— Опытный хакер сможет найти источник мобильного звонка и путь электронного сообщения, хотя бы до серверного центра, — сказал Виктор.
— Точно! — обрадовался Денис, а потом засомневался. — Может, это только в кино бывает?
— Да ладно тебе! Настоящий специалист сможет это сделать, я не сомневаюсь.
— Не лучше ли все-таки задействовать милицию? — не унимался друг, ерзая на стуле.
— Ты думаешь, этот низкорослый следователь примет участие в наших экспериментах?
— Он вроде — неплохой мужик…, - пробормотал Денис.
— Который готов обвинить меня в соучастии в похищении, лишь бы закрыть дело! — взорвался Виктор. — Хороша помощь! Ты вообще хочешь найти сестру?! Хочешь остановить этот бред?!
— Конечно! — вскипел в ответ Денис. — Как ты можешь сомневаться?!
— Тогда найди хакера и перестань миндальничать, — отрезал Миллер, — это только наше дело.
И без того взъерошенный Денис привычным жестом запустил пятерню в шевелюру:
— Не припомню, чтобы ты когда-нибудь так командовал…
— А я не помню, чтобы оказывался в такой ситуации…
В палате повисла неловкая пауза. Друзья смотрели друг на друга выжидающе.
— Уболтал, — наконец, нехотя сказал Денис, — поищу хакера. Однако, ты — фрукт! Не ожидал от тебя… Тебе еще долго вставать нельзя?
— Пару дней, наверное. Как раз чтобы доработать мою концепцию до конца.
— Ну, дерзай! — согласился Денис. — Я только я не пойму, Вить, а ты на костылях собрался за бандой бегать?
— Об этом я тоже подумал, — хитро прищурился тот, — есть версия, как ускорить процесс…
Денис посмотрел на друга задумчиво:
— Все-таки ты или гений, или псих…
— Думай, как хочешь, — равнодушно ответил Виктор, — только найди хакера.
— Найду, — протянул руку Денис, — бывай!
— До встречи!
Когда за Денисом закрылась дверь, Миллер, превозмогая острую боль в сломанных ребрах, наклонился и втащил на кровать ноутбук, притаившийся возле тумбочки. Физик пошарил в карманах сумки и облегченно вздохнул — его походный набор инструментов и детали миниатюрного прибора, над которым он трудился, оказались на месте. «Молодец, Василий Игнатьич!» — порадовался молодой человек. Виктор открыл крышку Макинтоша и углубился в работу.
Медсестра вошла в палату. На одеяле лежала вскрытая серая крышка корпуса с блестящим названием «Полюс-2», возле которой на аккуратные кучки были разложены детали.
— Виктор Александрович! Что вы делаете? — закричала женщина, глядя, как пациент с деловым видом копается в аппарате для физиотерапии.
Миллер мельком взглянул на нее и буркнул: «Не волнуйтесь, все нормально!». Секунду медсестра стояла на месте, покрываясь пятнами от желания накричать на безобразничающего больного и страха быть за это уволенной, а затем метнулась вон с шепотом: «Это слишком…».
Вооруженный походными инструментами, Виктор с олимпийским спокойствием занимался усовершенствованием прибора. Через пару минут в дверях показался покрасневший Семен Ефимович:
— Э-эй! Молодой человек, зачем вы портите технику? — строго окрикнул он пациента, тыкая пальцем в сторону безнадежно разобранного аппарата. — Это ни в какие рамки…
Невозмутимый Виктор оставил на мгновение свое занятие и возразил:
— Извините, Семен Ефимович. Я не порчу, улучшаю.
Хирург прокашлялся, и его кашель больше напомнил львиный рык:
— Гм, может быть, вы все-таки объяснитесь?
— Этот аппарат примитивен, — снисходительно улыбнулся физик, — а мне надо срочно поставить себя на ноги. Я занимаюсь цепью смещения, чтобы предотвратить появление импульсов противоположной полярности при падении магнитного потока.
— «Понятно», — сказал Семен Ефимович, сожалея, что сразу не прописал Миллеру транквилизаторы.
— Дело в том, — продолжал объяснять Виктор, — что если воспроизвести электромагнитное поле, идентичное тому, которое выделяют здоровые ткани, и воздействовать им на поврежденные, процесс заживления должен ускориться. Переломы, как вы сами сказали, заживают в течение месяца, а у меня есть максимум неделя.
— Молодой человек, — возмутился Семен Ефимович, — но это же невозможно!
— Отнюдь, — сказал Виктор, — я высчитал, что электромагнитное поле с необходимой частотой следования униполярных прямоугольных импульсов и определенной амплитудой должно привести меня к нужному результату именно в недельный срок.
Рассерженный врач не понимал всех этих терминов и решил, что испорченный аппарат занесет в стоимость лечения, как бой посуды включают в счет ресторане. Доктор произнес недовольно:
— Я же сказал вам не подниматься.
Виктор скорчил поддельно виноватую мину:
— Как-то не лежится… Извините.
— Голова ваша. С сотрясениями не шутят. Рискуете заработать эпилепсию…
— Или сойти с ума от бездействия, — пробормотал Виктор. — Мне в любом случае обещан всего лишь год жизни. Я мало, чем рискую.
— Ваш диагноз — опухоль паренхимы шишковидной железы — не подтвердился, — сказал Семен Ефимович, — я только что рассказывал об этом вашей матери…
— Все гораздо хуже?
