К концу зимы обстановка на западном фронте постепенно стала вновь накаляться. Геранское командование готовилось к новому наступлению по направлению к столице Руссарии, стягивая основные свои силы в район городов Тавгород и Дубано. Планировалось ударить двумя группами армий: с севера в сторону города Мошено группой армий «Эрд» состоящей из 3-х пехотных армий (32-ой, 17-ой и 44-ой) при поддержке 2-х танковых групп (234-ой и 342-ой), с юга в сторону города Кран, где был расположен крупнейший транспортный узел, группой армий «Драк» в составе 2-пехотных армии (13-ой полевой и 19-ой ) при поддержке 143-ей танковой группы.
Со стороны Руссарии геранским войскам противостояли войска трех пехотных (12-ой, 123-ей и 14-ой) и двух танковых (34-ой и 27-ой) армий. На предполагаемых направлениях ударов спешно возводятся линии эшелонированной обороны, однако к началу теплура Генштаб неожиданно меняет план действий. Благодаря прекрасной работе разведки, руссарскому командованию становятся известны сроки начала наступление и направления основных ударов, в результате чего было решено нанести удар на упреждение. В режиме глубокой секретности была начата ротация войск и постепенное их сосредоточение в районе города Тавгород.
7 –ого числа, первого месяца теплура, в 3-часа ночи, более трехсот бомбардировщиков и штурмовиков нанесли неожиданный удар по ничего не подозревающему противнику. С земли их поддержало более пятисот орудий, после чего в бой двинулись танки и пехота. Целями были полевые аэродромы, скопления готовящейся к наступлению техники, железнодорожные станции.
К чести геранцев следует отметить, что они довольно быстро оправились от шока и, несмотря на значительные потери, смогли организовать оборону и даже контратаковать.
10-ого числа под деревней Канск состоялось крупнейшее танковое сражение, в котором с обеих сторон участвовало более пяти тысяч машин и трех тысяч самолетов, более двух миллионов человек. В этой битве геранцы впервые применили свои новые танки «Хорт-4» и «Дакрат», которые оказались достойными соперниками руссарским «Т-24» и «Т-30». В воздухе руссарским пилотам также пришлось столкнуться с новинками геранской авиации «Ма-109» и «Во-89». Тем не менее, это не помогло, к вечеру 12-ого числа сопротивление геранцев было сломлено как в воздухе, так и на земле. Именно этот день принято считать переломным днем четвертой мировой войны, и именно в этот день был надломлен хребет геранской авиации, которая после этого практически полностью утратила свое превосходство в небе.
К. Лань «Хроники Великой Войны», издательство «Крань», 332 г., 456 стр.
Сергей спрыгнул с крыла, отошел немного подальше и уставился на стоящий перед ним самолет, задумчиво потирая подбородок. Что-то этот новый «Майсер» ему неуловимо напоминал, вот только что?
– А геранцы быстро учатся, – отвлек его от раздумий подошедший Петрав. – Года не прошло, как они придумали достойный ответ нашим машинкам. Ладислав его гонял?
– Нет еще, – отрицательно качнул головой Сергей. – А насчет «ответа» …. От Майсера можно было этого ожидать. Он ведь своего рода гений и всегда наступал мне на пятки. К тому же, не забывай, на геранцев работает вся промышленность Ендории, да и сделан он на основе его «сорок девятки». Так что полгода на разработку, еще пару месяцев на обкатку-притирку и пошла массовка. По мне, даже долго тянул.
Он повернулся к копающемуся в движке Васнову.
– Есть что интересное?
– Да как сказать, – ответил он, вытирая руки ветошью и бросая ее стоящему рядом, помогающему ему авиамеханику. – По своей сути это движок «сорок девятого». Вижу, что изменили охлаждение карбюратора, уменьшили диаметр винта, но зато немного расширили лопасти.
– Думаешь, форсировали по частоте вращения.
– Скорей всего. Еще смотри сюда, – он указал пальцем на крышку закрывающую блок цилиндров, – стала шире и добавились выпуклости. Видимо поменяли и конструкцию головок. А вообще разобрать бы его на стенде, да глянуть, вместо того чтобы гадать.
– Еще успеешь, дай Ладиславу погонять. Хоть в отчетах и пишут, что наши «тридцать третьи» ему не уступают, но хочу услышать мнение своего пилота.
Сергей еще раз прошелся вдоль самолета, отошел подальше, пробегая взглядам по изгибам его фюзеляжа. Нет, не показалось, этот новый «майсер» ему точно что-то напоминал, причем «что-то» с родной планеты. Он наклонил голову вправо, влево, присел, поднялся, отошел назад, не обращая внимания на удивленные взгляды друзей, затем мысленно хлопнул себя полбу. Точно! «Киттихаук»! А именно «P-40». Почти копия, разве что воздухозаборник несколько площе, да оружие все скомпоновано в носу, а не в крыльях, как у земного собрата.
«Это ж надо, насколько одинакова конструкторская мысль в разных уголках галактики», – подумал Ратный, качая головой. – «Даже не верится. Убери эту дурацкую серо-фиолетовую раскраску, перекрась в светло-коричневый, намалюй акулью морду на носу, белые звезды и, если не спец, не отличишь».
