должают пить молоко и во взрослом возрасте.
Одомашнивание крупного рогатого скота (а также овец и коз) отразилось не только на нашей истории и культуре, но и на нашей биологии. Когда человек начал разводить домашних животных для получения молока, он сам изменил свою среду обитания. Несомненно, под влиянием человека изменилась и ДНК коров – в результате того самого естественного отбора посредством вмешательства человека, который мы обычно называем искусственным отбором, – но, употребляя молоко в пищу, мы в конце концов также изменили характер действия естественного отбора на нас с вами. В то время как человек был занят переделыванием видов в соответствии со своими потребностями, вкусами и желаниями, те же самые виды переделали самого человека.
Для наших предков употребление в пищу сырого молока могло обернуться множеством проблем: у большинства взрослых, решивших его попробовать, возникали бы вздутие живота, колики и диарея. Все дело в неспособности переваривать лактозу, которая в этом случае остается в кишечнике, где сбраживается бактериями – оттуда и все неприятные проявления со стороны желудочно-кишечного тракта. Данную проблему можно обойти – достаточно уменьшить содержание лактозы в молоке. Для этого можно подвергнуть его ферментации или сделать из него твердый сыр, что также позволяет, в обоих случаях, сохранить молоко на более продолжительный срок.
Как доказали Ричард Эвершед и его команда, проанализировав молочные жиры с осколков глиняной посуды, найденных в Польше, фермеры неолита уже в 6-м тысячелетии до н.э. умели изготавливать сыр, вероятно из коровьего молока. Молоко кобылы содержит намного больше лактозы, чем коровье, но изобретение ферментированных молочных напитков сделало этот продукт безопасным для потребления любого человека. Скорее всего, кумыс, популярный в Великой степи – слабоалкогольное «молочное пиво», которое пьют и сегодня, – был также изобретен очень давно.
Тем не менее некоторые люди приобрели способность употреблять и переваривать молоко без каких-либо проблем даже по прошествии ранних месяцев жизни, когда материнское молоко служит единственным питанием для младенца. Мы переносим лактозу и во взрослом возрасте, так как наш организм, благодаря наличию определенного аллеля, или варианта, гена продолжает вырабатывать лактазу. Европейский вариант гена, связанный с сохранением способности вырабатывать лактазу (лактазной персистенцией), появился приблизительно 9000 лет назад. В Центральной Европе у ранних неолитических популяций этот аллель отсутствовал, 4000 лет назад он встречался довольно редко, зато сегодня до 98 % взрослых жителей Северо-Западной Европы переносят лактозу. Это дает основания предполагать, что наши предки переживали времена засухи и голода, когда способность переваривать молоко – не просто ферментированные, долго хранящиеся молочные продукты – могла быть единственным ключом к выживанию. Негативный эффект от употребления сырого молока для желудочно-кишечного тракта был хорошо знаком людям с непереносимостью лактозы еще в I веке до н.э.; римский ученый Варрон упоминал о слабительном свойстве (если таковое было необходимо) кобыльего молока, за ним, по степени эффективности, шли ослиное молоко, коровье молоко и, наконец, козье. По всей видимости, еще два тысячелетия назад переносимость лактозы встречалась далеко не у всех жителей Италии. И хотя сейчас эта черта имеется практически у всех жителей Западной Европы, в Казахстане, например, она наблюдается всего у 25–30 % жителей.
У потомков древних африканских скотоводов, занимавшихся молочным животноводством, также есть данная адаптация, и соответствующий вариант гена появился в Африке около 5000 лет назад, после чего распространился. Такая датировка точно совпадает с археологическими свидетельствами появления и распространения домашнего скота. А вот большинство жителей Восточной Азии, где отсутствует традиция разведения животных для снабжения хозяйств молоком, напротив, не способны переваривать свежее молоко без каких-либо побочных явлений со стороны желудочно-кишечного тракта.
Сохранение способности вырабатывать лактазу в организме взрослого человека – один из неоспоримых примеров недавней адаптации и эволюционного изменения генома человека, помимо многочисленных изменений, связанных с устойчивостью к заболеваниям. Несмотря на то что многих современных людей привлекает «палеолитическая» диета, физиология наших предков не осталась прежней, когда неолитическая революция кардинально изменила образ жизни древнего человека. Таким образом, не только человек изменил одомашненные им виды, но и они, в свою очередь, изменили человека. У каждого такого союза людей с другими биологическими видами своя история. Некоторые из них родились случайно, например, благодаря тому, что яблочные семечки попадали в навоз и из них вырастали деревья. В других случаях процесс инициировал один дикий вид: так, некоторые волки могли вступить в общение с людьми, а затем постепенно превратиться в собак. Также возможны случаи более осознанного действия со стороны самого человека, как, к примеру, при отлове и приручении лошадей и скота. Но вне зависимости от того, кто сделал первый шаг, каждый союз со временем превратился в симбиотическое экологическое партнерство – настоящий опыт совместной эволюции. Одомашнивание – всегда двусторонний процесс.
