— Сделаем, почему не сделать, — улыбнулся Грини: рот до ушей, чёрные волосы до плеч, глаза как вишни.
Глава восемнадцатаяКоролём буду я!
Судьба страны, ну и конечно, людей, с которыми мы уже знакомы — королевы, принцев и самого герцога Глостера, — обсуждалась в тот вечер на государственном совете королевства.
— Пора уже что-то предпринимать! — грозно говорил герцог Бэкингем. — Враги королевства обнаглели до безобразия. Хотят посадить на престол какого-то бастарда, а во Францию, к Генри Ричмонду, отправляют связного. Мы его поймали, когда он высаживался из лодки.
— Это кто же? — спросил кто-то из баронов.
— Вы его знаете — пресловутый Генри Уайт из Кента, — ответил Бэкингем. — Ничем этого заговорщика не устрашишь.
— Устрашим, — мрачно произнёс Ричард Глостер.
Он занимал королевское кресло. И никто не осмелился оспорить его решение.
— Будут какие-нибудь приказания? — спросил верный Тайрелл.
Его, конечно, за стол не пускали, здесь сидели только вельможи. Место Тайрелла было у стены, среди рыцарей помельче рангом, но достаточно близко к принцу, чтобы не упустить его приказа или даже намёка на приказ. И если приказаний не было, то Тайрелл иногда позволял себе вольность — сам спрашивал у герцога.
— Пускай помирает от голода, — сказал Ричард. — Его воля. А так — ничем не угнетать и любое его желание выполнять. И передай мои слова констеблю Брендбьюри.
— Передам, — ответил Тайрелл и растворился в полумраке у стены в толпе таких же, как он, неродовитых рыцарей.
— Какие ещё мысли посетили моих любимых друзей? — весело спросил Ричард.
— Серьёзные мысли, герцог, — произнёс Бэкингем. — И ты понимаешь, что сейчас в наших руках будущее страны, которая находится на краю пропасти — на грани хаоса и гражданской войны! И лишь ты можешь её предотвратить.
— Слушаю тебя, мой любезный брат, — произнёс Глостер. — В чём же ты видишь опасность для Англии?
— В том, что наверняка найдутся подлые люди, которые не поверят уважаемому доктору Шею и здравому смыслу, а по своим низменным мотивам станут поддерживать принца Эдуарда…
— Кого? — удивился Ричард.
— Маленького узурпатора! — спохватился Бэкингем, и по залу прокатился смех. Все поняли и оговорку, и вопрос Ричарда.
— Уж лучше ты не ошибайся, — мирно сказал Ричард. — Продолжай, говори о гражданской войне.
— Королевству нужен хозяин, — сказал Бэкингем, и все бароны за столом принялись стучать кружками о столешницу, бить ложками по мискам и даже кидать чаши на пол, распугивая любимых бойцовых собак принца Ричарда.
— Королевству нужен король! — закричал лорд Эштон.
— Да здравствует король Ричард! — слышалось со всех сторон.
Тогда Ричард поднялся со своего места и поднял узкую ладонь, призывая к тишине.
Он дождался, пока бароны успокоятся, и заговорил.
— Дорогие мои друзья, — сказал он негромко, потому что настоящие властители всегда говорят негромко. — Я признателен вам за заботу о нашей дорогой Англии. Я тем более благодарен вам, что в тяжёлый для страны момент вы вспомнили обо мне и обещали мне вашу безусловную поддержку.
— Гип-гип-ура! — закричали бароны.
— Но до сих пор никто не доказал, — продолжал Ричард, — что мальчики, которых я охраняю в Тауэре, на самом деле незаконные бастарды, не имеющие прав на престол.
— Слушайте, слушайте! — закричал Бэкингем.
— Я не сделаю ни единого шага, пока не соберётся парламент и народные избранники не примут решение, столь важное для нашего государства. Этому решению я с радостью подчинюсь.
Ричард сел на своё место, и никакие крики и требования верных баронов не смогли заставить его изменить решение.
Обед закончился, и Ричард велел всем разойтись. Он сказал, что устал и ему надо подумать.
— Я останусь? — спросил Бэкингем.
— Иди, иди, — отмахнулся принц. — Подумай, может быть, тебе принять тяжёлое бремя?
— Какое бремя? — притворно удивился Бэкингем.
— Бремя королевской власти.
— Мне и в голову не приходило ничего подобного! — возразил Бэкингем.
— Врёшь, всегда врёшь, красавчик! — прошипел Ричард. — Ты только и мечтаешь о троне. Думаешь, я не знаю, что ты воспитывался при дворе Эдуарда как его крестник? Думаешь, я забыл, кто твоя жена?
— Я разошёлся с ней. Я никогда не любил Екатерину! Это всем известно.
— Так же, как и то, что она — младшая сестра королевы, которая меня ненавидит. Ну как я могу спать спокойно, если ты рядом?
— Вы нуждаетесь во мне, герцог, — спокойно сказал Бэкингем. — Кто-то должен делать за вас всю грязную работу. Вы не можете полагаться на одних Тайреллов. Они продадут вас за пару шиллингов.
— А какова твоя цена, герцог? Тысяча фунтов?
— Или вы будете доверять мне, Глостер, или я уезжаю. И добивайтесь короны самостоятельно, — обиделся Бэкингем.
Ричард отвернулся к стене и замолчал. Надолго, на целую минуту. Когда он снова обратил свой взор к Бэкингему, его лицо озаряла добрая, хотя и кривоватая улыбка.
