ного аппарата надзора и государственного вмешательства. И хотя великую консолидацию пережили такие микрогосударства, как Андорра (175 квадратных миль), Лихтенштейн (61), Сан–Марино (24) и даже Монако (0,7), вообще со временем большие различия в размерах стали редки.
В целом, последней частью Европы, прошедшей процесс объединения в большие национальные государства, был пояс городов–государств от Северной Италии вокруг Альп и вниз по Рейну до Нидерландов. В результате появления сначала Германии, а затем Италии эти цветущие, но вздорные по характеру маленькие княжества с их прилегавшими землями подпали под национальный контроль. Казалось, что после 1790 г. европейцы поняли: для того чтобы быть жизнеспособным, государство должно иметь территорию радиусом не менее 100 миль и контролировать площадь радиусом не более 250 миль.
Города и капитал
Чтобы лучше разобраться в сложившейся географической картине, следует провести различия между системами городов и системами государств. Европейская система городов являла собой изменяющиеся отношения между концентрациями капитала; европейская система государств — изменяющиеся отношения между концентрациями принуждения. Европейские города складывались в слабо выраженную иерархию коммерческого и промышленного превосходства, внутри которой в каждый отдельный момент времени несколько сгруппировавшихся городов (обычно группировавшихся вокруг единого господствующего центра) определенно доминировали среди других. (Европейская иерархия, конечно, была только частью громадной сети городов, распространившейся еще в начале описываемого периода далеко в Азию, а со временем и в Африку, и в обе Америки.) Используя полезное упрощение Фернана Броделя, мы можем сказать, что Венеция, Антверпен, Генуя, Амстердам, Лондон и Нью–Йорк с успехом возглавляли европейскую систему городов с XIV до XX в.
Для занятия господствующего положения город нуждался не столько в больших размерах, сколько в том, чтобы занимать центральное положение в европейской сети торговли, производства и аккумуляции капитала. Тем не менее наибольшая концентрация капитала и городского населения обычно и встречалась в крупных городах (или группах городов). Используя классификацию по размерам и пренебрегая некоторыми границами, Дж. — Л. Рассел выделяет средневековые регионы с центрами: Флоренция, Палермо, Венеция, Милан, Аугсбург, Дижон, Кельн, Прага, Магдебург, Любек, Гент, Лондон, Дублин, Париж, Тулуза, Монпелье, Барселона, Кордова, Толедо, Лиссабон. От Флоренции до Гента города были более густонаселенными, а земли к ним прилегало меньше, особенно на итальянском конце. Судя по общему количеству населения в десяти крупнейших городах, список возглавляли регионы Венеции (357 000), Милана (337 000) и Флоренции (296 000) (Russell, 1972: 235). В 1490 г., согласно более точным подсчетам «городского потенциала» Жана де Ври, европейскую систему городов возглавляют регионы с центрами в Антверпене, Милане и Неаполе, а в 1790 г. наибольшей, доминирующей была, без сомнения, зона Лондона (включая территории за Английским каналом (Ла–Маншем) (de Vries, 1984: 160–164).
Система городов и система государств распределялись по карте Европы очень неравномерно, причем в противофазе. В 990 г. города были маленькими и разбросанными почти повсюду к северу от Альп. Тем не менее они были густонаселенными, а связи между ними более интенсивными по линии к северу от Болоньи и Пизы через Альпы к Генту, Брюгге и Лондону. Вторичные зоны концентрации городов находились в Южной Испании и Южной Италии. На землях Средиземноморья городов было существенно больше, чем на Атлантике или Балтике. В то крупнейшие города Европы Константинополь и Кордова были не только крупными центрами торговли, но и центрами Византийской империи, а соответственно и халифата; каждый имел население почти в полмиллиона человек (Chandler, Fox, 1974: 11). В течение следующего тысячелетия центральный пояс оставался самой развитой урбанистической зоной, но он расширился, и центр тяжести переместился севернее в направлении великих портов Атлантики. Начиная с 1300 г. пояс соединенных между собой городов к северу от Альп все больше разрастался. Наличие (или отсутствие) скоплений городов оказывало глубокое влияние на общественную жизнь региона и предопределяло возможность формирования государства. В тех условиях производства и транспортировки, которые были характерны для Европы XIX в., крупные города стимулировали развитие товарного сельского хозяйства на подчиненных землях, простиравшихся на много миль вглубь страны. Коммерческое сельское хозяйство, в свою очередь, обеспечивало процветание купцов–торговцев, зажиточных крестьян и мелких землевладельцев, одновременно ограничивая господствующее положение крупных землевладельцев относительно населения прилегающих сельских районов. (Исключение составляли те представители городского правящего класса, которые имели большие владения в прилегающих к городам районах, как это часто отмечалось в итальянских городах–государствах; здесь крестьянство в полном объеме ощущало на себе власть землевладельцев.)
