сле того, как мы его собираем заново. А в той статье ничего не говорится, оставались ли после восстановления на объекте видимые трещины.
- А на том перстне в камне трещин не было? - прищурился Лян, и его глаза превратились уже совсем в щелочки.
- Никто из нас его не видел, к сожалениию. Но этот клятый Антуан - светский щеголь. Он бы в жизни не надел вещь с таким недостатком, да тем более - на королевский бал! Значит, нужно исходить из того, что камень в перстне был - или казался - целым!
- Нну... хорошо, - чинец явственно колебался и, наконец, принял решение. - Хорошо, но вы оба должны мне поклясться, что об увиденном никому и никогда не расскажете.
- Клянусь, - торопливо ответил Лодброк. - Клянусь данной мне богами магической силой никогда и никому не рассказывать об увиденном в этой комнате, пока не получу разрешение от присутствующего здесь Лян Ханя, мастера- артефактора.
Верхаузен повторил клятву, и мастер Лян положил на белую салфетку из гладкого плотного шелка новый кабошон черного опала. Точечной крохотной молнией он расколол камень на три части, внимательно осмотрел салфетку на предмет отскочивших частиц и покивал сам себе, не найдя таковых. Затем мастер вновь соединил кусочки опала, вынул из футляра с инструментами крохотный ножик и. уколов себя в безымянный палец, выдавил оттуда каплю крови. Маги затаили дыхание, а чинец тщательно измазал кровью поверхность камня, постарался, чтобы она затекла между частями и, наклонившись к самой поверхности опала, прошептал:
- Хэсэн нэхг болох ё-стойс! Гхаш гимбатул! Товчлох асами!
Мэтр Лодброк открыл было рот, но, получив сильный пинок в бок от собрата, только вздохнул глубоко. На шелке лежал совершенно целый черный камень, как и прежде, отсвечивавший внутри золотым и алым. Ни при простом осмотре, ни через самую сильную лупу маги не смогли обнаружить в нем следом того, что камень был расколот.
- И заклинание, которое мы к нему привязали, полностью сохранилось, - задумчиво произнес Верхаузен. - Рассказывайте, мастер Лян. То, что мы слышали, на мандаринский диалект чинского походило мало. Рассказывайте, потому что я начинаю чувствовать грядущие неприятности.
- Это язык орочьих магов, - ответил мастер Лян. Он тяжело дышал, и его лицо было синевато-белым. - Язык, который они использовали для совершения темного колдовства. В свое время моего деда научил нескольким заклинаниям этого ряда орк, с которым огни стали побратимами.
- Хурритская речь... - кивнул маг. - И вы отдали часть своих жизненных сил в качестве жертвы Темному.
- Да. Любой бог, отдавая свою силу в долг заклинателю, требует выданное обратно с большими процентами. Но только Темный берет за свою помощь плату жизнью. Орочьи шаманы приносят ему жертвы. Много жертв, и, желательно, долгоживущих и обладающих силой. Сейчас, за крохотное усилие, восстановление целостности камня, он согласился принять малую жертву, каплю моей крови и каплю моих сил. Но если бы мы с вами захотели... ну, я не знаю, соединить сломанный меч, каплей бы дело не обошлось.
- То есть, получается, что неизвестный нам темный маг взял опаловый амулет с наложенным заклинанием приязни, добавил с помощью крови Александры ван Хоорн активный приворот... - уточнил дотошный Лодброк. - Кстати, а как они между собой сочетаются?
- Судя по результатам, отлично сочетаются. Это ведь мы говорим "темная" или "светлая", а на самом деле это все одна и та же магия. Вопрос в том, откуда берется сила, - ответил Верхаузен.
- Ну, да, в самом деле... - Лодброку очень хотелось сформулировать все произошедшее, сказать вслух, и он продолжил, - Далее опал был расколот на две или три части, отчего привязанные заклинания как бы отключились, и Блодуэн смог спокойно миновать охранные системы дворца. Так?
- Получается, так, - кивнул чинец. - Приворот и привязка на невесту принца не подействовали, за что все мы не устанем благодарить светлых богов.
- Спасибо, Мастер Лян, - верховный королевский маг, встав с кресла, поклонился маленькому чинцу. - Вы позволите предложить вам что-нибудь, чтобы поддержать силы?
- А как же! - засмеялся отдышавшийся и порозовевший артефактор. - Все знают, что лучшая аква-вита в Христиании - вот в этом шкафу!
К вечеру в том же кабинете к магам, которые, казалось, с утра не покидали кресел, присоединились усталый майор Йенсен и гранд-полковник Мазовски, необычно оживленный.
- Итак, коллеги, - Верхаузен, как хозяин кабинета, открыл совещание. - Кто начнет? Вы, господин майор?
Постепенно общими усилиями картинка нарисовалась следующая:
Антуан Блодуэн явился на королевский бал Самайна, имея при себе магический артефакт, активированный с использованием темной магии после соединения его частей. Артефакт был предназначен для того, чтобы скомпрометировать невесту принца и подвести его к женитьбе на другой девушке.
- Девушку мы установили? - перебил Лодброк.
- Установили, - майор щелкнул выключателем, и на экране появился портрет красавицы - брюнетки. - Лилиана, дочь барона Туссентрата, ближайшая подруга принцессы Кристины. Досье самого барона толщиной сравнимо с его брюхом, его уже лет пять, как удалили из столицы. Его величество приказал Туссентрату из его северного поместья и носа не казать, но Лилиана, вроде бы, ни в чем замечена не была. Да и с принцессой связываться никому не хотелось, она девушка... нервная.
