— Где ты работаешь? — спросил Дэниел, отпустив ее подбородок и откинувшись на спинку стула.
— В «Вестерн Стейкхаус». В эдакой грязной забегаловке на другом берегу, — ответила она, как будто это был нормальный повседневный разговор.
— Звучит интригующе. Как давно ты там работаешь?
— С тех пор, как ушла из дома.
— И когда это было?
— Около шести лет назад.
— Тогда ты даже еще не окончила школу. — Он нахмурился. — Почему ты ушла из дому?
Сара ужасно боялась этого вопроса даже при нормальных обстоятельствах, а сейчас был явно не тот случай. Обычно она врала, но ему солгать не могла. Если бы она сказала ему правду, он начал бы ее жалеть, а это было бы невыносимо.
— Ох, это целая история. Давай оставим ее на потом. — Она улыбнулась, как будто в предвкушении интересной беседы.
Дэниел кивнул, но казался раздраженным. Чтобы разрядить атмосферу, Сара спросила его об уроках французского языка, которые он брал. Она задала вопрос по-французски и была вознаграждена ослепительной улыбкой. Он был от нее в восторге, и она вся засветилась от его восхищения. Думая только о том, чтобы сохранить это оживление, она рассказала ему, как после того, как он уехал из Сиднея, она стала встречаться с Алексом Найтом каждый день после уроков, якобы чтобы позаниматься французским. Ей приходилось проводить полночи за изучением языка, чтобы ее результаты отражали часы, в течение которых она якобы получала уроки, а на самом деле трахалась.
Несколько секунд он смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Когда он заговорил, его голос был тих.
— Это самое ужасное, что я когда-либо слышал. Мне плохо.
— Что? Почему? — Она рассмеялась. — Как будто ты не знал, что подростки в учебное время трахаются на задних сиденьях автомобилей.
— Это не... Ты была... — Дэниел запустил пальцы в волосы. — Алекс Найт был капитаном школы! Предводителем Христианской Молодежи! Скользкий говнюк! — Он взволнованно отпил виски. — Ты хоть понимаешь, что это было противозаконно, то, что он делал? А он это понимал?
— Ты шутишь?
— Если бы я узнал, что ученик двенадцатого класса завел роман с несовершеннолетней девочкой, я бы...
— Дэниел! — Сара сжала его руку, и он прекратил свой бред и воззрился на ее пальцы. — Алексу было семнадцать. А тебе сколько?
— Это не...
— Сколько?
— Тридцать с чем-то.
— Тридцать восемь. Так что мой второй любовник был на двадцать один год младше первого, и следовательно, с моей точки зрения, настоящий ребенок. — Сара сжала его руку. — На самом деле это был самый младший из всех мужчин, с которыми я переспала в течение года после того, как ты уехал.
— Всех... Что ты сказала? Были другие?
— Конечно.
— Я... Черт. — Он протер глаза, втянул воздух между зубами. — Сколько других?
Он с ума сходил от ревности. Она была радостно возбуждена.
— Представления не имею. Сбилась со счета.
— Но...
— Но что, Дэниел? В чем дело?
— Ты была такая одаренная. Такая умная. — Он закрыл глаза.
— В мозгах любопытно то, что мужчины склонны не замечать их, если на тебе короткая юбка.
— Замолчи, Сара.
Дэниел отказался даже взглянуть на меню десертов, и меньше чем через час после прихода в ресторан они уже сидели в его автомобиле и направлялись домой. Несколько раз Сара пыталась что-то сказать, но он ей не позволял. Каждый раз, когда она открывала рот, он отрывал левую руку от руля и поднимал ее вверх.
«Нет» — вот все, что он говорил.
Когда они оказались в одной улице от ее квартиры, он заехал на парковку пустой баскетбольной площадки.
— Ладно, слушай. — Он заглушил мотор и повернулся к ней лицом в темноте. — Я невероятно расстроен тем, что ты сказала мне сегодня.
— Это заметно. — Сара закурила.
— Тебе обязательно курить в моей машине?
— Если тебе это не нравится, можешь отвезти меня домой. Вообще-то, — Сара открыла окно, выкинула сигарету на асфальт, снова закрыла окно и повернулась к нему, — отвези меня домой в любом случае. С меня достаточно.
— Скажи, что я должен чувствовать, Сара. Я провел все эти годы, веря в то, что ты говорила правду, когда сказала мне, что я единственный мужчина, которого ты когда-либо полюбишь. Я упустил из виду тот факт, что ты была изголодавшейся по вниманию девочкой, которая всегда говорила и делала все, что, как тебе казалось, понравится мне, было это искренним, или нет. Я упустил из виду то, что ты была слишком наивна, чтобы быть в состоянии понять, что это значит — любить кого-то, и я...
— Прекрати! — Сара забарабанила кулаками по приборной доске. — Все это чушь собачья. Каждое слово, которое я сказала тебе, было правдой. Я любила тебя, Дэниел. Я тебя любила сильно-сильно.
— Если ты любила меня, ты бы не бросилась сразу же в объятья того мальчика.
— Не могу поверить, что слышу это от тебя. — Сара повернулась, чтобы рассмотреть его внимательно, подобрав ноги на сиденье. — Помнишь, как ты дразнил меня, говорил, что я изголодалась по сексу, а мне не нравились эти слова, так что я делала целомудренный вид и говорила «ах нет, я просто соскучилась по тебе», или что там. — Она увидела, как его лицо на секунду осветила улыбка, и это придало ей смелости потянуться к нему и дотронуться до его руки. — Я беспокоилась, что со мной что-то не так. Что у нормальных девушек трусики не промокают так, что их любовники смеются, когда касаются их. Я беспокоилась, что ты подумаешь, что я шлюха или ненормальная, потому что мне всегда хотелось тебя, хотелось секса. Но когда я спросила тебя, плохо ли это, ты процитировал мне Джона Вильмота и...
