через час, покачивая чемоданчиком, по ступенькам дворца косозубого спустился дмитрий борисович
в волнующемся море, на шлюпке, ждал его капитан синдюков
вот, сказал дмитрий борисович, вам, капитан, на обзаведение двигателем
уж не знаю, как и благодарить вас, сказал капитан и сглотнул
шлюпка запрыгала с волны на волну
синдюков греб, напрягая сильную спину
подарите мне ваш паспорт, попросил дмитрий борисович
в эту секунду из-за волны вынырнул торпедный катер с прожекторами на борту
вы окружены, кричали с него
и действительно, на водных буграх вокруг качались круглые, как пузыри, головы водолазов
и вот, камера, допросы, дело вел полковник елизаров
введите задержанного, говорил он
я все объясню, полковник, начинал капитан синдюков, я вел дело по убийству фазановой анны анатольевны, кстати, она жива
здесь вопросы задаю я, рубил полковник елизаров, уведите задержанного, сухо бросил он конвоирам, введите другого, но входил опять синдюков
полковник елизаров опять прикрыл ладонью глаза
устал я что-то, сказал он, так вымотало меня все, связанное с захватом крупных партий контрабандного товара
устал я что-то, говорил также дмитрий борисович, входя в камеру
капитан синдюков, встрепенувшись, приподнялся на локте
не вижу смысла скрывать от тебя суть происходящего, сказал дмитрий борисович, ничего, что я на ты, капитан
а тебя-то как звать, спросил капитан
хочешь, зови меня панкратов, хочешь — витторио, но на самом деле я дмитрий борисович фазанов
и он перевел лицо в исходное положение
лады, сказал капитан
я умею это делать, объяснил дмитрий борисович, научили в америке, так случилось, что многократно уходил я от тамошних сил полиции
я много бывал в притонах, продолжал дмитрий борисович, в массажных салонах, где мне прислуживали мастера своего дела, по документам фбр я был фазан, он же павлин, он же неуловимый, я и действительно был неуловим, но я ни на шаг не мог приблизиться к своей цели, она была проста — мильярд, затем праздник на все, купить весь город, чтоб уж никому отказу не было, а то ведь америка гулять не умеет, правительство, еще я думал, куплю с хорошим климатом, самоа какое, ничему не суждено было сбыться
эх, дмитрий борисович, сказал капитан, ведь мне немало пришлось попотеть за правду, а тебе все само в руки пришло
нет, капитан, мой дар был бесполезен, как сама жизнь
это наша-то жизнь бесполезная, возмутился капитан, мальчонкой пришел я в органы, это с годами уж обстрелялся, заматерел
и наша, и их, сказал дмитрий борисович, и чья угодно, есть только
он вдруг замолк
нет, ты послушай, сказал капитан, у меня ведь тоже своя история
он кашлянул и начал рассказывать
вот, значит, я и говорю, пришел юнцом, был полон идеализма, души, это впоследствии, со временем, стал задумываться, взял в руки библию
библию, спросил дмитрий борисович
библию, ответил капитан синдюков
а хотите, мы уйдем с вами отсюда, предложил дмитрий борисович, только тогда уж мы оба будем вне закона
что ж, сказал капитан, лады
дмитрий борисович застучал в дверь, подзывая охранника
только вы не смотрите, сказал он капитану, это жестоко
о здоровье моем заботитесь, усмехнулся капитан
не хотите — как хотите
нет уж, давайте
откройте, кричал дмитрий борисович, откройте
открыли
что такое, спросил охранник, человек с редкими белыми усами
а вот что
и дмитрий борисович стал менять лица, глядя ему в глаза
он сделался сталиным, потом пушкиным, потом мерилин монро
охранник потянулся к пистолету
дмитрий борисович сделался полковником елизаровым и крикнул
молчать
стоять
лежать
охранник лег
тогда дмитрий борисович совершенно убрал лицо и застыл в промежуточной фазе
он знал, это действует беспощадно
охранник вырубился
дмитрий борисович сделал лицо охранника и сказал капитану
ну, пошли
на проходной их спросили
петров, ты что так вырядился, где форма твоя
полковник приказал тайком доставить задержанных, сказал дмитрий борисович, ты, свиридов, помалкивай
дмитрий борисович и капитан синдюков шли по быстрой мостовой
вечерело
через час в дверь кабинета полковника елизарова постучали
вошел генерал поливанов
полковник елизаров вскочил
полковник елизаров, сказал генерал поливанов, мне надо доставить захваченные деньги в банк
через час в дверь комнаты, где дремала гс, вошел дмитрий борисович с чемоданом
проклятые деньги, сказал дмитрий борисович
что там у тебя, спросила гс
семь миллионов банкнот, сказал дмитрий борисович, все нарезаны мелко, и палец косозубого, он откусил его по воровскому обычаю, в знак верности, теперь он будет тебя охранять, если что, только покажи палец
а ты, спросила гс
теперь уже поздно, сказал дмитрий борисович, теперь все, а было, было, был шанс
что ты будешь делать теперь, спросила гс, перебирая и помешивая воровским пальцем деньги в чемодане
я не пробовал еще только одно лицо, сказал дмитрий борисович
он вышел в дверь
гс вышла на крыльцо и посмотрела ему в спину
дмитрий борисович шел к церкви
больше его никто никогда не видел
ОДИНОКАЯ РАБОТА
— Понимаешь, старик, у нее нет вкуса, — сказал Ягофаров.
