— Брат мой, Джубал, — заговорил он, — ты спрашивал меня, кто сотворил мир, а у меня не было слов, потому, что я неправильно понял тебя. Я не знал, что это вопрос. Я искал слова.
— Ну?
— Ты сказал: Бог сотворил мир.
— Нет, нет! — запротестовал Харшоу. — Не я! Так говорят религии. Я сказал, что сам не пойму всей глубины, но что принято говорить «Бог».
— Да, Джубал, — подтвердил Майк, — правильное слово — «Бог». Ты понял.
— Должен признаться, что не понял.
— Понял, — настаивал Смит. — Я объясню. У меня не было слова. Ты понимаешь. Энн понимает. Я понимаю. Трава под моими ногами понимает и радуется. У меня не было слова. Теперь оно есть. Это слово — «Бог».
— Дальше.
— Ты есть Бог, — Майк торжественно ткнул пальцем в Харшоу.
Джубал закрыл лицо руками.
— Господи, что я наделал! Майк, ты перепутал! Ты меня не понял! Забудь все, что я сказал. Завтра начнем сначала.
— Ты есть Бог, — повторил Майк невозмутимо. — Бог — тот, кто умеет понимать. Энн есть Бог, я есть Бог. Счастливая трава — тоже Бог. Джилл понимает красоту, Джилл тоже Бог. Все, что умеет думать и творить, — он защебетал что-то по-марсиански и улыбнулся.
— Умница, Майк. Подожди минутку. — Энн, ты слышала?
— Слушала, босс.
— Запиши. И дальше будешь записывать. Я непременно должен над этим поработать, — тут Джубал глянул в небо. — О, Господи! Генеральный штаб и вся королевская рать! Энн, настрой сигнализатор на сигнал «человек погиб» и держи палец на кнопке… Может, они не сюда.
Харшоу снова взглянул в небо, по которому с юга летели две машины.
— Боюсь, что к нам. Майк! Прячься в бассейн, на самую глубину. И сиди тихо, не выходи, пока за тобой не придет Джилл.
— Иду, Джубал.
Майк побежал к бассейну, прыгнул в воду и исчез. Прыгал он, старательно вытягивая ноги.
— Джилл! — закричал Джубал, — несколько раз прыгни в воду — и на берег! Ларри, ты тоже! Я хочу, чтобы было непонятно, сколько человек купается в бассейне. Доркас! Выйди на берег и опять нырни! Энн! Нет, у тебя сигнализатор.
— Я надену плащ и выйду к бассейну, босс. Может, поставить задержку сигнала?
— Да, на тридцать секунд. Плащ наденешь, если они приземлятся. Не хочу заранее паниковать, — он приставил ладонь козырьком ко лбу. — Одна садится. Здоровенная, как экскаватор. Поди ж ты, я думал, они начнут с переговоров.
Одна из машин зависла над садом и стала искать место для посадки. Вторая тем временем кружила над усадьбой на малой высоте. Машины были большие, на отделение солдат. На бортах можно было различить знаки Федерации — стилизованные изображения Земли.
Энн положила на землю сигнализатор, надела плащ, подхватила сигнализатор и выпрямилась, держа палец на кнопке.
Приземлилась первая машина, борт ее открылся, и Джубал, воинственный, как китайский мопс, бросился навстречу непрошеным гостям. Из машины вышел человек, и Джубал закричал:
— Снимите вашу бочку с моих роз!
— Джубал Харшоу? — спросил человек.
— Велите вашим ослам поднять эту мусорку в воздух и отогнать ее прочь из сада — в поле! Энн!
— Иду, босс!
— Джубал Харшоу, у меня есть ордер на ваш арест!
— Да пусть у вас будет ордер на арест хоть самого короля Англии! Уберите ваш металлолом с моих цветов! А потом я начну против вас дело, — тут Джубал взглянул на человека и узнал его. — Ах, это вы! Хейнрик, вы родились дураком или вас в детстве плохо учили? И когда этот шакал в форме научился летать?
— Ознакомьтесь, пожалуйста, с ордером, — терпеливо проговорил капитан Хейнрик. — Затем…
— Ваша телега взлетит, наконец, с моих клумб? Я потребую возмещения ущерба, и вы до конца жизни не расплатитесь!
Хейнрик заколебался.
— Живо! — завопил Джубал. — Пусть ваши олухи возьмут ноги в руки! Вон тот идиот с лошадиными зубами наступил на «Элизабет Хьюит»!
Хейнрик обернулся к своим людям.
— Эй, там, осторожнее с цветами! Пескин, не топчите куст! Роджерс, поднимите машину в воздух и выведите ее из сада, — он вновь обратился к Харшоу. — Вы удовлетворены?
— Машина еще не поднялась. И ущерб пока не возмещен. Предъявите удостоверение личности, покажите его Беспристрастному Свидетелю. Громко и четко назовите ваше имя, звание, организацию, в которой служите, и табельный номер.
— Вы знаете, кто я. У меня ордер на ваш арест.
— А у меня есть право сделать вам пробор пистолетом, если вы откажетесь действовать по закону! Я не знаю, кто вы. Вы похожи на чучело, которое я видел по телефону, но я не обязан вас узнавать. Вы должны себя назвать. По форме, указанной во Всемирном кодексе, параграф 1602, часть II. Только тогда вы можете предъявить ордер. Это касается и остальных обезьян, в том числе питекантропа, который ведет машину.
— Это подчиненные мне полицейские.
