— Конечно, доктор, — ответил Фрейм без энтузиазма.
— И еще: когда больной придет в себя, покажите ему, как пользоваться ванной. Возьмите себе в помощь сиделку и следите, чтобы больной не падал.
— Да, сэр, но как объяснить…
— Объяснять ничего не нужно. Он все равно не поймет. Именно покажите.
Обедал Смит без посторонней помощи. Санитар, забирая поднос, наклонился к нему и шепнул:
— Слушай, у меня к тебе дело есть.
— Прошу прощения?
— Получим кучу денег.
— Денег? Что такое деньги.
— Брось философствовать. Деньги всем нужны. Мне некогда тебя уговаривать: смываться пора. Я из «Пирлесс Фичерс». Тебе заплатят шестьдесят тысяч буквально ни за что. На нас работают лучшие писатели, они будут задавать вопросы, а ты будешь отвечать. На, подпиши.
Смит взял из рук санитара лист бумаги и уставился в него, держа вверх ногами.
— Боже! Да ты читать не умеешь! — воскликнул санитар.
— Нет, — ответил Смит; ему было известно слово «читать».
— Ну, ладно, я прочитаю, ты поставишь отпечаток пальца, а я засвидетельствую. Слушай: «Я, нижеподписавшийся, Валентайн Майкл Смит, известный как Человек с Марса, передаю компании „Пирлесс Фичерс Лимитед“ все права на мой (основанный на фактах моей биографии) рассказ „В плену у марсиан“ в обмен на…»
— Санитар!
В дверях стоял доктор Фрейм. Санитар сунул бумагу за пазуху.
— Иду, сэр. Я пришел за подносом.
— Что вы читали?
— Ничего, сэр.
— С этим больным нельзя разговаривать. Я запомню вас.
Санитар и врач вышли, дверь за ними закрылась. Смит долго лежал без движения, пытаясь осмыслить случившееся, вникнуть в него, но, как ни старался, ничего не мог понять.
Глава 4
Джиллиан Бордмэн пользовалась репутацией хорошей медицинской сестры, и у нее было хобби — мужчины. В тот день она была старшей по этажу, где лежал Смит. Когда Джиллиан услышала, что больной из палаты К-12 ни разу в жизни не видел женщин, она не поверила своим ушам и решила нанести странному больному визит.
Джиллиан знала, что женщинам нельзя посещать этого больного, однако она не относила себя к разряду посетителей, и потому важно прошествовала мимо охраны (у солдат была странная привычка буквально понимать приказы) в соседнюю с палатой Смита комнату.
Доктор Тадеус обернулся на скрип двери.
— Здравствуй, солнышко! Какими судьбами?
— Я исполняю служебные обязанности. Как поживает ваш пациент?
— Не беспокойся, рыбка, присмотр за этим больным не входит в твои обязанности. Можешь проверить по журналу.
— Знаю, но мне хочется на него взглянуть.
— Это запрещено.
— Ну, Тад, не будь таким правильным!
— Если я тебя к нему впущу, — Тадеус внимательно изучал свои ногти, — то закончу свою карьеру в Антарктике. Страшно подумать, что произойдет, если доктор Нельсон застанет тебя здесь.
— Он должен сюда прийти?
— Нет, если я его не позову. Он отсыпается после полета.
— Откуда же такое рвение?
— Я все сказал, сестра!
— Слушаюсь, доктор… Трусишка!
— Джилл!
— Тюфяк!
Тадеус вздохнул.
— Слушай, мы встречаемся в субботу?
— Сегодня среда? Конечно. Разве женщина может сердиться так долго?
Джиллиан вернулась на свой пост и отыскала ключ от комнаты, примыкающей к палате К-12 с другой стороны. В этой комнате дежурили сиделки, обслуживающие высокопоставленных больных. Не в ее характере было сдаваться.
Джиллиан беспрепятственно вошла в эту комнату: солдаты не знали, что оттуда можно попасть во вверенную им палату. Перед заветной дверью Джиллиан задержалась, испытывая чувство, подобное тому, какое бывало у нее, когда она студенткой убегала с лекций. Джилл отперла дверь и заглянула в палату.
Больной лежал в постели. Когда Джилл вошла, он повернул в ее сторону голову. В первый момент у сестры возникло впечатление, что его уже бесполезно лечить. На лице больного не было никакого выражения, как у обреченного на смерть. Потом Джилл заметила в его глазах живой интерес. Может быть, у него парализовано лицо?
По профессиональной привычке она спросила:
— Ну, как мы себя сегодня чувствуем? Лучше?
Смит перевел вопрос на свой язык. Его смутило, что человек включил в вопрос и себя. Смит решил, что это свидетельствует о расположении и желании сблизиться. Вторую часть вопроса Человек с Марса часто слышал от Нельсона и с готовностью ответил на нее:
— Лучше.
— Вот и хорошо, — обычный больной, если не считать лица без выражения. Если он и не видел женщин, то хорошо это скрывает. — Вам что-нибудь нужно?
Джилл заметила, что на тумбочке отсутствует предписанный больничными правилами стакан.
— Принести вам воды? — спросила она.
Смит сразу заметил, что этот человек не такой, как другие. Марсианин сравнил его с тем, что видел на картинке у Нельсона, еще на «Чемпионе», когда Нельсон пытался объяснить конфигурацию той части человеческого рода, которая называется «женщины». Новый человек был женщиной.
