Пришлось успокаивать:
— Мне нужно поговорить со следователем Восьмого делопроизводства господином Кузнецовым.
— Сейчас обеденный перерыв, — неуверенно ответил дежурный, и наткнувшись на мой бесстрастный взгляд, быстро исправился. — Я могу позвонить ему, узнать…
— Сделайте милость, капитан, — благосклонно кивнул я. Если уж играть высокородного барина, то по полной программе.
Ждать долго не пришлось. Офицер быстро позвонил кому-то по внутренней связи и бодро ответил мне:
— Анатолий Петрович вас ждет в седьмом кабинете. Это сразу по коридору направо.
— Благодарю, капитан, — я толкнул разблокированный турникет, и сопровождаемый взглядом снующих по вестибюлю сотрудников Управления, направился по указанному адресу.
Следователь Кузнецов оказался приятным сорокалетним мужчиной с круглым, добродушным лицом. Единственное, что придавало ему слегка комичный и забавный вид, так его оттопыренные уши с толстыми мочками. Длинные волосы могли бы скрыть эту неприглядность, но уставная стрижка портила картину, отчего хозяина кабинета трудно было представить в качестве сурового служителя закона. Да еще в цивильном светло-сером гражданском костюме.
Кузнецов пил чай за рабочим столом. Перед ним на подносе стояла сахарница, на блюдечке лежал нарезанный тонкими ломтиками лимон, в вазочке громоздились миниатюрные сушки.
При моем появлении он неторопливо поднес салфетку к густым черным усам, промокнул ее и только тогда встал, вышел из-за стола, встретил меня на середине кабинета. Я, не чинясь, протянул руку.
— Доброго дня, Анатолий Петрович! Я — Волоцкий…
— Наслышан! — осторожное, но крепкое рукопожатие. — Чем обязан? Как-то неожиданно…
— Я к вам по поводу происшествия в Михайловском. Там в пожаре погиб один человек, хотелось бы прояснить ситуацию.
Кузнецов на мгновение свел к переносице брови, вспоминая подобный эпизод, и тут же качнул головой.
— Да-да! Я вел это дело! Вы говорите о том несчастном старике, сгоревшем в бане?
— Петр Дементьевич был моим наставником в кадетской школе, — я по приглашающему жесту сел за стол напротив следователя. — Когда узнал о произошедшем, сразу бросил все дела в Испании и сюда примчался. Хотелось бы ясности. Я опросил жителей деревни и у меня появились сомнения.
Следователь простучал пальцами по столу нервную дробь.
— Неужели из самой Испании?
— Представьте себе, — сухо произнес я. — Он был очень мне дорог, понимаете?
— Что именно вызвало у вас сомнения, сударь? — последовал тяжелый вздох.
Я не собирался выдвигать свою версию произошедшего, чтобы не натолкнуть Кузнецова на парадоксальные выводы о прошлой жизни дворянина Федора Скарятина.
— Мне удалось выяснить: опознание прошло формально, без должной фиксации оного; вскрытие трупа не проводилось, как и следственные мероприятия магического отдела. Потом, уже позже, я узнал о серьезных проблемах, с которыми столкнулся мой наставник. За его домом кто-то следил, о приезде чужаков говорили местные. Хочу знать, подобный прокол со стороны Восьмого делопроизводства досадное недоразумение или намеренное нежелание затянуть следствие и убрать его в архив?
— Интересные у вас осведомители, — пробормотал Кузнецов, но в его глазах я заметил нешуточную злость. Ну да, где-то в его ведомстве знатно протекало. Мне тоже стало интересно, каким образом Устим получил информацию о следствии. — Не намекнете, кто это мог быть?
— Ни в коем случае. Это совершенно исключено.
— Не всегда магическая экспертиза может установить личность человека, — заиграл желваками Кузнецов. — Скажу откровенно, господин Волоцкий: я требовал от магов провести необходимые мероприятия, но получил отказ. Не знаю, чем это было мотивировано.
— Вы говорили с господином Зотовым?
— Так точно, имел беседу, — на лице следователя промелькнула тень досады. — Господин архимаг, создалось впечатление, не горел желанием копаться в обыденном деле, где пострадал мирянин. «Картина до безобразия понятна», — сказал он и отказал в экспертизе.
У меня в голове зароились мысли, только я не знал, как подступиться с расспросами к Кузнецову.
— То есть Зотов курировал расследование по магической линии?
— Именно, — подтвердил Анатолий Петрович.
— Вы знали, что погибший в прошлом служил в наемных бригадах, был егерем, а потом работал в местной кадетской школе?
— Об этом сказала его жена, и я тотчас же поехал туда для выяснения некоторых обстоятельств…
— И там вы поняли…
— Да, именно после поездки я получил недвусмысленный приказ завершить дело.
Хм, интересно получается. Про мои отношения с Жарохом знали только преподаватели, и кто-то из них связан с князем Щербатовым некими отношениями. Впрочем, черт с этой тайной. Она уже несущественна в свете надвигающейся развязки. Скорее всего, сам Зотов с подачи тестя свернул расследование. А зачем? Только одна версия приходила на ум: за мной подчищали следы, старательно убирая из моего прошлого сам факт знакомства с Жарохом.
