– Я здесь по поручению несчастной женщины, матери, разлученной со своими детьми, – сказала Джейн. – Она желает припасть к вашим ногам.
– Не знаю я никакой несчастной женщины, – съежился констебль.
– Попробуйте поверить мне, сэр, – проникновенно сказала Джейн, глядя на констебля так, словно хотела его заколдовать. – И в доказательство моей искренности мне был дан этот перстень. Дан, чтобы показать его вам.
Джейн протянула Брендбьюри перстень королевы с резным изображением пальмовой ветви и рыцарского шлема – родового герба семейства Вудвилл, к которому принадлежала Елизавета. Над шлемом с ветвью был вырезан кабан с острыми клыками – герб правящей династии Йорков.
Алиса с интересом смотрела, как констебль берет перстень и внимательно его разглядывает. Ведь в то время визитных карточек не было, даже компьютеров не водилось – ну как людям друг друга узнавать? По паспорту? А если и паспорта не было?
Алиса подумала, что для мелкого дворянчика Брендбьюри гербы высокопоставленных особ, как дерево для дворняжки. Она уж и бегает вокруг, и обнюхивает, и ищет, кто из настоящих догов и сеттеров пометил это бревно.
– Это перстень королевы Елизаветы, – сообщил свой вердикт констебль. – Если только вы его не украли.
«Вот тут бы ему и показать визитную карточку», – подумала Алиса. Но Джейн ничуть не смутилась, а уверенно, хоть и негромко, произнесла:
– Вы могли видеть меня в свите ее величества.
– Ну, разумеется, разумеется, я польщен, – забормотал Брендбьюри.
– У ее величества беда, – сказала леди Джейн. – Ее дражайшая мать очень плоха и находится при смерти в Стратфордшире, в родовом поместье. Бабушка просила перед смертью привезти ей внуков. Попрощаться.
– Законное желание, – согласился констебль.
– Но есть одна трудность...
– Какая же именно?
– Ее внуки находятся в заточении в вашем замке.
– Ах да, да, припоминаю...
– Вы знали об этом?
– Я их вижу каждый день. Но нельзя сказать, что они находятся в заточении. О нет! Они ожидают коронации. Герцог Глостер только и ждет подходящего дня, чтобы выполнить обещание, данное им старшему брату.
– Но надо отвезти их к бабушке!
– Как можно? – опешил констебль. – Это же опасно! Они – достояние королевства!
И тут Алиса подумала: «Ведь уже половина Лондона знает, что по велению Ричарда брак Елизаветы признан незаконным. И не сегодня завтра об этом узнает и глупый констебль. Лучше было бы сказать ему об этом самим».
– Простите, сэр, – произнесла Алиса голосом послушной девочки, – но разве вам неизвестно, что обнаружилось, будто принцы – вовсе не принцы, а простые люди и не могут стать королями Англии?
– Ах, не может быть! – Сэр Брендбьюри был потрясен. – Это невозможно!
Но глазки у него были такие хитрые, что Алисе сразу стало ясно: врет уважаемый тюремщик.
Джейн быстро сообразила, что к чему, и продолжила:
– И очень скоро эти мальчики не будут представлять никакой ценности. Их просто выгонят из Тауэра, и дело с концом.
– Может быть, может быть, – согласился констебль.
– Но бабушка уже не увидит своих внуков, и это большое человеческое горе.
– О, как я сочувствую!.. – Тут констебль замолчал, подумал немного и спросил: – А может быть, и королева теперь уже не королева?
– Все может быть, – сказала Джейн.
Брендбьюри постучал донышком кружки о стол, и мальчишка принес всем полные кружки.
– А не хотите чего-нибудь покрепче? – спросила Джейн. – У нас есть деньги.
– А я не пью, – резко отказался Брендбьюри.
И тогда Джейн крикнула мальчишке, чтобы тот принес господину чарку настоящего лондонского джина.
Глазки констебля загорелись, и он признался:
– В моем положении я не могу себе этого позволить. Спасибо, добрая леди.
– Надо будет вывезти мальчиков из Тауэра, – твердо сказала Джейн.
Констебль допил джин, запил его элем и лишь потом сообразил, чего от него требует эта женщина.
– Как же это возможно?! – воскликнул он. – Мне отрубят голову.
Чтобы было понятнее, он даже провел ребром ладони по шее, и сам огорчился, чуть не заплакал.
– А ведь у вас трудное положение, – заметила Алиса.
– Ой и трудное, девочка, – пригорюнился констебль. – Тебе даже не понять.
– Всю жизнь вы честно трудитесь, а не можете купить себе дом, достойный детей и жены...
– И никакой надежды, – подхватил сэр Брендбьюри. – Даже если я заморю голодом всех заключенных, то не разбогатею. Кстати, вы знаете, какой указ пришел от принца Ричарда? Заключенного Генри Уайта, который что-то вез Генри Ричмонду, не кормить до полного прекращения в нем жизни, а все остальные его желания выполнять по мере возможности. Разве это не издевательство?
– Боюсь, что принца Ричарда сильно накажут, – нахмурилась Джейн. – Я вам это обещаю.
– Вы серьезно?
– Совершенно серьезно.
– Но мне это ничего не даст.
– А ведь королева могла бы решить все ваши проблемы, – осторожно произнесла Джейн.
– Как же?