Но существует еще одна любопытная связь между нами и прирученными нами животными. Как ни странно, у человека также наблюдаются некоторые специфические признаки, которые появились у животных при одомашнивании. В частности, как и у собак и беляевских серебристо-черных лисиц, по сравнению с нашими предками у нас челюсти и зубы меньшего размера, лицо стало более плоским, уменьшились проявления агрессии среди особей мужского пола. Этот набор связанных характеристик в науке получил название «синдрома одомашнивания».
Вид, который приручил сам себя
Люди – на редкость общительные и толерантные создания. Иногда в это слабо верится, особенно когда мы видим дурное поведение наших сородичей в интернете, в политике, да и в повседневной жизни. Более того, преступность, насилие и войны, кажется, выставляют нас как неисправимо конфликтный вид. Но история демонстрирует, что современный человек в среднем менее склонен к насилию, чем люди прошлого века и предыдущих эпох. Мы постепенно учимся жить вместе более мирно, хотя пока еще далеки от совершенства.
Сравнение нашего вида с ближайшими родственниками среди существующих сегодня видов, шимпанзе и бонобо, будет, несомненно, в нашу пользу. Другие человекообразные обезьяны конфликтуют в больших социальных группах, а встреча с незнакомым им представителем собственного вида естественно вызывает страх и стресс. Каким-то образом человеку удается большую часть времени жить бок о бок с большим числом других людей, спокойно реагировать на встречи с незнакомцами и поддерживать высокоразвитое сотрудничество для реализации совместных проектов. И в самом деле, потрясающий успех человека как вида, а также развитие невероятно богатой совместной культуры стали возможными именно благодаря способности людей к кооперации и взаимопомощи. И для того, чтобы этого добиться, нам пришлось… приручить себя.
Наш вид появился в Африке по меньшей мере 200 000 лет назад. Вероятно, способность к символическому поведению, включая искусство и речь как средства коммуникации, была у Homo sapiens с самого начала, а может быть, и за сотни тысяч лет до образования отдельного вида, у общего предка современного человека и неандертальца. После ряда случайных проявлений символического поведения, зафиксированных в археологической летописи (в виде странной продырявленной ракушки и странного кусочка растертой охры), около 50 000 лет назад эта особенность проявляется очень ярко и широко. Начиная с этого периода человек производит разнообразные типы предметов и создает настолько большое число произведений искусства, что часть его дошла и до наших дней – в виде резных животных и фигурок из кости, а также наскальных росписей. Антропологические исследования распространения культуры на территории Тасмании и Океании помогают понять, что именно пробудило творческий потенциал человека. Если удастся провести сравнение, то можно предположить, что культура ледникового периода достигла своего расцвета, когда популяции людей стали достаточно крупными, смогли передвигаться и поддерживать связи с другими представителями вида, чтобы обеспечить распространение, укоренение и развитие идей.
При этом увеличение численности для любого вида чревато проблемами. Чем больше людей – тем больше ртов, а значит – ожесточеннее борьба за ресурсы. Некоторые утверждают, что появление «современного поведения человека», с его сложной культурной основой, было возможно только при условии высокого уровня терпимости в обществе. Когда мы не так сильно боимся других, менее враждебны и открываемся навстречу друг другу, тогда мы можем учиться.
Искоренение склонности к агрессии в результате отбора приводит к значительным изменениям в поведении всех животных, от серебристо-черных лисиц до мышей. Как можно предположить, животные становятся заметно более дружелюбными. Однако одновременно с изменениями поведения, связанными с гормонами, также происходят и морфологические изменения, в частности изменяется форма головы и лица. Ручные серебристо-черные лисицы, помимо белых пятен на меху, отличаются более мелкими клыками и менее крупным черепом с укороченной мордой. Ручные взрослые особи похожи на дикий молодняк.
За последние 200 000 лет череп человека также претерпел изменения: он стал менее тяжелым, уменьшились надбровные дуги, стали более тонкими кости, а также сократилась разница в размере клыков у женщин и мужчин. Та же закономерность наблюдается и у серебристо-черных лисиц и других прирученных видов. Вероятно, подобные изменения вызваны снижением уровня гормона тестостерона, который влияет на поведение и на рост костей. Тестостерон оказывает специфическое воздействие на разных этапах развития организма. У тех, кто в утробе матери подвергался воздействию относительно высоких концентраций тестостерона, обычно меньшего размера лоб, более широкое лицо и выдающийся подбородок. У мужчин с повышенным уровнем тестостерона в период полового созревания лица более вытянутые и более выражены надбровные дуги. Мужчины с таким очень «мужественным» лицом воспринимаются как более доминантные особи.