Во дворе шёл бой.
Балашов оглянулся, увидел, что их преследователи заходят на последний пролёт и схватив Ирину за руку, крикнул:
— Держись прямо за мной, будем прорываться, пока не понятно кто и с кем там воюет, но похоже, что пришли за тобой
Выскочили во двор, Балашов сразу захлопнул выбитую им дверь и подпёр её огромным чурбаком, служившим, видимо, для рубки дров.
Ирина снова поразилась, тому, что граф вовсе не оказался изнеженным слабаком. Наверняка тяжёлый стокилограммовый пень, он с лёгкостью передвинул к двери. Конечно, можно было списать на адреналин, но сама она даже на адреналине такое передвинуть вряд ли бы смогла.
Времени не было подумать, но мысль мелькнула, что вот именно в таких обстоятельствах, когда стоит выбор между жизнью и смертью, между честью и бесчестием и проявляется настоящее в человеке. И ей, похоже, повезло, что Балашов, несмотря на все свои недостатки, всё-таки не шагнул за ту грань, из-за которой нет возврата. Пил, обманывал, гулял, играл, но в критический момент сделал верный выбор.
Во дворе действительно шёл бой, но явно, что перевес был на стороне людей в имперской форме. Ирине с Балашовым ничего не мешало, чтобы добраться до выхода из двора.
Балашов по-прежнему шёл впереди, Ирина держалась за его спиной. Вскоре их заметили.
Ирина оглянулась, стараясь найти тех, кто стал ей дорог, графа Андрея и барона Виленского. Почему-то она была уверена, что они должны быть здесь.
К ним подбежали гвардейцы и махнули рукой на ворота, мол, давайте не задерживайтесь, бегите на выход.
Обходя дерущихся, Ирина и так и держащий её за руку Балашов, стали пробираться к воротам. Уже осталось метров десять до ворот, когда они распахнулись и в проёме появился барон Виленский. Увидел Ирэн, лицо его озарилось радостной улыбкой, которая сразу же исчезла, и он закричал, махнув рукой:
— Падай! Падай!
Что-то громыхнуло, но в голове реакция на «падай» сработала раньше и Ирина, не мешкая, мешком упала на вытоптанную землю. Краем глаза увидела, что спустя пару секунд рядом тяжело упал Балашов.
Ирина так и лежала некоторое время, пока, наконец, не почувствовала, что её аккуратно поднимают с земли.
Это был Виленский. Он помог Ирине подняться и теперь стоял очень близко и держал ей практически обнимая.
Почему-то Ирина подумала о том, что выглядит она сейчас, наверное, не очень, да и пахнет так же. Но в глазах барона не было отражения этих её мыслей, он смотрел как буто не веря, что можно вот так просто стоять рядом.
Ирина оглянулась, Балашов почему-то так и лежал, уткнувшись лицом в землю.
— Что с ним? — спросила Ирина, немного откашлявшись
— Он мёртв, — раздалось сзади голосом Андрея Забела.
Ирина посмотрела ещё раз, но не увидела ни крови, ни каких других следов ранений.
— А-а как? — недоумённо спросила
Забела, уже передавший гвардейцам связанного, но всё ещё не пришедшего в себя Ставровского, перевернул Балашова, и Ирина увидела на кителе небольшое отверстие от пули. Крови почти не было. Такое бывает только если человек умирает мгновенно, сердце останавливается и кровь перестаёт идти, потому что её больше нечему перекачивать.
— Вот, — кивнул Забела в сторону Ставровского, — кто его убил. Целился, похоже, в вас, Ирэн Леонидовна, но вас спасло то, что вы так быстро среагировали на крик Сержа, а вот Балашов не успел.
— Так значит он меня спас? — спросила Ирэн
— Я бы так не говорил, — своей манере ответил Забела, — но одно совершенно без сомнений, умер он вместо вас.
У Ирины не было чувств к Балашову, но она посчитала правильным сказать:
— Он не был предателем, в нужный момент он сделал верный выбор.
Забела кивнул, принимая информацию.
***
Расположение Каспийского корпуса недалеко от границы с Ханиданом.
Утро застало Якоба сидящим за столом и пытающимся написать письмо Фетх Али-шаху. После бессонной ночи дипломатические способности и язык сошли на нет. Фразы получались отрывистыми и грубыми.
Морозову тяжело было находить слова, и он не понимал, что происходит в империи, почему они, победители сидят здесь в дерьме, и он вынужден просить помощи у правителя, по сути, побеждённого государства.
Вдруг раздался звук рожка, это был условный сигнал от постовых, которых Морозов выставлял каждую ночь, в надежде, что придут новости из столицы.
Вышел из палатки и увидел въезжающий на территорию лагеря небольшой караван, состоящий из четырёх крытых повозок.
Караван сопровождали казаки. Морозов пригляделся и узнал сотника Алексея Каледина. Побежал навстречу.
Алексей соскочил с коня, и они с Морозовым обнялись. Они не были большими друзьями, но для Морозова это было больше, чем просто приезд знакомого сотника, это был привет из дома, когда зимой ты открываешь посылку и достаёшь оттуда тёплый, связанный мамой шарф, который греет тебя и защищает от холодного зимнего ветра.