— Я испытывал тебя, мой друг. Я же знаю, насколько тебе бывает трудно, но ты выбрал справедливую сторону в этой борьбе и пойдёшь со мной до конца. До победы. До нашей победы!
Бэкингем склонил голову.
Он ничего не ответил.
Глостер ждал, скажет ли он ещё что-нибудь, но не дождался. И тогда сказал сам, может быть, для того, чтобы оставить за собой последнее слово:
— Поезжай-ка пока к себе, в Уэльс, который я даю тебе в управление. Собери там налоги. Нам с тобой понадобятся деньги.
— А парламент? Кто будет обрабатывать этих тупых баронов?
— Пока я напущу на них моих законников во главе с доктором Шеем. А ты вернёшься и наведёшь глянец.
— Вы решили не спешить со своей коронацией?
— Какая может быть речь о коронации? Я об этом и не думаю. И тебе думать не советую.
— Я поехал собирать силы, — сказал Бэкингем.
— Ты меня правильно понял, — кивнул Ричард. — У нас немало врагов. Но если я стану королём, их станет ещё больше, и палачам придётся потрудиться.
— Не спеши убивать принцев, — сказал Бэкингем от самой двери.
Ричард не ответил.
Но его губы беззвучно шевельнулись:
— За эти слова ты мне тоже ответишь… своей жизнью…
Дождавшись, пока шаги герцога Бэкингема стихли в коридоре, Ричард отправился в оружейную.
Там хранились бочонки с порохом, стояли прислонённые к козлам алебарды и копья, на полках лежали мечи, а в ящиках россыпью — картечь.
Ричард прошёл через этот мрачный зал к секретной двери в подвал.
По узкой каменной лестнице с высокими ступеньками он спустился в пыточную комнату.
В низком зале стоял неистребимый запах крови. Казалось, здесь ещё звучат крики узников, умирающих от невыносимых страданий.
В последние дни здесь никого не пытали, но всё было готово: орудия пыток ждали своих жертв.
Ричард подумал, что неплохо было бы помучить попавшего в плен сэра Генри Уайта — этого упрямого идиота, который никак не может смириться с тем, что Генри Ричмонд никогда не вернётся в Англию. Генри слишком беден, и у него нет влиятельных друзей.
Не считать же друзьями глупенькую Лиззи и её смиренную мать, на которую придётся ещё немного нажать — и тогда она станет шёлковой.
Ричард вынул кремень и трут и высек огонь. Масляный факел, прикреплённый к стене, загорелся зловеще и ярко.
Ричард был опечален.
И в этом он не мог признаться никому.
Хотя был человек на свете, который мог читать его мысли и от которого Ричард не мог ничего скрыть.
И этот человек появился посреди пыточной, словно ниоткуда.
Перед Глостером стояла высокая женщина в монашеском одеянии.
Она откинула капюшон, тряхнула головой, и чудесные чёрные волосы водопадом рассыпались по плечам и спине, ниспадая до пояса.
— Здравствуй, фея Моргана, — сказал Ричард. — Конец пути близок.
— Но впереди ещё трудные дни, — произнесла фея глубоким, грудным голосом.
— Они быстро пройдут.
— А потом может начаться самое трудное…
— Не пугай меня, фея Моргана. Ты принесла документ?
— Он давно у меня.
— Ты уже догадалась, что он может мне понадобиться?
— А как иначе ты сумеешь захватить не принадлежащий тебе трон? Кто тебе поверит? Кто поверит в то, что ты заботился о детях и вдове?
— А теперь?
— Теперь найдутся и такие, кто поверит. Их будет немного. Больше окажется тех, кто пойдёт с тобой из-за власти или денег.
— Мне суждена победа?
— Я не знаю будущего, — ответила фея.
Ричард не поверил ей.
И она, угадав его мысли, ответила:
— Ты можешь верить или не верить, от этого суть дела не меняется.
— Я делаю всё ради любви, — сказал Ричард.
— Что ты говоришь?!
— А ты думала, мною движет тщеславие? Страсть к власти? а ничего подобного! Я полюбил, страстно и нежно…
— Кого же?
— Изгони усмешку из своего голоса. Мне, мужчине средних лет, тоже доступно чувство глубокой и бескорыстной любви…
— Говори, говори, мне интересно послушать ещё одну лживую сказку.
— Когда моя племянница Лиззи подросла и стала девушкой, я понял, что все свои нерастраченные чувства, всю свою душевную боль я брошу к её маленьким ножкам…
— А она полюбила недостойного Генри Ричмонда, — закончила за герцога фея Моргана.
— А ей показалось, что она полюбила этого мальчишку!
— Она не любит и никогда не полюбит тебя.
— Она сама себя не знает. А я знаю, какая стоит передо мной цель, и всегда её добиваюсь. Но я не мог добиваться её руки, пока был жив мой брат. Он бы меня не понял.
— Не сомневаюсь, — засмеялась фея Моргана. — Ты бы не достиг своей цели, а на пути к ней мог и голову потерять.
— Ты права. Ты права, чёрт побери! И что мне оставалось?
— Тебе оставалось убить своего брата, потому что он был отцом твоей любимой девочки, — сказала фея. — К сожалению, он был ещё и королём. Всё вместе.
— Ты мне помогла, — прошептал Ричард. — Ты — воплощённое коварство и злоба!