Границы правил Системы, режущие характеристики бессмертным, на каждом городе или ином поселении выполнены в виде невидимой полусферы, посему я мог ничего не бояться, летая высоко и смотря далеко. Однако, на низких высотах существовала совсем неиллюзорная опасность хотя бы пяткой, но зацепить границы какого-нибудь населенного пункта. А там уж вопрос погони становился сугубо вопросом временных рамок. В случае присутствия поблизости ментального мага — очень узких рамок.
Пока я изображал из себя гордого дятла, хищно и красиво парящего в высях, вновь активизировались давненько не работавшие счетчики принесенных в моё имя жертв. Причем закрутились они оба куда активнее, чем раньше. Я заскрежетал зубами, немало не заботясь о том, что не имея возможностей дозировать силу, вполне могу сам себе сейчас что-то сломать.
Более того, я был бы даже счастлив почувствовать боль от зубных нервов.
В этом мире, отягощенном определенными правилами, есть один небольшой нюанс, сильно отличающий местных разумных от их возможных аналогов из земной истории. Тут почти все просвещены, образованы, прекрасно умеют читать Системные послания и записки, а также… прекрасно знают, что боги — существуют. Что это значит?
Что в мою честь бы и мышь не пнули, не будь это кому-то надо. И этот кто-то был очень поблизости, когда всё началось.
Встречу — убью. Медленно.
Мне страшно захотелось вот прямо сейчас увидеть какое-нибудь капище, где злые оборванные культисты с экстазом в глазах рвут на груди рубаху селянке, обнажая её молочные перси и заносят кинжал, дабы убить её во славу Предвестника. Я бы пал на них аки коршун, сладострастно перебил бы к чертям собачим изуверскими способами, и читая мораль, а селянку отпустил бы на волю. И она бы бежала в страхе со своими персями, которые туда-сюда, неслась бы по зимней мерзлой земле аки вспугнутая лань, а я бы почувствовал себя лучше, глядя ей вслед.
Увы. Никаких культистов.
А вот селянка в месте моего приземления нашлась. Поднялась из высокой травы, лениво поправляя старое замусоленное платье, небрежно сдёрнула с головы почти съехавшую косынку и хмуро посмотрела на меня. Вид у труженицы был своеобразный — как у человека, который долго и много нервничал.
Я молча смотрел на неё, понятия не имея, что делать. Бить бессмысленно, а бежать не хочется совершенно. Даже здороваться не хочется.
Последнее было обоюдным.
— Засады нет, — с места в карьер заявила аватар Этты, глядя на меня, как житель Белоруси на колорадского жука, — Была. Теперь нет. Забрать своих можешь спокойно. Слово сдержано.
— Будет, когда всё-таки заберу, — занудливо поправил я её.
— Катись в задницу, гад, — тут же ответила Этта, становясь чуть более похожей на живое существо, а не на труп крестьянки, — Не когда заберешь, а когда дойдешь до них. Потому и засада была.
— А зачем убрала?
Богиня замешкалась. Я отчетливо видел, что она хочет просто меня еще пару раз послать, а потом гордо уйти по своим божественным делам. Хотя мне на язык лезло совершенно неграмотное слово «богиньским». Поколебавшись, Этта всё же ответила:
— Мы считали тебя особенным. Неправильным. Мешающим. А теперь выяснилось, что это было попыткой счистить с сапога одну какашку, во времена, когда мы уже стоим по пояс в дерьме.
— Какое поэтичное сравнение, — восхитился я, не забывая оглядываться по сторонам. Это не только способствовало бдительности, но еще, судя по всему, неслабо так било по самолюбию морально измотанной богини, — Мне даже жаль, что мы с тобой не сходили в какое-нибудь приключение, где ты бы комментировала всё подряд своим богатым божественным лексиконом.
— Повторюсь, — кисло сказала та, что отвечает за плодородие и беременности, — Забирай и катись. Скатертью дорога.
Она махнула рукой в сторону бревенчатого монастыря, стоящего совсем недалеко. Рядом с большим центральным зданием гнездилась целая прорва избушек помельче, из труб которых валил хорошо заметный дым, но никаких границ Системы тут не было. Порядок и безопасность на этой территории обеспечивала та, кто стоял рядом со мной и определенно хотел что-то сказать. Но мешкал.
— Ну? — я вновь повернулся к аватаре, всем своим видом показывая, что жду пока она родит.
— Что — ну?! — немедленно окрысилась богиня, скрещивая руки под грудью. Для занятого ей тела эта поза казалось более, чем странной, — Перед тобой что, извиниться?! У нас была сделка, условия выполнены!
— Но там меня ждала засада, — я ткнул пальцем в сторону населенного пункта, а потом уткнул тот же палец себе в грудь, — А вот тут на всём моём теле неясные художества, запрещающие мне использовать Зов к Матери. Это как-то не согласуется с нашими ранними договоренностями, а, изобильнейшая?
Шлепок крестьянской руки по крестьянскому лицу был мне ответом.
— Ты дебил? — осведомилась Этта, глядя на меня одним глазом через растопыренные пальцы. Затем, о чем-то вспомнив, тут же ответила сама себе, — Нет, вы все дебилы. Каждый из вас. Но мы поставим вас на место. Может, и мозги заодно вправятся.