Смит ощущал одновременно и радость, и разочарование. Он подавил оба чувства, чтобы процесс познания нового явления не отразился на датчиках Тадеуса. Когда же Смит перевел последний вопрос, его охватило такое волнение, что он едва не выпустил сердце из-под контроля. Он вовремя опомнился и выругал себя за недисциплинированность. Потом проверил перевод. Нет, он не ошибся: женщина предлагала ему воду, она хотела сблизиться.
С трудом подбирая слова для приличествующего случаю ответа, он произнес:
— Благодарю за воду. Пусть она у вас всегда будет в изобилии.
Сестра Бордмэн опешила.
— О, как мило! — сказала она, придя в себя.
Она отыскала стакан, наполнила его водой и подала больному.
— Сначала пейте вы, — сказал больной.
«Он думает, я решила его отравить», — сказала себе сестра, но просьба звучала очень настойчиво, и она подчинилась. Она отпила из стакана, больной тоже сделал глоток и откинулся на подушку с таким видом, будто совершил что-то очень важное.
Джилл решила, что никакого приключения здесь не получится, и стала прощаться.
— Ну что ж, если вам больше ничего не нужно, я пойду.
— Нет! — крикнул больной, когда Джилл взялась за ручку двери.
— Что такое?
— Не уходи!
— Но… мне пора бежать, — она опять подошла к нему. — Вам что-нибудь нужно?
Он смерил ее взглядом.
— Ты женщина?
Джилл обиделась. Она хотела сказать что-нибудь резкое, но, увидев серьезное лицо и тревожные глаза Смита, передумала. Она почувствовала, что та невероятная вещь, которую она о нем слышала, — правда; он действительно не знает, что такое женщина.
— Да, я женщина, — ответила Джилл.
Смит не сводил с нее глаз, и Джилл начала смущаться. Она ожидала, что на нее будут смотреть глаза самца, а попала словно под объектив микроскопа.
— Ну? Я похожа на женщину, не так ли?
— Я не знаю, — запинаясь, ответил Смит, — как должна выглядеть женщина. Что делает тебя женщиной?
— О, Господи! — такого странного разговора с мужчиной Джилл не приходилось вести, пожалуй, со дня конфирмации. — Может быть, мне раздеться и показать.
Смит молчал, анализируя услышанное. Первую фразу он не понял. Наверное, это одна из формальных фраз, которые люди так любят говорить… но она произнесена с силой; возможно, это последнее сообщение перед уходом. Видимо, он вел себя с женщиной неправильно и она сейчас дематериализуется.
Смиту не хотелось, чтобы женщина умерла, даже если это ее право или обязанность. Только что они подносили друг другу воду, и вот новообретенный брат по воде уходит или дематериализуется! Смит был бы в ужасе, если бы не нужно было подавлять чувства. Он решил: если женщина сейчас умрет, он умрет тоже — после воды иначе нельзя.
Во второй части фразы встречались знакомые слова. Смит понял суть действия и то, что это действие предполагаемое. Может, это выход из кризиса? Может быть, если женщина снимет с себя одежду никому из них не придется умирать? Смит радостно улыбнулся:
— Да, пожалуйста.
Джилл открыла рот. Закрыла. Опять открыла.
— Черт меня возьми!
Смит почувствовал все эмоциональное напряжение и понял, что ответил неправильно. Он стал настраиваться на дематериализацию, с нежностью перебирая в уме все, что пережил и видел, особое внимание уделяя женщине. Вдруг он увидел, что она наклонилась к нему, но не для того, чтобы умереть. Она смотрела ему в лицо.
— Простите, я вас правильно поняла? Вы просили меня снять одежду?
Смит помолчал, анализируя вопрос, и ответил, в надежде, что нового кризиса не будет:
— Да.
— Так и есть. Да-а, брат, не такой уж ты и больной!
Смит тут же отметил слово «брат» — женщина напомнила, что они побратались через воду. Потом подумал, соответствует ли он тому, чего хочет новый брат.
— Я не болен, — подтвердил он.
— Провалиться мне на этом месте, если у тебя не все в порядке. А раздеваться я не стану. Мне пора идти.
Джилл выпрямилась и пошла к двери. На пороге оглянулась и с игривой улыбкой сказала:
— Ты можешь попросить меня об этом в другом месте. Тогда посмотришь, что такое женщина.
Женщина ушла. Смит успокоился и отключил внимание от своей палаты. Он был горд, что исправил ситуацию и никому не пришлось умирать. Однако нужно было еще многое осмыслить. В речи женщины Смит встретил много новых знаков, а те, которые не являлись новыми, были сгруппированы таким образом, что смысл их был неясен. Он испытывал какое-то радостное чувство, которое вполне могло сопутствовать общению братьев по воде, но к этому чувству примешивалось еще что-то, тревожное и приятное одновременно. Смит думал о своем новом брате, этой женщине, и вслушивался в свое радостно-тревожное чувство. Он вспомнил, как впервые присутствовал при дематериализации, и непонятно почему почувствовал себя счастливым. Жаль, что рядом нет доктора Махмуда. Так много нужно узнать, а поговорить не с кем.
Остаток дежурства прошел, как во сне. Перед глазами Джилл стояло лицо марсианина, в памяти звучали его безумные слова. Нет, не безумные, Джилл работала в психиатрической клинике и знала, что такое безумие. Невинные, решила она, но отвергла и это определение. У него невинное лицо, но далеко не невинные глаза. Когда-то Джилл работала в монастырской больнице и видела такое лицо у сестры-монашки. Случайно ли такое сходство?