— Ясно одно, — сказал Беренгер. — Он был одним из двух обычных негодяев, и если этот «ангельского вида» парень, Рафаэль, Рауль или Рамир, объявится, то будет схвачен. Хотя, как узнать его, не представляю.
— Парни с именами, похожими на «Рафаэль», встречаются почти так же часто, как ребята ангельского вида, — недовольно заметил Бернат.
Когда Исаак с Юсуфом вернулись, обед дожидался их уже почти целый час. К тому времени, когда они вышли из дома второго пациента, ветреная, неустойчивая погода сменилась сильным ливнем с ураганом. Ветер швырял дождевые струи почти прямо в лица: вода ударялась о мостовую с такой силой, что высоко разбрызгивалась, попадая на голенища сапог и полы камзолов и плащей. Когда они достигли крепкого каменного дома Исаака с топящимися каминами, оба промокли насквозь и дрожали от холода.
— Что вы делали там по такому дождю? — спросила Юдифь, вставая из-за стола, за которым собралась вся семья в ожидании их возвращения.
— Там просто мелкий дождичек, дорогая моя, — ответил ее муж. — Мы будем превосходно себя чувствовать, как только найдем сухую одежду.
— Пошли со мной, — сказала Юдифь, — я высушу тебя и найду что-нибудь теплое, во что одеться.
Исаак последовал за ней с подозрительной кротостью. Жена привела его в гостиную и поставила у огня.
— Стой тут, — сказала Юдифь и быстро, как только могла, пошла в спальню. Открыла большой шкаф и достала с полок большую кипу одежды. Тут же вернулась и положила одежду на кирпичи вокруг трубы, чтобы она согрелась. Потом быстро развязала шнурки, державшие запахнутыми капюшон и плащ Исаака, расстегнула его камзол и рубашку. Каждый предмет одежды от капюшона до чулок и сапог отправился в мокрую кучу на полу возле камина.
— Ты дрожишь от холода, — сердито сказала Юдифь.
Кухарка Наоми быстро вошла с большим льняным полотенцем, теплым от кухонного огня, и проворно вытерла его, как в то время, когда она была няней, а он ребенком.
Юдифь взяла рубашку, теплую от соприкосновения с кирпичами, и надела на него через голову.
— Безумие ходить по улицам в такую погоду, — сказала она, взяла теплые чулки у Наоми и неловко опустилась на колени, чтобы надеть их на него. — Нужно было вернуться домой, как только начался дождь. Как быть мне и младенцу, если ты заболеешь и умрешь? — добавила она, надевая на него второй чулок.
Наоми надела на него теплый камзол, пока Юдифь с трудом поднималась на ноги.
— Сеньора, я принесу его меховые шлепанцы, — сказала кухарка. — Я грела их у огня с тех пор, как только услышала, что пошел дождь.
— Ну, вот, — сказала Юдифь, застегивая последнюю пуговицу. — Так лучше. Теперь тебе нужно поесть горячего супа. Как себя чувствуешь?
— Лучше, — ответил Исаак, — однако мне все еще очень холодно.
— Я распоряжусь, чтобы в спальне затопили камин. Но сперва ты должен поесть.
Наоми принесла в столовую большую кастрюлю супа и поставила ее на буфет. От нее поднимался теплый запах курятины и трав, чеснока, лука, перца и шафрана. Положила в тарелку Исаака толстый кусок обжаренного на огне хлеба и налила туда супа.
— Вот, — сказала она, ставя тарелку перед ним. — Чесночный суп с хлебом. Наилучшая еда в такой день. А потом курятина из кастрюли с хорошим, укрепляющим соусом.
— Спасибо, Наоми, — сказал Исаак. — Я не мог просить ничего лучшего.
— Где Юсуф? — спросила Юдифь.
— Я усадила его на кухне, где могу присматривать за ним. Он переоделся в сухое, дрожит, как щенок, но ест суп.
— Они останутся дома, кто бы ни приходил с любыми рассказами о болезни, пока не удостоверюсь, что оба здоровы, — твердо сказала Юдифь.
— У меня есть нуждающиеся в лечении пациенты, — сказал Исаак.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказала Юдифь.
— Папа, я пойду к ним, — сказала Ракель. — Вы с Юсуфом оставайтесь у огня.
— Тебе нельзя выходить одной, дорогая, — сказал Исаак огорченно, но не сердито.
— Я не пойду одна. Возьму с собой Лию, которой полезно прогуляться, и Ибрагима, он достаточно большой, чтобы выглядеть защитником, хотя и не особенно сильный, — сказала Ракель. — Буду благополучной и респектабельной. Если беспокоишься, возьму с нами Даниеля, вчетвером мы нанесем на сапогах грязи в дома твоих пациентов.
— Признаю свое поражение, — сказал Исаак. — Постараюсь выпить свой суп.
Однако, несмотря на теплую, сухую одежду, на горячий хлеб и чесночный суп, на теплую спальню, где Юдифь уложила его в постель с горячими, обернутыми мягкой тканью камнями для согрева ног, Исаак проснулся утром с жаром и больным горлом.
Поэтому Ракели пришлось заботиться не только о его пациентах, но и о нем.
— Ракель, дело не в том, что я промок вчера, — хрипло прошептал он. — Это та самая болезнь, которой страдают трое моих пациентов.
— Папа, то, что ты промок и замерз, не пошло тебе на пользу, — сказала его дочь. — Выпей это, а потом нужно будет похлебать горячего бульона. Думаю, ты будешь более покладистым пациентом, чем его преосвященство.
