Целест кивнул. Молчание, особенно густое из-за потрескивания люминисценток — сродни ритуальному, мантии Магнитов и почти маскарадная одежда девчонок добавляли ирреальности. Будто жертвоприношение. Целест представил себя в роли девственницы на алтаре, и тихонько фыркнул. Но дешифратор им не интересовался — зато поднес диск ко рту, словно намереваясь проглотить его целиком.
"Чего он делает?"
— Эй, — кажется, голос Элоизы. Возлюбленная сестренка не хотела отдавать рухлядь, что валялась у нее несколько лет, на съедение киборгу. Ее удержали.
Киборг выпростал длинный язык, похожий на отжатую и нерасправленную тряпку — измятый, покрытый чем-то вроде тонкой чешуи металлоидного оттенка. Искусственный, понял Целест, конечно. Плоть слаба, а железо долговечно. Дешифратор лизнул радужную поверхность — сначала бегло, пробуя, а затем принялся вылизывать по всему диаметру — от острых краев к отверстию посередине. Фасеточные глаза его закатились, язык скользил кругами — быстрее и быстрее; дешифратор оскалился и подрагивал, будто в экстазе.
— О Боже, — снова не выдержала Элоиза, а когда Целест поймал взгляд Вербены, то заметил понимание. Вербена тоже умела зачаровывать своими… движениями.
Киборг отбросил один радужный кругляш, схватил второй — и все повторилось. В сухом рту не выделялось слюны, но Целесту пришлось пересилить себя, чтобы прикоснуться к облизанному дешифратором диску.
— Загрузка… сто процентов, — внезапно проговорил тот. — Распознавание: положительно. Наличие кэш-ошибок: да. Исправленных: сто семнадцать. Битые кластеры: да. Неисправленных: четыреста тридцать шесть…
Короткая пауза. Целест наблюдал, как выползает из вмятины в переносице серо-лиловая мокрица. Мокрица медленно перебирала крохотными лапками, а потом покатилась вниз — дешифратор дернул головой.
— Запрос: Амбивалент. Начинаю группировку данных. Связанные файлы: эпидемия, "одержимые", мутации. Разделение течения болезни на физический и психический подтипы. Амбивалент: разделение отсутствует. Разумность: да. Агрессивность: да, возможны вариации. Способность к инфицированию: да. Проявления: больные с частично сохраненным сознанием, управляются Амбивалентом. Возможность бессознательного управления: да. Амбивалент причины появления: неизвестны. Теория о создании: закрытая информация, данные повреждены. Повтор запроса. Причины появления: нет доступа. Методы обнаружения: нет. Методы борьбы: нет. Повтор запроса. Методы нейтрализации: нет. Повтор запроса. Способы уничтожения: нет. Нет. Нет. Нет.
Киборг сорвался на писк, на ультразвук летучей мыши. Он заколотил обглоданными кулаками по камням и тряпью, и разлетались лохмотья с каплями гнили; Целест схватил его за запястья.
— Помоги… те же! — прошипел он, сознавая: удержать машину-эпилептика невозможно. Не силами людей. Наверное, даже не силами мутантов.
Подскочили Тао, Рони и Авис. От последних толку мало — дешифратор откинул из, пища гортанно и захлебываясь желтовато-кремовой массой раздавленных личинок. С Тао вместе сплели "сферу" — энергетическое поле, спеленали киборга, словно капризного младенца; Целест даже выхватил баллон с нейтрасетью.
— Нафига? Он не одержимый. Его замкнуло, — рявкнул Тао.
На вытянутых руках удерживали нити "сферы" — словно атланты небо, Целест скривился: мышцы ломило телесно, осязаемо, хотя сеть невидима. Тао прищурился, отчего казался вовсе безглазым — гладкая желтовато-серая сифилитичная луна с дырками ноздрей.
На четвереньках подполз Авис, его волосы выбились из-под капюшона и извивались черными водорослями.
— У него мозги электронные. Не подступишься. Рони, ты сильнее, попробуй…
Рони. Прозрачный — почти флуоресцирует, как медуза. Растрепан, на лбу шишка — успел приложить киборг или сам неудачно к стене приложился.
— Да сделайте что-нибудь! — Элоиза. Сжала руки в кулаки. Ей недостает плетки — хлестать невольников. Да что ты сделаешь, девочка-сенатор?
По губе ползла кровь. Из носа. У Тао. Целест слизывал собственную и дивился, почему красная полоска на месте.
Киборг затих, но это иллюзия. Его держит "сфера"; зато ярость — древняя, могучая; ярость зверя и сотни одержимых.
Серые стены сжимаются, колотятся ракушечными створками и клацают сталактитами сосулек.
— Держись, Целест, — Вербена. Она горячая, несмотря на мороз. Она промокает платком кровь, и ради нее Целест держится. Да. Держится.
— Мозги… электронные.
— Попробуем вместе.
— Блокировка — отключение.
Авис и Рони. Ворона и крыса. Черное и белое. Символично. Заткните киборга. Его визг распиливает пополам. Бензопилой. И сфера не выдержит.
— …Вроде… все?
Целест слышал издалека. Мышцы болели, будто пропитанные молочной кислотой — сто часов тренировок без передышки. Хотелось уснуть, проблеваться и зарыться головой в сугроб — одновременно.
Дешифратор не шевелился.
— Оно… оно сдохло, да? — Элоиза первая приблизилась к туше из тлена и металла, ткнула носком сапога.
Стрекозиные глаза заклацали, к клацанью присоединилась челюсть. Дешифратор смеялся.