— Скуса-то? Скуса у ей нет, это точно, — согласился Макс.
Была середина дня, два сравнительно молодых человека сидели в закусочной, раскачиваясь каждый на свой лад на пластмассовых стульях.
— Вот, например, — продолжал Ягофаров, — она как-то выучила наизусть кусок из романа Кортасара. Я ничего не говорю ни про роман, ни про Кортасара — кусок и кусок, заучила и заучила. Только ей, конечно, не стоило говорить, что она именно заучила — специально то есть. Эти секреты никто не раскрывает — что он там от души запомнил, а что по воображаемой обязанности. И она при всяком удобном и неудобном случае лепила — и так недели две: «А помнишь, как у Кортасара? А помнишь, что у Кортасара? На этот счет Кортасар так сказал…» и тому подобное — при этом передергивала, конечно, безбожно. За это, конечно, ее грех осуждать — все мы то и дело что-нибудь да выдергиваем из одного контекста и ставим в другой, в свой. На это ума хватает…
Он помолчал.
— Да, ума, — подхватил Макс. — Ей, корове, кто-то сказал, сука какая-то, что она умная. Она, курица, поверила. Или, может, на школьной скамье внушили. Она, безусловно, приучилась играть роль умной — ну, и заодно современной и все прочее. Такая эмансипированная кляча получилась — как бы. А это все ум первого взгляда — а чуть присмотришься — дура в квадрате, в кубе, дура факториал! И вообще замечаю: вот кто-нибудь роняет в разговоре «Н. умный человек». Или, хуже того: «Ты умный человек». Значит, он сомневается в этом! Он просит подтверждения, он сам себя убедить хочет. А ты уже смотри в оба: Н. или ты сморозил глупость, и тот, кто говорит, — на волосок уже от осознания этого — и, значит, берегись!
— Но, знаешь, этого у ней не отнять — она иногда высказывается о людях довольно разумно. Довольно точно, я бы сказал, — возразил Ягофаров.
— Ох, нет, это все не то! Это задолбленные уроки: тот-то сделал то-то потому-то и оттого-то, значит, он такой-то и такой-то, а сообщается это с апломбом и без объяснений и поэтому впечатляет, это лжепсихология, которая сама по себе лженаука…
— Лженаука? — переспросил Ягофаров.
— Неужто нет? — ответил Макс. — И, опять-таки, вкус, стиль, который человек и для которого нужен как минимум какой-никакой умишко… Пошли, что ли?
— Пошли.
Они выходили, медленно петляя между столиками, на ходу застегивая одинаковые свои толстые, теплые куртки. У Макса через плечо висела большая красная сумка.
И они, не спеша, часто останавливаясь, двинулись по широкой, с просторными тротуарами улице. Мчались машины, разбрызгивая слякоть; дергаными, быстрыми походками шли торопливые дневные леди. Но среди них встречались, однако, и праздные или почти праздные, вроде Макса и Ягофарова — то есть занятые своим, совершающимся в другом, отличном от общего ритме делом.
Вдоль улицы тянулся ряд витрин, под которыми помещались огромные, полные людьми и освещенные негасимым и мертвым люминесцентным светом магазины.
— Что ходят-то, что ходят? Купить-то там нечего, — заметил Ягофаров.
— Одинокая наша работа, — сказал Макс.
Они разговаривали мало.
И оба, по-видимому, одновременно заметили «то, что нужно» — девушку в полосатом пальто, рассеянно — руки в карманах — переходившую от витрины к витрине.
Они переглянулись и подошли к девушке.
Макс расстегнул сумку.
Ягофаров, человек с внешностью и бородкой оперного дьявола, заговорил первым:
— Девушка, извините. Мы хотим обратиться к вам с просьбой. Или, можно сказать, с предложением.
Девушка молчала, он продолжал:
— Дело в том, что мы фотографы. И снимаем сейчас модели женской одежды. Для журнала «Модус вивенди». Вот наши удостоверения. Вот журнал, прошлый номер. Видите? Обложка наша.
Макс достал из сумки две маленькие твердые книжечки и журнал. На обложке изображена была красавица в широкополой шляпе.
— Мы делаем подборку «Воплощенные идеи сегодня», — объяснял Макс. — И мы хотим вас снять. Вы подходите. И нам нравится, как вы одеты.
— Это все из Франции, — бесцветно сказала девушка.