— Слушай, я ведь могу и обидеться…
Слова сами сорвались с губ. Капнули угрозой на подмерзшую землю. Зашипели ядом. Я прислушался к себе, с удивлением понимая — да, могу, еще как. Сколько можно гоняться за недоступным, когда вот он, совершенно точно такой же враг, даже лучше — доступнее, ближе. Более того… личный. Подлый. Предложивший одной рукой сделку, а второй ногой ставящий подножки. Потратить лет сто, превратить в пепел все крупные города, публично заявляя перед каждым разом, в честь чего новый праздник жизни. Уничтожить всех этих… небессмертных.
А что меня остановит? Бессов ритуал просто один раз убьёт, а до остальных мне дела нет. Вот у них — защитнички. Пусть защищают. Этта определенно что-то прочла в моих глазах. Она не отступила, не потупилась, не продолжила оскорбления. Даже в лице несильно изменилась. Но почему-то я был уверен, что огонь будущих пожарищ в моём взгляде она увидела, как наяву.
Богиня промолчала, а я, наоборот, решил оставить за собой последнее слово.
— Этта, каждый из нас, Бессов, пришёл из мира, где настоящий бог почти умер, — произнес я, не отрывая напряженного взгляда от глаз богини, — И под «настоящим» я имею в виду всемогущего, вездесущего и всеблагого. Выдуманного. Возможно, он даже существует на самом деле, но всем, веришь или нет, уже плевать просто потому, что всё, что мы могли бы узнать о боге, мы знаем от людей. А человек — мерзкая, лживая и эгоистичная скотина. Тем не менее, там этот бог был, даже если его и не было. В сердцах, в душах, в поступках. Вы же, боги этого мира, ничем не отличаетесь, по сути, от волка 3-го уровня или дракона 300-го. Вы понятны, объяснимы, и, кроме того, за вашу смерть мы, бессмертные, получаем очень много опыта. Вы нам не нужны. Советую с последним что-нибудь сделать, а не корчить из себя существ, выше нас по статусу.
Высказавшись, я отвернулся и пошёл к монастырю. К Кире и Картеру. Мстить совершенно не хотелось. Не желалось разрушать города, демонически хохоча после воскрешения и отката, не хотелось низвергать богов и насаждать своё доброе, светлое и вечное. Поздно. Я уже ударил богиню ниже пояса, сравнив её и её товарищей с кусками опыта. Месть вообще штука такая… трудозатратная. Даже когда ты хочешь уничтожить всего лишь маленькую страну, а не устраивать войну с богами.
Пусть этим занимается кто-нибудь другой. Например тот, кому нужен опыт.
— Ты был прав тогда, — донеслось мне в спину негромкое, — Нихон действительно опасность для всех нас. Я хочу договориться. Вместе, мы их победим.
— Не, спасибо! — бодро крикнул я в ответ, не оборачиваясь, но маша рукой, — Я как-нибудь сам! Не лезьте не в своё дело!
Глупость, конечно. Но еще большая глупость доверять тому, кто хочет с тобой договориться на том месте, где стояла организованная на тебя засада. Плюс пара половников острого желания уязвить богиню еще сильнее.
Дверь одного из сараев, к которым я подходил, с грохотом распахнулась, являя миру белоснежного единорога, тут же устремившегося ко мне высоким бодрым галопом. Я шагал к Картеру, тот скакал ко мне, всем своим видом выражая игривую радость и восторг. Это было так… необычно, что я не выдержал, раскрыл руки в широком жесте, планируя как следует обнять старого друга, и ликующе выкрикнул:
— Картер!
Единорог с разбега прыгнул ко мне, доворачивая корпус вбок, и от всей своей широкой кошачье-конской души зарядил мне всеми четырьмя копытами в грудь.
Небо тут же показалось с овчинку.
Глава 10 Рояль из кустов
Шлепок. Ржание. Разряд. Клуб дыма.
Комбинация повторяется.
Еще, еще и еще. Звуки шлепков и ржания менялись, но вот разряды были совершенно одинаковые. Единорог 51-го уровня вкладывал в них всю душу.
За что и получал по жопе.
А еще я курил трубку, а Картер был подвешен в воздухе цепями за все четыре копыта. Шла профилактическая беседа на тему отцов и детей, а также подросткового максимализма. Чтобы не смущать местных богомольцев своей закутанной в плащ фигурой, я занимался с единорогом в близлежащем лесочке, искренне надеясь, что местные недостаточно любопытны, чтобы соваться сюда на звуки воспитываемой лошади.
Хотя нет, не воспитываемой. Картер шарахал в меня молниями, пока не выдохся, но зато после этого его можно было отпускать. Положив единорога на твердую, местами заметенную снежком землю, я уселся рядом с его красивой частью, оставив умную отдыхать от побоев. Обняв питомца за шею, дабы он никуда не делся, я приступил к общению. Как говаривал кто-то умный — «Кнутом, пряником, пистолетом и добрым словом можно добиться куда большего, чем просто добрым словом».
Правда, добиваться было нечего. Я пришел лишь поговорить.
— Знаешь, Картер, — сказал я своему неверному коню, продолжая купировать его вялые попытки к побегу, — Мне вот буквально только что сказали одну вещь. Самая большая… нет, не так. Самая женщинная… тоже не так. В общем, одна ну очень женщина только что мне сказала, что я прав. Это почти индульгенция на всё, наверное…