— Отойди, — Рони потянул Элоизу на себя. Он готов сражаться с неведомым чудищем, он уже знает, как проникнуть в его (один-нуль-один-нуль) мозги, но не рисковать Элоизой. Рони добавил, словно извиняясь:
— Пожалуйста. Оно небезопасно.
Целест оглянулся. Его спутники молили, разве не вслух — давай уйдем, все сказано, нужно обсудить и разобраться, но не здесь, не в этой пещере из прошлого, льда и механизмов.
Целест шагнул к киборгу.
— Господин Бенджамен, вам лучше?
— Х-ха. Х-ха. Рыжий красавчик. Мокрые штанишки, а? Бен-Герой заставил вас поплясать. Х-ха, — дешифратор оскалился и выплюнул кусок собственной щеки. "По крайней мере, безумен не более обычного". — Кто он? — кивнул на Ависа и Рони. — Черный приходил. Белобрысый нет. Он крутой… хакер… или как по-вашему. Х-ха. Только жалостливый, да… эй ты, слышишь? Жалостливый. Нельзя жалеть.
Рони загородил своим маленьким круглым телом Элоизу — сущая комедия, но смеялся только киборг, над чем-то своим, липким от машинного масла и загробным. Мистик разлепил губы, но киборг оправданий не ждал.
— В чужих мозгах ковыряешься. Понимать должен. Нельзя жалеть, никого и никогда… запомни. Почему не убил меня?
— Вам можно помочь. Дешифраторы нужны в Архиве, если восстановить… ну… — Рони старался не пялиться на трупные пятна посреди живота и груди киборга, на гангренозные ноги и полураздавленное месиво опарышей. "Интересно, расплодятся ли новые?"
— Помочь? Мне? — киборг захохотал вновь. — Нет уж, спасибо. Во мне мертво живое и живо мертвое. Хреново, белобрысый. А ты, красавчик… добей меня. Я знаю, ты можешь.
— Но…
— Я выполнил задание. Я требую платы.
Сердце дрогнуло, раскисло и потекло куда-то в желудок, откликнулось спазмом и слабостью в коленях. "Почему я", скрипели люминесцентнки, "почему именно я… Тао и Авис нашли его, сговаривались о цене. Почему я?"
— Ты. Добей. Меня, — киборг не просил. Приказывал, дыша ругательствами и мелкой пылью военной базы, перегаром дешевого пойла, треском пулеметов — дыша прошлым солдата, воина; память нельзя истончить. Память мертва — поэтому жива вечно. Нельзя ослушаться. Целест кивнул.
— Уходите, — проговорил он, Вербена дернула за локоть, и Целест проник пальцами под капюшон, тронул волосы и заколку.
— Я скоро. Ждите наверху.
Зажмурился. Предпочел бы повязку. Целесту припомнился древний обычай — перед расстрелом или виселицей, электрическим стулом либо инъекцией яда, — завязывать обреченному глаза, милосердно опутать его ужас шерстистой тьмой.
— Твои друзья ушли, красавчик.
Киборг повязки не просил. В глазницах кругло вертелись стекляшки-визоры. Мертво живое и живо мертвое, проговорил Целест пересохшими губами; его пробил жар, между лопаток налип горячий пот.
Ледяная пещера — могила. Может быть, последнего киборга. Может быть.
Он приложил ладони к глазницам дешифратора. Тот подался назад:
— Эй, парень. Смерти надо плевать в рожу, а не страусом башку прятать.
— Титановый сплав, — напомнил Целест, и почти не солгал, — Я не доберусь до… в общем, так нужно.
Механические глазные яблоки кололись, на ощупь напоминали комок смятой фольги, обертки от шоколадных конфет с сиропом из вишни. По краям холодило железо и противно — податливо соскабливались остатки плоти, вязкой грязью набивались под ногти.
— Два. Раз. Пшел!
Костяные шипы выстрелили и рассыпались под черепом киборга. Целест нагрел их, чтобы пробить искусственные глаза, но мог не стараться — визоры уязвимее прочих фрагментов. Киборг дрыгнул гангренозной ногой, разбрызгивая черную гниль и язвенную жижу, грузно и по-особенному медленно осел на пол.
Шипы торчали на манер длинных, жестких кукольных ресниц.
"Сломанная кукла", — подумал Целест, отступая от мертвеца (мертво живое и живо мертвое). — "Просто… игрушка".
Померещилось — шевелится, выкашливает свое "х-ха", и Целест едва не заорал. Нет. Ресницы длинные, ресницы внутри и паралитический яд выел, выскреб мозги — электронные или из воды и жира, неважно.
Личинки. Это личинки продолжают прерванную трапезу.
"Кое-что живо", — тошнота врезала кулаком в солнечное сплетение, Целест согнулся, извергая полупереваренный завтрак — хлеб с сыром, вяленую дыню и вареные яйца. В блеклом свете месиво обрело оттенок выбитых мозгов.
Потом он бежал прочь.
*
Вербена отдала последний леденец. Ананасовый и желтый, словно одуванчик, он отдавал химией и кислил на языке. Целест грыз его — пытался перебить привкус металла и разложения. И курил. Ананас с табаком или табак с ананасом.
По сравнению с обледенелым подвалом, зимний Виндикар — горяч, словно тропические джунгли. Целест перешагнул грань мира мертвых, дернул за хвост сторожевого цербера, и сбежал.
— Но мы ничего не узнали, — наконец, сказала Элоиза. — Я смотрела эти диски на… хм, обычном компьютере. Там был код и вот это слово — Амбивалент. Я думала, он скажет больше…