— Да нет, зачем так сразу? — подошел поближе хирург, опуская руки в карманы. — Скорее наоборот.
— Не томите! — вскричал Виктор. Его худое лицо исказилось от волнения.
— Я не могу сказать, что вы здоровы, — издалека начал доктор, — но МРТ показала, что опухоли эпифиза нет, однако железа у вас аномально большая.
— И что это значит? — Миллер нервно теребил в длинных пальцах крошечную отвертку.
— Мы пока выясняем, — сказал Семен Ефимович, — у вас уникальный случай. Нейрофизиологи хотят исследовать ваш мозг более досконально, — недовольно произнес хирург, решив, что посттравматический синдром налицо.
— Хорошо, — сказал Миллер, — мне надо закончить с прибором… — и повернулся к врачу спиной, пытаясь в неудобной позе орудовать над разобранным железом.
— И все же я настоятельно рекомендую вам лечь, — ответил доктор, покидая палату. Закрыв дверь, он предупредил медсестру:
— Я вызову к пациенту психиатра. Сегодня вряд ли он придет, скорее всего, завтра утром. Если я задержусь, расскажите ему об этом, — Семен Ефимович жестом указал в сторону Миллера, — на мой взгляд, пациент неадекватен. В историю болезни я пишу «посттравматический синдром».
— Я поняла, — вытянулось лицо полной медсестры, сменившей на посту милую Наташу.
— И добавьте в больничный лист пару инъекций феназепама: одну днем и одну на ночь.
— Конечно, — сделала себе пометку в тетради дежурная.
— Проследите, чтобы обязательно спал, — на ходу распорядился главврач, возвращаясь в свой кабинет к обеспокоенной матери Миллера, впервые услышавшей о страшном диагнозе, с которым один на один жил ее сын.
Когда врач вернулся, она, испуганная, сидела в кресле для посетителей.
— Елизавета Андреевна, мне неприятно вам это говорить, но нередко черепно-мозговые травмы негативно влияют на психику, — стараясь быть мягким, произнес хирург. — Анализ МРТ, как я уже вам говорил, выявил наличие аномалий в мозгу вашего сына. А только что Виктор Александрович разобрал очень дорогой физиотерапевтический прибор, доступный только для пациентов ВИП-палат, — преувеличивая ценность аппарата, бурчал в усы Семен Ефимович. — Я вынужден включить его стоимость в счет… и вызвать для консультации психиатра…
— Вы думаете, что мой сын сходит с ума?!
— Я ничего не хочу утверждать, но понаблюдайте за ним сегодня внимательнее, — шевелил хирург пышными усами, которые показались женщине приклеенными, настолько самостоятельно они выглядели на красноватом лице неравнодушного к выпивке доктора, — в любом случае, консультация специалиста лишней не будет. Вашему сыну нелегко пришлось…
— Да, — произнесла мать, вспоминая вчерашний день, — если надо, то надо. Но, Семен Ефимович, вы уверены, что рака нет?
— По нашим данным — нет, — развел руками врач, — хотя, судя по полученной из онкологического диспансера истории болезни, опухоль была. Смотрите сами, вот томограмма, сделанная почти две недели назад. Здесь отчетливо виден тумор на эпифизе, — Семен Ефимович хотел было показать пальцем, но передумал и воспользовался ручкой. Он обвел темное пятно опухоли на одном снимке, затем положил рядом другой и ткнул тупым концом ручки в изображение, похожее на крошечную сосновую шишку. — А здесь видите: опухоли нет, но железа увеличена до невероятных размеров… Кстати, анализ крови тоже изменился…
— Семен Ефимович, — взмолилась актриса, под шелковой блузой по спине катились ледяные капли пота, — только скажите! Это опасно для жизни?! Он будет… жить?!
— Я не знаю, — покачал головой врач, — не знаю. Всё неопределенно. Нужны обследования.
— Пожалуйста! — умоляла женщина, чувствуя себя раздавленной. — Семен Ефимович! Что угодно… делайте что угодно! Только спасите моего сына!
— Мы постараемся, — закряхтел врач, и снова усы пришли в самостоятельное движение, — но медицина не всесильна, особенно, когда мы не знаем, с чем бороться!
— Пожалуйста… пожалуйста! — повторяла безутешная мать. — Я прошу вас, сделайте что-нибудь!
— Успокойтесь, Елизавета Андреевна, рака нет, и это само по себе неплохо! — увещевал хирург. — С остальным как-нибудь разберемся. Хотите чаю? — внезапно предложил он.
— Нет, благодарю, — отказалась актриса, пытаясь взять себя в руки. — Я лучше к сыну пойду.
— Конечно. Ему нужна сейчас ваша поддержка, — согласился врач, — а я всегда к вашим услугам!
— Спасибо, — тихо ответила женщина и вышла в коридор. Прикрыв дверь, она прислонилась к стене, чувствуя слабость в коленях. В страшной реальности на женщину тяжелыми комьями навалилось чувство вины. У нее никогда не было времени на сына, а теперь, может быть, у него совсем не осталось времени ни на нее, ни на собственную жизнь. Надо сейчас идти и улыбаться, поддерживать Витю хоть как-нибудь, но, на самом деле, больше хотелось проснуться и узнать, что все это только привиделось, и тогда, вздохнув спокойно, включить воду в ванной, повторяя, как молитву: «Куда ноч