Однако вспышки вскоре погасли — очевидно, чары иссякли. Тогда Содаспес достал дымящийся как свеча желтый кристалл и подул на него, словно для того, чтобы затушить. Красный огонь соскочил с его кончика — точно сработал лазерный пистолет.
Морган с восхищением увидел, как тут же несколько черных гномов покатилось с воплем вниз по склону, точно коконы, охваченные красным пламенем.
Однако именно Осгриму суждено было внести перелом в ход битвы. Словно гигант из ожившей глыбы мела, с ног до головы осыпанный белой пылью, он, вращая дубиной, превратился в настоящее колесо смерти, которое со зловещим свистом крутилось в воздухе, то и дело встречая на пути черепа и ребра, ломая руки и ключицы. И, перекрывая все звуки, гремел его грозный голос — Осгрим подвывал, словно помогая этим своему «колесу».
После такого успешного натиска атака гномов захлебнулась столь же быстро, как и началась. Раненые расползались по сторонам, никто их не преследовал и не добивал.
Люди — все шестеро — самым удивительным образом остались целы, ни один не был ранен. Никто не пострадал, кроме самих атакующих.
Друзья пустились дальше в путь, но весь день черные фигуры преследовали их, впрочем, теперь держась на почтительном расстоянии. Время от времени со стороны преследователей летели булыжники.
Содаспес поторапливал товарищей — близилась ночь, а в темноте повторная атака гномов может оказаться удачной. Людям ничего не оставалось, как идти вперед, не делая привалов; изнуренные, страдающие от жажды, они уходили от ночи, которая неотвратимо нагоняла их вместе с черными гномами, идущими по пятам.
Аргире первой удалось найти пещеру. Это была, конечно, не пещера, а всего-навсего черная трещина в белом камне, но внутри достаточно широкая, так что можно было встать в полный рост. Пещера вполне годилась для ночного убежища, поскольку один караульный мог прикрывать остальных, которым хватило места на полу, усыпанном камнями. Коньен, как обычно, ворча, посетовал, что они снова лезут в бутылку, где их могли поджидать те же самые гномы. Лучник, как обычно, лаконично заметил, что время подумать об утренних проблемах придет с наступлением утра, а тут, по крайней мере, можно выспаться.
На том и порешили. Тем более что другого выхода не оставалось: ночевать под открытым небом — чистое самоубийство, если не хуже.
Горные ветра намели сухой листвы и мусора по всем углам и закоулкам пещеры, да еще кто-то понанес всякого хлама и ветвей, будто пытаясь соорудить здесь гнездо. Поэтому у Содаспеса нашлось из чего развести костер, чем он по обыкновению и занялся.
Все без интереса следили за его манипуляциями. «Опять камешек? — явственно читалось в их взглядах. — Ну, удивил!»
Тогда Содаспес просто хлопнул в ладоши над кучей листвы, и она загорелась. «Что, съели?»— торжественно посмотрел молодой маг на своих спутников.
Приготавливая еду, они так сильно надымили в своей пещере, что черные гномы, если они где-то и прятались, давно были бы уже выкурены оттуда.
Затем, когда с ужином было покончено, все улеглись, расстелив на камнях верхнюю одежду; Лучник первым заступил на вахту. Осгрим собирался быть следующим, потом наступала очередь Аргиры, которая хотела встать на часы третьей.
После дня, полного острых ощущений и страшной усталости, Морган спал как убитый. Он даже ни разу не шелохнулся во сне, пока его плеча не коснулась рука Аргиры. Растирая сонные глаза, он заметил, что в проеме пещеры забрезжили первые лучи рассвета.
— Моя вахта? — сонным голосом пробормотал он, но девушка приложила палец к губам и пошла будить остальных, двигаясь совершенно беззвучно.
Лучник с Осгримом уже стояли у выхода с пасмурными лицами.
— Засада, никаких сомнений, — коротко вполголоса объяснил Лучник. — Они готовы обрушить на нас столько камней, когда мы попытаемся выйти, что эта пещера окажется нашей общей могилой. Остается на выбор — или бежать так быстро, что они не успеют этого сделать, или сидеть тихо и ждать дальнейшего развития событий.
— А каким оно может оказаться? — поинтересовался Морган.
— Ну… вдруг они решат уйти…
Коньен потер рукой колючий подбородок:
— Конечно, припасов у нас хватит еще на несколько дней. Но это же ничего не меняет.
— Да, — подала голос Аргира. — И потом, они могут никуда не уйти — куда им, в самом деле, торопиться, они же здесь живут. А вот нам как раз надо поторапливаться. Так какая разница, когда прорываться: сейчас или потом?
Никто не нашел, что на это ответить.
Содаспес озадаченно нахмурился, потирая лоб. Внезапно его глаза засветились. Коньен тут же отреагировал на это своей обычной саркастической усмешкой.
— Прежде чем решить, что нам делать, не лучше ли посмотреть, куда выводит эта пещера? — спросил чародей. — Может быть, там есть другой выход?
Певец тут же рассмеялся в ответ на такое предположение.