- А что у нас на барона?
- Весь букет, начиная с несовершеннолетних девочек, и заканчивая контактами с контрабандой наркотических средств. Только вот доказательств для суда нет никаких, - майор досадливо махнул рукой. - В последний раз, когда у нас уже все на него складывалось, в последний момент исчез главный свидетель, а из хранилища улик исчезла коробка с записывающими кристаллами. Судя по записям с контрольных кристаллов вокруг поместья, барон в последние четыре месяца даже на охоту не ездил, вообще за ворота не выходил. Но, сколько мы теперь понимаем, значения это никакого не имело.
- То есть? - мастер Лян был чрезвычайно заинтересован делом.
- Принимать визитеров ему не запрещали. И при просмотре записей выяснилось, что две недели назад к Туссентрату приезжали двое гостей. Один из них, высокий светловолосый молодой человек с пышными усами, был опознан как Казимеж Пшибышевский, уроженец Лодзи, ныне проживающий в Люнденвике. А второй, небольшого роста, так плотно завернулся в плащ, что его разглядеть не удалось.
- А как удалось опознать усатого?
- Он встречался четыре дня назал с Блодуэном. И свидетель сумел вместе с нашим магом-художником составить его портрет.
Тут в дело вступил Мазовски.
- Более того, сотрудникам майора удалось установить и второго человека, с которым встречался Блодуэн. Не знаю уж, как они это сделали, вроде бы магов у вас нет, майор?
Йенсен довольно ухмыльнулся.
- У нас тоже есть методы. Проверенные, знаете ли, простые. Ножками, ножками по городу, и опрашивать свидетелей. Один из ста что-то вспомнит, один из десяти вспомнивших окажется полезным. - Он резко сменил тон на серьезный. - Это была некая баронесса Макмердок, проходящая у нас по нескольким ориентировкам. В том числе, по ее контактам с трибами диких орков.
- И здесь слово переходит ко мне, - Верхаузен встал и прошелся по кабинету. - Я получил сегодня информацию от знакомой всем присутствующим госпожи Редфилд. Вы в курсе, что именно она занимается расследованием случаем с запретной магией на территории Союза королевств. Так вот, по ее информации, Дикие предполагают провести в Имболк ритуал вызова Темного во плоти. И для этого им понадобится, в частности, кровь восьми представителей королевских семей.
Глава 29.
Наутро после завтрака Джон вместе с капитаном Виксенгардом и магами отправился изучать и опробовать новые виды магического вооружения против ледяных великанов, а я решила разобрать амулеты, занимавшие почти половину моего пространственного кармана и часть дорожной сумки.
И что я их с собой таскаю?
Ну, ладно, амулет связи - вещь нужная, хотя, конечно, коммуникатор удобнее; амулет только передает звук, и передает не всегда хорошо. В дождь, например, слышишь не слова, а какое-то кваканье. Амулет, ускоряющий заживление - тоже вещь нужная, всегда может пригодиться. Чистилка для одежды - отлично; никаких горничных я с собой, естественно, не брала, какие горничные на пограничной заставе? Сушилка для обуви - замечательно! Пресловутый амулет свежести, вот уж непонятно, как он вообще у меня оказался? А это я почему не выложила из сумки? Три часа записи классической музыки, симфонии и фуги, те самые композиторы, что носили расшитые камзолы и пудреные парики. Ну, да, конечно, это мы с мастером Кариндиэлем экспериментировали, стараясь улучшить качество звукопередачи. И улучшили, между прочим!
Мурлыкая себе под нос какие-то незатейливые песенки, я раскладывала амулеты по кучкам, когда меня стало страшно клонить в сон. Я тряхнула головой, подумав, что нужно бы пойти и выпить крепкого чаю, чтобы проснуться, но веки мои отяжелели, и я внезапно провалилась в сон.
Снилось мне бескрайнее снежное поле, придавленное свинцово-серым небом, набрякшим снеговыми тучами. Я шла по этому полю вперед, с трудом вытаскиваю ноги из глубокого рыхлого и липкого снега. Во сне меня не удивляло, что снег остается липким при таком морозе - а мороз мне снился адский, кажется, птица на лету могла бы замерзнуть. Мне нужно было идти вперед, хотя ничего, кроме все того же бесконечного снежного поля, там, впереди, видно не было. Брюхо тучи раскрылось, повалил снег, и началась метель, бившая в лицо сперва крупными снежинками, а потом тяжелыми снежными зарядами. Наконец, особенно крупный заряд, почти сугроб, опрокинул меня навзничь.
Я вынырнула из сна, задыхаясь, и сразу вскочила с кровати, чтобы не заснуть больше. Жуть какая, давно я не видела кошмаров. И, вообще-то, еще бы столько же без них обошлась! За окном было уже совершенно темно, коротенький световой день, в декабре ужавшийся до пары часов, уступил место полярной ночи. Темно... минутку, а почему, собственно, так темно? На заставе с наступлением темноты автоматически зажигаются осветительные кристаллы, и это не электрические лампы, они не могут перегореть. Так почему же в окно я вижу только лунный свет, заливающий проход между домами и внутренний двор?