Кроме того, города оказывали сильнейшее влияние на демографию окружающих регионов. До недавнего времени большинство европейских городов переживало естественную убыль населения: смертность здесь была выше рождаемости. Вследствие чего даже застойные города притягивали значительное количество мигрантов из близлежащих городов и деревень, а в растущие города устремлялись большие потоки мигрантов. Эти потоки численностью перекрывали не только дефицит рождений в городах, но и уровень роста городов, так как все миграционные системы включают не только движение в город, но и движение из него; торговцы–разносчики, купцы, слуги и мастеровые часто ходили из города в город, из одной страны в другую то из года в год, то от сезона к сезону. В потоке людей из деревни в город обычно было больше женщин, чем мужчин, так что численное соотношение полов (количество мужчин на 100 женщин) в деревне было выше, а в городе — ниже. Соответственно пришедшие из деревни могли заключить в городе брак.
Со стороны коммерции и демографии города сильно влияли на формирование государств. Оставим на время влияние городских правящих классов и городских капиталистов как сторонников или противников расширения власти государства, займемся этим позднее. Интенсивная торговля города с деревней давала правителям возможность получать доходы в виде таможенных сборов и акцизов, а сравнительно прибыльная экономика облегчала им задачу нейтрализации крупных землевладельцев при распространении королевской власти на города и деревни.
Отношения между городом и деревней также отражались на поставке солдат: откуда они возьмутся — из серфов и арендаторов сельских магнатов, будут ли они наемниками из регионов с высокой мобильностью и низким числом браков, городским ополчением или безземельными рабочими, набранными принудительно? Налогообложение, власть крупных землевладельцев и поставка в войска людей — все это было важно для формирования государств. Через поставку продуктов питания, миграцию, торговлю, коммуникации и возможности занятости большая концентрация городов накладывала отпечаток на общественную жизнь окружающих территорий и таким образом воздействовала на стратегию правителя, пытавшегося распространить власть государства на эти территории. В периоды роста городов это влияние только возрастало.
Несколько рискованно и не принимая во внимание региональные варианты, мы можем представить рост городов в Европе после 1000 г. в виде пяти этапов: период значительной экспансии, расширения примерно до 1350 г., время депрессии, а затем ненаправленных колебаний в 1350–1500 гг., ускорения в XVI в., замедления в XVII в. и, наконец, чрезвычайного ускорения после 1750 г. (Hohenberg, Lees, 1985: 7–9). Переход от первого этапа ко второму отмечен губительным распространением чумы в XIV в., начало третьего этапа — морскими экспедициями с Иберийского полуострова в Америку, в начале четвертого периода после 1600 г. отмечается всплеск надомного производства; перемещение капитала, промышленного производства, услуг и торговли в города — характерны для перехода от четвертого этапа к пятому.
В XVI—XVIII вв. многие европейские регионы, включая экономические зоны Милана, Лиона и Манчестера пережили протоиндустриализацию: здесь умножались небольшие мануфактуры, в том числе домохозяйства и во множестве появлялись купцы, обеспечивавшие связь с отдаленными рынками. Во время этой великой промышленной экспансии капитал шел к труду (а не наоборот), пролетаризировалось сельское население в том смысле, что оно определенно тяготело к работе и заработной плате с использованием тех средств, которыми владели капиталисты, оставаясь при этом в домохозяйствах и небольших мастерских. В это время в больших масштабах происходит накопление капитала, но не его концентрация. В течение XIX и XX вв. происходит движение в обратном направлении: происходит взрывной рост капитала, производство и рабочие тянутся в города, а громадные территории в деревнях деиндустриализируются. Все больше промышленники располагают свое производство там, где можно сократить расходы на сырье и доставку на рынок, не без оснований полагая, что рабочие доберутся до них за чей–нибудь еще счет. Последний всплеск концентрации весьма ускорил европейскую урбанизацию, и оформился тот покрытый городами континент, который нам сегодня известен как Европа.
Города росли вместе с населением Европы в целом, и количество городов умножалось даже тогда, когда доля городского населения оставалась неизменной; из имеющихся у нас сегодня фактов мы просто не знаем, насколько урбанизировалось население Европы более до 1350 г. Во всяком случае, пропорционально население городов до XIX в. росло не слишком быстро. Согласно наиболее достоверным подсчетам населенных пунктов с населением 10 000 или больше было 5% в 990 г., 6% — в 1490 г., 10% в — 1790 г. и 30% в 1890 г. Для сравнения: сегодня этот показатель равен 60%. (Bairoce, 1985: 182, 282; de Vries, 1984: 29–48).