Прошло две недели, прежде чем Юдифь позволила приближаться к мужу с чем-то хоть отдаленно связанным с его работой. Друзья приходили с изысканными блюдами и клялись, что они легко пройдут в самое больное горло. Из сада и с огорода его преосвященства, хорошо укрытых от непогоды, доставили много поздних плодов и трав, вызвавших у Наоми скупое восхищение.
Наконец Юдифь смягчилась. Муж ее поднялся с постели и раздраженно слонялся по дому два-три дня. Жалобы слуг, что он мешает их работе, становились все громче и громче, Юдифь впустила в дом посыльного от епископа.
— Его преосвященство сказал, что не хочет отрывать вас от теплого камина, если вы все еще ощущаете последствия болезни, — сказал мальчик, словно повторяя наизусть трудный текст, который никак не мог вызубрить. — И если не можете пойти, то можете послать… что вы ему даете?
— Отчего страдает его преосвященство? — спросил Исаак. — Это, знаешь ли, важно.
— А. От подагры. Он сказал, что это подагра.
— Право, нужно пойти обследовать его, — сказал врач. — Думаю, день наконец-то солнечный.
— Да, сеньор Исаак, — сказал мальчик. — Когда я выходил из дворца, солнце было таким ярким, что слепило. Трамонтана унесла все тучи, солнце нагрело булыжники мостовой. Но в тени холодновато, — обеспокоенно добавил он.
— Видимо, да, — сказал Исаак. — Но мой самый теплый плащ защитит меня от легкого холода.
— Я принесу его, — сказала Юдифь. — И пришлю Юсуфа.
— Я здоров уже несколько дней, ваше преосвященство, но жена держала меня у камина, опасаясь, что я сделаю что-то глупое и слягу снова. Ваш вызов оказался приятным. Я плохо переношу безделье.
— А я плохо переношу подагру, Исаак, — недовольно сказал епископ. — Эти глупцы не хранили в достаточном количестве смеси от подагры, поэтому, когда начался приступ, под рукой ничего не оказалось. Но с вашей стороны очень любезно, что пришли.
— Я дал Хорди еще один запас. Он сейчас заваривает для вас чашу. Можно освидетельствовать ступню, чтобы определить, как протекает болезнь?
Бесшумно вошел Хорди. Взял стул одного уровня со скамейкой для ног епископа и подставил его Исааку.
— Спасибо, Хорди, — сказал Исаак, очень осторожно беря ступню.
— Поражаюсь, как вы смогли узнать, что это Хорди. Он ходит так бесшумно, что если я не видел его, то думал бы, что он не существует.
— Именно поэтому. Все остальные слуги, отец Бернат, отец Франсеск производят тот или иной шум. Но ступня вашего преосвященства очень горячая и, должно быть, мучительно болит. Нужно было вызвать меня пораньше. Боюсь, вы слишком смелы и решительны.
— Видимо, следует сказать, упрям, Исаак, друг мой. Это так. Однако, в конце концов, я вас вызвал.
— Я приготовил микстуру, сеньор Исаак, — произнес мягкий голос ему в ухо. — Сколько еще нужно добавить туда другой?
— Пожалуйста, Хорди, полную столовую ложку, — ответил врач. — А потом горячую припарку, чтобы уменьшить воспаление, затем тазик холодной воды, размешать в ней эти соли, чтобы снизить температуру пораженных суставов.
Когда лечение было окончено и епископ получил облегчение, насколько оно было сейчас возможно, он откинулся назад в кресле с подушками, держа ногу на скамейке.
— Самое худшее время для приступа подагры, — раздраженно сказал он.
— Жаль, что это случилось, едва вы оправились от другой болезни, — сказал Исаак.
— Конечно, — сказал Беренгер, — но я виню в этом поваров, которые слишком обильно кормят меня, считая, что я очень похудел и это бросает тень на их мастерство.
— Поговорю с ними еще раз, — сказал врач.
— Я уже говорил с ними, сеньор Исаак. Нет, проблема в том, что здесь находится делегация из Паламоса с жалобой на пиратские набеги. Их ободрил успех Сант-Фелиу-де-Гиксолса, добившегося помощи его величества в строительстве укреплений, очевидно, они только и ждали, когда я поправлюсь и прекратятся дожди, чтобы нагрянуть сюда. Они явились вчера вечером к ужасу всех на кухнях, их не предупредили, что здесь появятся пятеро советников со всеми слугами, которых нужно разместить и кормить.
— Они не писали? — спросил Исаак.
— Писали, но их посыльный оказался ненадежным. По пути его обнаружили на постоялом дворе, тратящим полученные деньги на бесчисленные кувшины вина. И взяли сюда вместе с письмом. Они хотят изложить свои жалобы мне, так как не смогли добиться приема у управляющего провинцией сеньора Видаля де Бланеса. Хотя встреча с ним не принесла бы никакой пользы. Это не вопрос о прощении и уплаты штрафа в десять су. Его величество будет решать этот вопрос сам, и я знаю, что он уже основательно это обдумал. Когда он захочет выслушать горожан, то даст им знать.
— Чего же они ждут от вас, ваше преосвященство?
— Думаю, ожидают, что я обращусь к его величеству и буду изо всех сил убеждать его от их лица. Возможно, ждут, что епархия вызовется построить им новые стены или отправить флотилию для патрулирования их вод. Боюсь, эта встреча будет неприятной.