— Если бы ты так не любила наслаждение, ты была бы мне не пара.
— Да. И эти слова стали таким подарком для меня. Узнать, что мое желание — не что-то чудовищное, что любой, кто думает, что мне не надо хотеть так много и так часто, недостоин меня.
— В то время я не понимал, что твое желание неразборчиво. Я подумал, что ненасытный аппетит, которым я восхищался, ты питаешь только ко мне.
Сара сжала губы. Она ощутила вкус пота и заметила, что ее лицо мокрое. Когда она вышла из квартиры, она дрожала от прохладного вечернего воздуха и ругала себя за то, что надела такое легкое летнее платье в конце апреля. Но теперь она задыхалась от жары. От гнева и смущения ей всегда становилось жарко.
— Дэниел, пожалуйста, пойми меня правильно. В первый раз, когда ты дотронулся до меня, ты пробудил меня. Ты меня включил. Буквально. Раньше я едва осознавала, что у меня есть тело, а потом — бум! — и вот мое тело все время вопит, сочится, тоскует и содрогается. И ты исцелил его. Ты показал мне, что делать со всем этим жаром и жаждой и как невероятно здорово это может быть. — Его плечо дрогнуло под ее рукой. Она сжала его. — Проблема была в том, что ты уехал, забыв меня выключить.
— Господи, Сара, — проговорил он, и голос его дрожал так же, как плечо. — Я не знал. Я не понимал, что ты станешь... не этого я ожидал от тебя. Я бы ни за что не уехал, если бы... Господи, я не ожидал, что ты станешь такой.
Сара пощупала автоматическую коробку передач, чтобы убедиться, что она стоит на парковке, потом отключила ручной тормоз и встала на колени рядом с ним. Весь мир был мокрым. Ее дешевое платье из полиэстера прилипало к спине и груди, пот сочился вниз по ногам и собирался в лужи под коленями. Волосы ее прилипли к шее, лбу, ушам и щекам. Ее лицо было мокрым, как и губы. Она остро сознавала, что мокрота у нее между ног гуще и горячее. Она смешивалась с влажностью потеющих бедер и потом, катящимся по животу.
А потом она почувствовала, как влажно его горло, и его мокрый, мокрый рот был под ее ртом, открывался и втягивал ее. Рот мистера Карра. губы мистера Карра. Его язык и зубы, острые и злые, и мокрые, мокрые, мокрые. Она почувствовала вкус крови, и тело ее пронзило узнавание. Он был единственным мужчиной, который целуется до боли.
Сара вспомнила первый раз, когда он укусил ее, когда ей было четырнадцать, в его машине, и он заставил ее повернуться, чтобы взять ее сзади. Ей было странно не видеть его лица, когда он внутри нее, и ощущение, которое она чувствовала от этого нового поворота, тоже было совсем другим, странным и приятным. Вскоре она стала задыхаться и подмахивать, а когда он кончил, он укусил ее в плечо, сильно.
— Я хочу только тебя. — Сара искала его ширинку. — Я всегда хотела тебя. Мне жалко, что я...
Дэниел укусил ее щеку.
— Сядь на заднее сиденье, — сказал он, но не стал ждать, пока она послушается. Он поднял ее за бедра и полутолкнул, полуперебросил через центральную перегородку на заднее сиденье. Он толкнул ее на живот и вздернул платье вверх до бедер. Сара шарила за спиной, чтобы прикоснуться к нему, но он схватил ее за запястья и держал их вместе. Потом сказал ей, что она невозможная, и запустил зубы глубоко в плоть правого бедра. Сара закричала от боли и желания. Дэниел кусал ее снова, снова и снова, пока она не расплакалась так, что подумала, что подавится слезами и соплями.
И вдруг он перестал, перебрался на переднее сиденье и отвез ее домой. Она просила его — умоляла — пойти с ней. Когда он сказал «нет», она снова заплакала и спросила, не может ли она прийти к нему. Или, может быть, в машине? Пожалуйста...
— Мне надо побыть одному, Сара. Этот вечер прошел плохо. Совсем не так, как я планировал.
— Дэниел, пожалуйста, пожалуйста, не оставляй меня так. У меня в голове такая путаница, и я...
Дэниел вышел, обошел машину, открыл дверь с ее стороны, схватил ее за плечо и вытянул наружу. Сара цеплялась за него, пытаясь поцеловать, но только покрыла слюной его неподвижный подбородок. Он оттолкнул ее, так сильно, что она пошатнулась и сделала несколько шагов назад. Когда она обрела равновесие, он уже садился в машину.
Он уехал прочь, оставив дрожащую, кровоточащую Сару посреди дороги. Точно так же, как оставил он ее столько лет назад.
2
Джейми знал, что с Сарой требуется немалая осторожность. Два дня назад она практически сказала, что любит его, и он был так воодушевлен, что зашел слишком далеко, и она испугалась и взяла свои слова назад. Ему следовало помнить, что Сара никогда не берет на себя обязательств, что она страшно боится потерять свою с трудом завоеванную независимость и что мужчинам и получше его не удавалось ее завоевать. Джейми ждал ее столько лет, а теперь, когда он почти обрел ее, жизненно важно приглушить свою радость и передать инициативу ей.