Так себе догадка, потому что не вижу логики в действиях князя и Игната Зотова. Может, она и есть, но ломать голову не хочу. Сейчас есть дела поважнее: отбить желание Демидову лезть в мою жизнь.
— А кто эти люди, приезжавшие в Михайловку? — на всякий случай спросил я. — Выяснили?
— К сожалению, никто из местных даже номеров машин, на которых они приезжали, не запомнил.
— Было несколько машин? — удивился я.
— Однажды приехали на черном «орионе», потом был черный же внедорожный «скиф». Цвет автомобилей универсальный, неброский. Таких по губернии сотни.
— «Скиф» не самая распространенная в Торгуеве машина. Серьезный транспорт.
— За это и зацепились, — кивнул Кузнецов. — Прошерстили всех владельцев по губернии, обнаружили всего тридцать штук. Пять из них принадлежат нашему князю Борису. Сами понимаете, к чему привело бы излишнее внимание к подобному факту.
— Н-да, — я встал со стула и размеренно заходил по кабинету, краем глаза наблюдая за успокоившимся следователем. Конечно, он прав. Нужной быть последним тупицей, чтобы вызывать на допрос водителей «скифов». Щербатов не оценит подобной прыти. — А про археологическую экспедицию не забыли?
Кузнецов ответил не сразу. Вероятно, осмысливал вопрос.
— Вы про демидовский археологический лагерь?
— Ну, а про что еще? — напускаю в голос раздражения. — Прошлым летом произошло несколько инцидентов с участием егерей князя Демидова, в кои был вовлечен и я.
— Да, об этом случае мне известно, — осторожно откликнулся следователь. — Вы полагаете…
— Просто проверьте, есть ли в наличии охраны лагеря подобные машины, — остановил я жестом готовые сорваться с его языка слова. — Зафиксируйте номера, маршруты передвижения. У вас же есть профессиональные агенты слежения?
— Нужно разрешение князя. Агентурная деятельность не в моей компетенции.
Я снова промерил шагами расстояние от двери до стола, даже хотел почесать затылок по-простецки, но удержался. Как-никак, высокородный! Плебейские замашки нельзя показывать!
Шутки шутками, а прощупать археологический лагерь нужно. Там сейчас остался взвод егерей, охраняющий технику и собачий питомник. Скоро приедут копатели, начнется очередной сезон. Сколько еще курганов будет вскрыто? Опасений, что в них найдут что-то ценное и стоящее, у меня вообще не возникало. Все богатства, суммарно превышающие стоимость моей доли Курганных Земель, находились в моих руках. Так что пусть роются. Не жалко.
— Что ж, Анатолий Петрович, — я понял, к кому надо обратиться. Следователю сознательно обрезали все возможные пути для выяснения обстоятельств пожара в Михайловском и смерти Жароха. — Вы мне мало помогли, к сожалению, но подкинули несколько ниточек. Вы знаете Ирину Лапочкину?
— Конечно, — оживился Кузнецов. — Великолепный аналитик и сыщик! Кстати, передавайте ей привет от нашего делопроизводства!
— Обязательно передам, — я остановился перед дверью. — Так вот: она смогла по клочку газетного текста выявить опасный заговор. Боюсь, в данный момент таких специалистов в УКБ не осталось. Всего доброго!
Глава 7
— Твои люди совсем разучились работать?
Насыщенный тяжелыми выплесками энергии воздух загудел от возмущения. Сверкнуло алым из-под пальцев князя, и тяжелый известняковый валун, лежащий в двадцати метрах от защитного бруствера, с тягучим треском раскололся пополам. Во все стороны брызнули мелкие осколки от того, что раньше звалось цельным каменным блоком, выломанным из Жигулевских каменоломен. Стоявшие рядом с князем телохранители с трудом сохранили спокойствие, когда по земляной насыпи с визгом ударило меловое крошево. Если сам Хозяин не имел привычки прятаться от вспарывающих пространство осколков (одаренный мог ставить защиту, невидимую для обывательского глаза), то и им не пристало показывать страх перед магическими техниками и их последствиями.
— Прости, княже, я не понял тебя, — Мисяй тоже не дрогнул под ливнем камешков, но глаза прикрыл. По закону подлости ладонь обожгло резкой болью. Неприятный рикошет известковых крошек вызвал злость у начальника СБ.
— Чего ты не понял, старина? — Щербатов снова взмахнул рукой, посылая очередную магему, состоящую из крутящихся как циркулярная пила элементалей Воздуха. Они ударили по одной из половин большой глыбы, пытаясь рассечь ее на мелкие фрагменты. Снова полетело мелкое крошево, и на этот раз нервы охраны не выдержали. Взрослые мужики попрятались за бруствер, пережидая шквал «выстрелов».
Мисяй сжал зубы, но остался стоять рядом с князем, увидев, что тот легким движением левой руки создал защитную завесу, жалея своих подопечных. Впрочем, начальник СБ не был уверен, что телохранители до завтрашнего утра сохранят свое место возле Хозяина.
— У тебя была конкретная задача, — Щербатов повернулся к Мисяю; на его лбу выступили капельки пота от усиленной работы со стихийными элементалями. — В твоем подчинении есть