— Что ж, почему бы, в самом деле, не попробовать? С выходами из пещер нам везет, в прошлый раз чуть было не очутились на дне пропасти, — проворчал он, вспоминая о прошлом случае, когда их атаковали сенмурвы. Но зато этот выход вывел их к Аргире. Может быть, и в этой пещере их поджидает неожиданный помощник?
Пока Морган с Лучником собирали свой скарб, Осгрим снова развел костер у самого входа, чтобы гномы не могли пролезть следом. Содаспес запалил факел, и путешественники углубились в пещеру. Узкий проход зигзагами петлял среди камней. Пламя факела в руках Содаспеса время от времени плясало, что указывало на присутствие ветра. Доброе предзнаменование! Где-то впереди должен быть выход!
Путешественники очутились в поистине фантастическом мире. Плесень, мох и гигантские лишайники свисали со всех сторон, словно клочья паутины, временами затягивая проход, так что приходилось их разрывать, чтобы двинуться дальше. Все это светилось — видимо, растительность обладала особыми люминесцентными свойствами или просто была богата фосфором. Паутина испускала холодный зеленоватый свет, так что порой казалось, что путешественники продвигаются по лунной поверхности.
Сталактиты и сталагмиты присутствовали здесь во всем своем многообразии, особенно много их оказалось в залах, соединенных затянутыми паутиной проходами. Это были громадные сосульки и целые каменные леса, сквозь которые приходилось пробираться, петляя с предельной осторожностью, чтобы не вызвать обильный камнепад. Звук шагов отдавался под сводами пугающим эхом, отовсюду настойчиво слышалась водяная капель — словно где-то безостановочно стучат часы.
В подземном мире были свои жители. Красные глаза то и дело сверкали вслед путникам из разных щелей, шорох когтей раздавался по всем галереям. Однажды впереди мелькнул и тут же исчез чей-то розовый хвост.
Это был мир странный и фантастический, как ночной кошмар, но по-своему прекрасный, несмотря на всю свою причудливость. Морган не читал знаменитого романа Жюля Верна «Путешествие к центру Земли», поскольку немного земной литературы до космической эры пережило века, но он знал, по крайней мере, о чем там шла речь, и нынешний их поход донельзя напоминал то, что происходило с героями Жюля Верна во время их подземных приключений. Мир, который наши путешественники обнаружили в глубине пещеры, оказался не менее завораживающим, чем тот, что обнаружили герои Верна на дне вулкана в Исландии.
Морган решил обратиться с вопросом к молодому чародею:
— Разве Черные гномы, как вы их называете, не обитают под землей?
Содаспес кивнул в ответ, на губах его появилась едва заметная улыбка:
— Воистину, Морган. Они любят селиться в ямах, вырытых под холмами, горами и курганами. Они стремятся пробраться поближе к центру земли, потому что именно там, по их поверьям, хранятся несметные сокровища, приносящие власть и удачу. Однако, судя по тому как заросли проходы, эту пещеру они не особо жалуют, и нам еще предстоит разобраться, почему…
— Ты хочешь сказать, здесь может скрываться какая-нибудь опасность?
— Посмотрим, — уклончиво отвечал чародей. Морган нахмурился, неотрывно следуя за Содаспесом, словно был его тенью.
— Кстати… насчет этих гномов… — продолжал он. — Разве они не связаны статутом, как и все остальные? Содаспес остановился и обернулся к нему.
— Мне трудно объяснить тебе это, Пришелец. Издревле они в самом деле были связаны статутом. Но это было очень давно, в начале мира, в мифические времена, когда камень был тверже, вода жиже, а Черные гномы были другими существами. Однако за долгие столетия они выродились и превратились в то, что ты уже видел перед собой. Наверное, их испортила жадность, стремление к богатству, власти и славе. Именно эти страсти привели их под знамена Тьмы. Они уже давно служат ей, оттого и получили свое прозвище.
— Уже давно нет никаких связей меж детьми человеческими и народом гномов, тысячи лет как она потеряна, — заметил шедший следом Коньен.
— Точно, — согласился Лучник, догнав их и присоединившись к разговору. — И есть еще одна причина, отчего это произошло.
— Какая же? — поинтересовался Содаспес, которого задело, что в мире есть что-то еще, чему не учат в школе магов.
Лицо Лучника было хмурым. Могло показаться, что ему ничуть не доставляло радости утереть нос ученому всезнайке.
— Врата Тарандона открываются в хаос, царящий между мирами… а хаос — это бесформенный материал, из которого сделаны миры. Разница между хаосом и мирозданием такая же, как между глиной и сосудом. Если первая только пачкает руки и может насмерть забить рот, то второй и кормит, и поит, и дает возможность запастись на зиму. Из этой глины хаоса и были слеплены все миры, как говорят философы. Те же, кто служит Тьме, говорят, что Хаос — первый Бог, Отец. По их мнению, глина лепила себя сама… На самом деле Хаос, бог он или не бог, живет и поныне в первозданном виде и подтачивает само Творение, как кислая глина портит необожженный горшок…
Чародей отмахнулся:
— Все это рассуждения, — недовольно проворчал он. — Только овладевший Высшей магией может понять суть мироздания и его секреты.