Въехавший на взлетное поле и направившийся в их сторону грузовой мобиль, привлек его внимание. Он вопросительно посмотрел на друзей, но те в ответ лишь пожали плечами.
– Это Олаг, он нас с Анитой частенько до дома подбрасывает, видимо что-то на заводе случилось, – высказал свое предположение Ант.
Машина, затормозила около ворот ангара и внутрь буквально «влетела» растрепанная жена Петрава, сразу же кинувшись к Сергею, крича:
– Товарищ Эйтан, только что позвонили из Центральной Городской Больницы, ваша жена у них!
Сергей почувствовал, как внутри что-то «екнуло», «оборвалось», а сердце дало резкий сбой, заставив невольно схватиться за плечо стоявшего рядом Петрава.
– Что с Тейриной? – просипел он.
– Не знаю, – замотала головой девушка. – Сказали, упала в обморок прямо во время лекции. Сейчас в реанимации.
– Понятно. Я в больницу, – пробормотал Ратный, отпустил плечо Анта, словно пьяный подошел к машине, затем оглянулся и бросил: – Не ждите, заканчивайте без меня.
Грузовик сорвался с места и, пыля, унесся в сторону КПП, а оставшиеся лишь остолбенело смотрели вслед, надеясь на лучшее.
Глава 6.
Седой как лунь доктор, с усталым припухшим лицом на котором забавно топорщилась клиновидная «профессорская» бородка, с грустью посмотрел поверх очков на сидевшего напротив него поникшего Сергея, вздохнул и, достав из-под стола небольшой графин с синеватой жидкостью, плеснул ее в извлеченный оттуда же небольшой стакан.
– Выпейте, господин Эйтан. В данном случае это не для того чтобы напиться, а как лекарство.
Ратный послушно взял стакан и опрокинул его в себя, почти не среагировав на рухнувшую вниз обжигающую жидкость.
– Доктор, неужели ничего нельзя сделать? – наконец выдавил он из себя. – Какие-нибудь лекарства, может из-за границы.
– Увы, – покачал головой врач. – Пока лекарства от это болячки просто не существует. А вообще, так называемой «лихорадкой Навраса» или в простонародье «червивкой» болеют обычно в детстве, после чего в девяносто процентов случаев вырабатывается стойкий иммунитет, это конечно у тех, кто выживет.
– Много помирает? – спросил Сергей, не поднимая головы.
– Не очень, процентов пятнадцать-двадцать из заболевших. К сожалению, статистика по взрослым заболевшим прямо противоположна. Выживают лишь пять-шесть человек из ста, а полностью восстанавливаются итого меньше, от силы один-два, – он хотел убрать графин обратно, но, посмотрев на Ратного, вновь наполнил стакан и пододвинул его к нему. – Что интересно, болезнь не считается заразной, ну по крайней мере до сих пор не удалось установить переносчика, хотя много раз пытались это сделать как у нас, так и за рубежом. Представляете, даже переливания крови от зараженного, зачастую не влияло на подопытных, и они не заболевали. А бывало так, что ни с того ни с чего начинали болеть целые семьи. Раньше таких больных сразу же изолировали, но теперь этого не делают, ибо зачастую изоляция никакой пользы не давала. Такое впечатление, что кому суждено заболеть «червивкой» – заболеет, а кому нет, тот не подхватит ее, находясь даже среди тысячи больных. Вы, кстати, как себя чувствуете?
– Нормально. Немного глаза ныли в последнее время, но это скорее от усталости. Много черчу и пишу.
– Все равно надо бы вас осмотреть, может…
– Я в порядке, профессор, – тихим, но непреклонным голосом оборвал его Сергей и заметив стоявший перед ним наполненный стакан, вновь опустошил его одним залпом, помолчал и спросил: – Неужели она ничего не замечала, неужели у этой болячки нет никаких симптомов?
– Да нет, симптоматика у этой болезни как раз довольно яркая. На теле и в первую очередь на груди, появляются и исчезают такие темные змеящиеся полосы похожие на ветвящиеся разряды молний. Да вот, посмотрите сами.
Врач поднялся со стула, на котором сидел, подошел к книжному шкафу, достал оттуда увесистую книгу в потрепанной обложке, прошелся пальцами по торчащим из неё закладкам и, отыскав нужную, открыл и положил ее перед Ратным.
Сергей посмотрел несколько захмелевшим взором на фотографии, перелистнул страницу и горько усмехнулся.
– Зато теперь я понимаю, почему она вдруг полюбила закрытые платья и ночнушки.
– Просто не хотела вас беспокоить, видимо надеялась, что пройдет.
– Не прошло, – Сергей в отчаянии долбанул кулаком по столу, заставив подпрыгнуть стаканчик с ручками и карандашами. – Почему скрывала, почему сразу не рассказала, не пойму.
Он обхватил затылок руками и, не поднимая головы, почти шёпотом спросил:
– Сколько ей осталось?
– Трудно сказать, – после небольшой заминки ответил доктор. – Плохо то, что уже «браслеты» появились.
– Браслеты? – Сергей непонимающе посмотрел на старика врача мутным взглядом.
– Черные полосы на запястьях их «браслетами смерти» называют. Те, у кого они появляются…– врач многозначительно посмотрел на землянина и тот все понял без слов.