганда? Ну зачем же… – усмехнулся Тревор. – Давайте назовем это психологией. Когда о чем-нибудь говоришь долго и упорно, все начинают в это верить. Даже ты сам.
– И эта исключительная судьба, – сказал Саттон, – предназначена, надо понимать, для человека?
– Естественно, – ответил Тревор. – По крайней мере, мы – единственные живые существа, которые знают, как этим лучше распорядиться.
– Вы кое-что упускаете, – возразил Саттон. – Людям это не нужно. Они и так знают, что они великие и во всем правы, ну просто святые. Нет, вам людей ни в чем убеждать не нужно.
– На первый взгляд вы правы, но только на первый. – Указательным пальцем Тревор убедительно постучал по столу. – Когда у нас в руках будет Галактика, что мы тогда, по-вашему, должны будем делать?
– Ну, – в замешательстве ответил Саттон. – Ну, наверное…
– Вот именно, – сказал Тревор. – Не знаете. А говорите – люди, люди…
– А с исключительной судьбой все будет по-другому?
– Есть другие галактики, Саттон! – хриплым шепотом ответил Тревор. – Гораздо большие, чем наша. Много-много других галактик!
О боже! – содрогнулся Саттон. Он хотел что-то сказать, но не сумел.
– Вы потрясены, не так ли?
Саттон хотел ответить громко, убедительно, но невольно тоже перешел на шепот:
– Вы сумасшедший, Тревор. Просто сумасшедший!
– Нам нужен прогноз, взгляд в будущее, – словно не слыша, продолжал Тревор. – Непоколебимая вера в судьбу человечества, четкая и всеобъемлющая убежденность в том, что человеку должна принадлежать не только наша Галактика, но и вся Вселенная!
– Долго ждать придется, – буркнул Саттон.
– Я, конечно, не доживу. И вы тоже. И дети наших детей, и даже их дети.
– Миллион лет потребуется, никак не меньше, – в тон ему добавил Саттон.
– Больше, – невозмутимо парировал Тревор. – Вы плохо представляете себе масштабы Вселенной. За миллион лет мы только-только развернемся.
– Тогда объясните мне, ради всего святого, какого дьявола мы с вами тут сидим и рассуждаем об этом?
– Потому что это логично.
– Никакой логики нет в планировании на миллион лет вперед! Свою жизнь человек еще может планировать или жизнь своих детей. Ну, внуков. А дальше – какая логика?
– Саттон, вы что-нибудь слышали о корпорации? – спросил Тревор.
– Да, но…
– Корпорация может планировать и на миллион лет вперед. И это вполне логично, уверяю вас.
– Корпорация – не один человек, – возразил Саттон, – не единое целое.
– Именно единое целое, – ответил Тревор. – Единое целое. В нее входят люди, она создана людьми и для людей.
– И кроме всего прочего ваша корпорация занимается книгоиздательством, не так ли?
Тревор быстро глянул на Саттона:
– Кто вам сказал?
– Некто по имени Кейз или Прингл, – ответил Саттон. – Они пытались заполучить мою книгу для вашего издательства.
– Кейз и Прингл на задании, – несколько озадаченно пробормотал Тревор. – Должны со дня на день вернуться…
– Они не вернутся, – резко сказал Саттон.
– Вы убили их, – без особого удивления выговорил Тревор.
– Если быть до конца точным, то сначала они пытались убить меня. Но это не так просто.
– Поверьте, Саттон, я такого приказа не давал. Это не входило в мои планы.
– Зато в их планы входило. Они были не прочь продать мой труп Моргану.
Наблюдая за физиономией Тревора, Саттон подумал, что его невозможно ничем удивить. Адамс номер два. Даже в лице не изменился.
– Ну, убили так убили, – спокойно сказал Тревор. – Меньше хлопот.
Он запустил очередной шарик в чернильницу.
– Вернемся к нашим баранам, – предложил он как ни в чем не бывало. – Итак, нет ничего нелогичного в том, что корпорация может планировать на миллионы лет вперед. Существует определенная система, в рамках которой может непрерывно осуществляться некий проект, хотя персонал, ответственный за его выполнение, будет периодически меняться.
– Подождите минуточку, – прервал его Саттон. – Корпорация действительно существует или вы мне здесь, извините, сказки рассказываете?
– Существует, существует. И я ее возглавляю. Она движима различными интересами, и престиж наш со временем будет еще выше.
– Надо понимать, что идея исключительной судьбы немало добавила бы к вашей популярности?
Тревор кивнул:
– Вот это уже разговор! Эта идея – товар. А у товара, как известно, есть цена.
Саттон покачал головой:
– Непонятно, что из этого можно выторговать!
– Три вещи как минимум, – без запинки отчеканил Тревор. – Власть – во-первых; могущество – во-вторых; знание – в-третьих. Власть, могущество и знание Вселенной. И только для человека, как вы понимаете. Исключительно. Для таких людей, как вы и я. Главное, безусловно, знание. Знание, умножаемое, управляемое и координируемое, оно укрепит и власть, и могущество и даст нам новые знания!
– Это сумасшествие какое-то! – воскликнул Саттон. – Послушайте, Тревор. Вы и я – мы превратимся в прах, да что там мы – не только мы, вся наша эпоха будет забыта еще до того, как ваша задача будет выполнена!
– Позволю себе напомнить вам о существовании корпорации, – невозмутимо парировал Тревор.
– Да помню я про корпорацию, – не в силах сдержать раздражение, повысил голос Саттон. – Но я рассуждаю как человек, как любой нормальный человек.
– Ну хорошо, давайте все рассмотрим как нормальные люди, – согласился Тревор. – Настанет день – и человек покорит Вселенную, и тогда миллиарды миллиардов других существ, других форм жизни будут служить ему, человек станет обладателем бессчетных богатств, удивительных знаний, о которых ни вы, ни я не можем даже мечтать.
Саттон молча слушал.
– И вы, Саттон, единственный человек, который стоит у нас на пути. Вы один мешаете осуществлению планов, рассчитанных на миллион лет!