— Я не знаю, кто они. Они могли купить костюмы у прогоревшего театра. Соблюдайте закон, сэр! Вы пришли в мой дом, утверждая, что вы нарушители порядка, и вы должны доказать мне обратное. В противном случае я имею право применить силу, чтобы изгнать вас из моих владений, что я и сделаю через три секунды.
— Не советую.
— Да кто вы такой, чтобы советовать мне? Вы ущемляете мои человеческие права, вы осуществляете против меня агрессию, вы угрожаете мне оружием. Ведь ваши подчиненные забавляются именно огнестрельным оружием. Вы преступник, а я честный гражданин! Да я вашу шкуру у порога положу, буду ею ноги вытирать! — Харшоу потряс в воздухе кулаком. — Вон из моих владений!
— Ладно, доктор, пусть будет по-вашему, — Хейнрик побагровел, но голосом владел по-прежнему.
Он показал удостоверение личности сначала Харшоу, который мельком взглянул на документ, затем Энн. Потом назвал полное имя, звание, место службы, табельный номер. Затем приказал проделать то же самое солдатам и пилоту. По окончании церемонии Харшоу любезно обратился к капитану:
— Чем могу быть полезен вам, капитан?
— У меня на руках ордер на арест Джилберта Берксвита.
— Покажите его сначала мне, потом Свидетелю.
— Прошу вас. У меня имеется также ордер на арест Джиллиан Бордмэн.
— Что-о?
— Джиллиан Бордмэн обвиняется в похищении граждан.
— Боже мой!
— Далее: ордера на арест Гектора К. Джонсона, Валентайна Майкла Смита и Джубала Харшоу.
— Меня-то за что? Опять что-то напутал в налогах?
— Нет, вас обвиняют в соучастии, укрывательстве и в сопротивлении властям.
— Полноте, капитан! С той минуты, как вы представились, я воплощенное сотрудничество, что, впрочем, не мешает мне возбудить против вас, вашего непосредственного начальника и правительства дело о ваших незаконных действиях до того, как вы представились. Если вы и дальше будете действовать незаконно, я это учту. О, да у вас целый список! Теперь я понял, зачем вам вторая машина. Нет, здесь какая-то ошибка. Миссис Бордмэн обвиняется в похищении Смита, а Смит обвиняется в побеге… Ничего не понимаю!
— Все верно. Он сбежал, а она его похитила.
— А-а-а… Должно быть, непросто сделать это одновременно. А за что он отбывал наказание? В ордере не указано.
— Откуда я знаю? Он сбежал, и все тут. Мне приказано его поймать.
— Господи! А я, оказывается, помогаю всем скрываться. Занятно… Вам будет несладко, когда выяснится, что вы спутали грешное с праведным.
Хейнрик холодно улыбнулся.
— Если кому и будет несладко, так только вам.
— Надеюсь, все очень скоро выяснится, — Джубал повысил голос и обернулся к дому. — Если нас слышал Судья Холланд, процесс — для всех нас — не затянется. А если поблизости случайно находится корреспондент Ассошиэйтед Пресс, то мы сразу же узнаем, куда можно предъявить такой иск.
— Все крутите делишки, Харшоу?
— Клевета, сударь. Возьму на заметку.
— Пожалуйста. Мы здесь одни, вы ничего не докажете.
— Ой ли?
Глава 15
Валентайн Майкл Смит проплыл по мутной воде в самую глубокую часть бассейна, под вышку, и устроился на дне. Он не понял, зачем брат по воде велел ему спрятаться, он даже не понимал, что прячется. Джубал велел сидеть на дне и ждать Джилл — этого достаточно. Смит свернулся в комок, выпустил воздух из легких, проглотил язык, закатил глаза, замедлил сердце и фактически умер, только что не дематериализовался. Он решил еще растянуть ощущение времени, так как ему о многом нужно было подумать.
Ему снова не удалось наладить полный контакт с братом по воде. Он знал, что контакт не установлен по его вине: он неправильно употребляет такие неоднозначные слова человеческого языка и огорчает Джубала.
Смит знал, что люди легко переносят сильные чувства, тем не менее огорчение Джубала огорчало его. Правда, под конец разговора он, кажется, понял самое непонятное человеческое слово. Он давно, еще на уроках брата Махмуда, заметил, что длинные слова чаще всего имеют одно значение, а короткие очень скользкие и меняют значения совершенно непредсказуемо. По крайней мере, ему так казалось. Понять короткое слово в человеческом языке — все равно, что набирать воду ножом. А это слово было очень короткое. Но Смит понял это слово — слово «Бог». Недоразумение произошло оттого, что Смит неправильно подбирал другие слова. Понятие «Бог» было таким простым, таким изначальным, таким необходимым, что на марсианском его мог бы объяснить и птенец. Но высказать его словами человеческого языка, да так, чтобы передать тончайшие оттенки марсианского смысла, было трудно.
Как же так? Почему нельзя описать словами такую простую, всем известную вещь, без которой невозможно жить? Наверное, нужно спросить здешних Старших Братьев, как следует об этом говорить, чтобы не путаться в изменчивых значениях. Если так, нужно подождать, пока Джубал устроит ему встречу со Старшим Братом, ведь он сам — только яйцо.
Смиту стало жаль, что он не получил права присутствовать при дематериализации брата Арта и брата Дотти.
Потом Смит стал перебирать в памяти словарь Уэбстера, третье издание, Спрингфилд, Массачусетс.