– Сколько вам не хватает для покупки желанного дома?
– Ах, и не говорите! Четыреста фунтов!
– Это целое состояние.
– Это только мечта!
– От имени королевы предлагаю вам пятьсот фунтов стерлингов, – сказала Джейн, рассеянно глядя на воду Темзы.
– Ах! – воскликнул констебль. – Не смейтесь над бедным стариком!
– Никогда бы не посмела.
Констебль допил эль и с прискорбием заглянул в пустую чарку, где был джин.
Джейн тут же заказала ему еще джина.
– И что же я должен для вас сделать? – спросил Брендбьюри. – При условии, что освободить принцев я не смогу.
– И не надо, – успокоила его Джейн. – Нам нужно, чтобы вы всего лишь подменили их на то время, пока Эдуард и Ричард побудут у умирающей бабушки в Стратфордшире.
– Кем же я их подменю? Коровами?
И констебль захохотал, пораженный собственным остроумием.
– Нет, – сказала Джейн. – Вашими сыновьями Робином и Питером. Они как раз того же возраста, что и принцы.
– Вы с ума сошли! – взревел констебль. – Я сейчас же вызову стражу!
– Это только на несколько дней. Ваши мальчики – разумные дети, они вас не подведут...
– Страааажа! – заорал Брендбьюри.
– Шестьсот фунтов стерлингов, и вы сможете к дому подкупить еще и мельницу, а может быть, новую конюшню.
– Стража! – повторил констебль, только уже гораздо тише.
– Если вы не сделаете этого сегодня или завтра, – продолжала Джейн, – то герцог может выпустить принцев, и тогда вы не получите ни пенни. А мы знаем, что собирать пятьсот фунтов вам придется... двести лет. Не так ли?
– Это вас не касается! Я не стану рисковать жизнью моих детей!
– А им ничего не будет угрожать. Вы же сами будете сторожить их от посторонних.
– Уходите, вы возмущаете во мне честного королевского служащего.
Джейн поднялась первой. Она показала на Грини, который сидел неподвижно и в их сторону не глядел.
– Вот этот юноша будет каждый день ждать у ворот Тауэра, в сторонке, на самом берегу Темзы. Каждое утро, с семи до десяти утра. И когда вы примете решение, киньте камешком в сторону этого юноши. Вам ясно?
– Ничего я не буду кидать! – пробурчал констебль.
– Мы ждем. Три дня. Не больше.
– Шестьсот фунтов?
– Шестьсот. Но принцев из Тауэра вы выведете сами.
– Как же?
– Под видом своих сыновей. Возьмете их покататься на лодке по Темзе. Кто будет за вами следить?
– А дальше что?
– А дальше вы отдаете нам принцев, а мы вам – деньги на дом в Девоншире.
– Исключено! – рявкнул Брендбьюри. – И не надейтесь! Мне дорога собственная голова!
И констебль направился к выходу. Когда его и след простыл, Алиса сказала:
– Бежим отсюда! А то он стражу позовет.
– Вот этого он никогда не сделает. Он же ничего не решил и не знает, на что согласиться.
– Как он мне не понравился! – вздохнула Алиса. Она поднялась из-за стола первой.
– Констебль многим не нравится, особенно тем, кто сидит по ту сторону решетки, – сказала рассудительная Джейн, и они пошли в Вестминстер.
Вечер был теплый, приятный, гулять – одно удовольствие.
До аббатства они добрались к закату.
Джейн была расстроена, ей казалось, что из разговора ничего не вышло. Алиса надеялась, что констебль подумает-подумает и согласится, а королеву больше всего заинтересовал рассказ о Генри Уайте.
– Констебль сказал, что сэр Генри что-то вез Генри Ричмонду, – сказала леди Джейн.
– Что же он вез? – задумчиво спросила королева.
– А вы его знаете? – удивилась Алиса.
– Он старый приятель Генри Ричмонда. Но я его ни о чем не просила и никуда не посылала, – ответила королева. – А ну, признавайся, Лиззи, ты ни о чем не просила Генри Уайта?
– Да я его тысячу лет не видела! – возмутилась Лиззи.
– А может, письмо для Генри? Тебе же ничего не стоит сорвать с места солидного человека и послать его с рискованной миссией.
– Мама, клянусь тебе, я тут совершенно ни при чем!
– Значит, констебль не сказал, за что Генри Уайта посадили в Тауэр?
– Не сказал.
– И что у него отобрали, тоже не сказал?
– Клянусь, миледи, ничего не сказал.
Алиса из этого разговора ничего не поняла, кроме того, что какой-то Генри Уайт, которого герцог Глостер решил уморить голодом, известен и королеве, и Лиззи. Королева подозревает, что именно Лиззи послала Уайта к Генри Ричмонду, а принцесса думает, не мама ли его послала.
– Если будете снова встречаться с констеблем, – попросила королева, – обязательно узнайте у него, не отобрали ли у Уайта чего-то при аресте – письма или посылки.
– А могло быть? – спросила Алиса. Но ответа не получила.
Только потом, когда разговор шел уже совсем о другом, королева напомнила:
– Кстати, Алиса, ты порой забываешь, что здесь и у стен могут быть уши. А когда ушам хочется что-то услышать, лучше всего подсказать им такие слова и мысли, которые придутся им по вкусу.
И Алиса опять ничего не поняла.