— Вот, Яша, снарядили меня, твоя Ирэн и наша Лидия Артамоновна. Вези, говорят, Алексей гостинцы на границу, а то пропадает там товарищ наш, Якоб Морозов.
И Каледин показал, что привёз несколько сотен пудов порошка, мыла меньше, «хлебного вина» для лечения, смеясь сказал, что еле-еле своих казаков удержал от того, чтобы «полечится» в пути, и двух докторов. Докторов этих Якоб тоже знал, это были стажёры-студенты из больницы в Никольском.
Так и не написанное письмо Фетх Али-шаху Морозов сжёг.
Жизнь налаживалась. А через два дня прибыл полк Паскевича и Морозов, передав Паскевичу командование Каспийским корпусом, забрав с собой князя Дадиани и Али -Мирзу, вместе с сотней Каледина поехал в столицу.
После разговора с Паскевичем стало понятно, что всё, что произошло было спланированной диверсией. Вроде Шувалов раскрыл большое количество шпионов, но ясно одно, главного кукловода пока не нашли.
***
Москов. Дом в Столешниковом переулке
—Про Ставровского можете забыть, — казалось, что говоривший был простужен, —с ним проблему решу я, он не доживёт до первого допроса, но, вы должны решить вопрос с этой Ирэн Виленской-Лопатиной. Мне она в империи сейчас не нужна. Но и убивать её не надо, она может понадобиться потом, когда власть поменяется.
Уитворт так и не смог организовать отправку Ирэн Виленской и теперь был вынужден стоять перед этим страшным человеком в маске.
А между тем человек в маске продолжил:
— Вас тоже скоро найдут, грубо работаете, вам надо менять того, кто решает проблемы, у него слишком приметный «почерк». Подумайте о том, чтобы исчезнуть и увезти с собой Виленскую.
Глава 15.
Дома Ирэн встретили и рёвом, и криком, и объятиями. Чуть не задушили.
А учитывая, что домой, в особняк Гайко её привёз Виленский, то и ему досталось немножко любви.
Сашенька обнял его, не отстала и Танюша. Близнецы дружно потрясли руку. Леонид Александрович подошёл и обнял Виленского, было видно, что отец сильно переживал.
Даже Прасковья Валуевна пришла, хотя и была ещё слаба после нападения «настоятельницы». Из Никольского приехал Мирослав Мирославович и теперь ходил за супругой словно привязанный.
Виленский со всеми поздоровался и сразу же попрощался, служба ждала.
— Ну всё, всё, отпустите Ирэн, — как обычно громко заявила Прасковья Валуевна, — посмотрите, как она устала.
Ирэн и вправду себя чувствовала и грязной, и уставшей, и опустошённой.
После того как полдня потратила на то, чтобы привести себя в порядок, и немного поспать, села разбирать почту, заботливо сложенную отцом на небольшой столик в гостиной.
Сверху лежал большой конверт с изображением орла на куполах.
— Императорская канцелярия, — прочитала Ирина.
В конверте было приглашение на приём к императору на завтра. Было написано, что приём посвящён проводящейся выставке, будет проходить в малом дворце в Кремле.
Следующим в стопке лежало письмо из канцелярии императрицы с напоминанием о времени встречи. Ирина с ужасом осознала, что и эта встреча назначена на завтра.
Хорошо, что межу этими встречами было время. У императора приём был назначен на утро, а к императрице её приглашали к трём дня. Но как всё это совместить и уместно ли будет явиться в одном и том же наряде и туда и туда.
Были письма, касающиеся дел в Никольском, обрадовалась, когда прочитала, что партия дустового порошка была отправлена на границу с Ханиданом, да не просто отправлена, а Лилия Артамоновна выделила в сопровождение лучшую сотню, под командованием Алексея Каледина, а Путеев дал указание отправить двух докторов.
Было много писем от негоциантов и фабрикантов с предложениями об использовании «привилегий», эти Ирина отложила, чтобы разобраться потом, когда получше отдохнёт.
Пошла к детям, на душе было тяжко. Да, Балашов ей не нравился, раздражал, но она не желала ему смерти. И как любому нормальному человеку ей было тяжело, что погиб человек.
Прибежали братья, развернули «бродилку», начали играть. Постепенно напряжение отпустило. А потом приехала Елизавета Туманова вместе с Андреем Забела.
Ирина так ей обрадовалась, потому что сама хотела послать к Лизе записку, нужен был совет, что надевать, что говорить. Лучше, чем Лиза и Забела императрицу никто не знал. Ирина даже думала, что император знает супругу хуже, чем эти двое.
Ирина обратила внимание, как Лиза посмотрела на играющих детей, взгляд был немного больной, но это продолжалось всего секунду, потом лицо девушки снова приобрело просто доброжелательное выражение.
Несмотря на высоких гостей в «бродилку» доиграли и потом пошли ужинать. Лиза, впервые оказавшаяся в кругу семьи Лопатиных большей частью, молчала, поражаясь тому, как свободно ведут себя дети, как тепло реагируют взрослые. Ей, выросшей в атмосфере высокого дворянского рода было недоступно такое открытое проявление любви.
Ирина заметила, как Лиза украдкой бросает взгляды в сторону Забела, но при этом продолжает держать тот тип поведения, который больше присущ друзьям, нежели влюблённым женщинам.