— Я тоже. Поэтому давай выпьем.
Стали прибывать репортеры; Джубал принимал их вежливо, приглашал выпить, закусить и отдохнуть, но к Человеку с Марса не подпускал и сам от ответов на вопросы уклонялся. Самых назойливых Ларри и Дюк бросали в бассейн. Некоторые обижались и уходили, а другие отряхивались и снова подступали к Джубалу с вопросами; их опять бросали в воду.
Уже стемнело, когда к Харшоу подошла Доркас и шепотом сообщила:
— Босс, к телефону.
— Спроси, что передать, и запиши.
— Поговорите лучше сами, босс.
— Ух, как я сейчас поговорю!
— Босс, это человек, с которым вы днем беседовали целый час.
— Что же ты сразу не сказала?
Джубал затопал по лестнице, пнул ногой дверь в кабинет и поспешил к телефону. На экране был какой-то чиновник, но, как только Харшоу вошел, показался Дуглас.
— Долго же вы идете к телефону!
— Господин Секретарь, это мой собственный телефон. Хочу — вовсе не подхожу.
— Похоже, это часто случается. Почему вы мне не сказали, что Кэкстон алкоголик?
— Алкоголик?
— Отъявленный. Его нашли мертвецки пьяного в кутузке где-то в Соноре.
— Рад слышать, что его нашли. Спасибо, сэр.
— Его арестовали за бродяжничество. Судить его мы, так и быть, не станем. Отдадим вам.
— Я ваш должник, сэр.
— О, это не одолжение, это урок. Я хочу, чтобы вы посмотрели на него, небритого и грязного, и понюхали, как от него пахнет.
— Когда его ждать, сэр?
— Машина вышла из Ногалеса минут десять назад. Скоро будет в Мэче, а еще через некоторое время у вас. Дадите пилоту расписку в получении.
— Обязательно.
— А теперь, господин адвокат, я умываю руки. Настала ваша очередь действовать. Я вас жду.
— Когда?
— Завтра в десять.
— И правда, чем скорее, тем лучше.
Джубал спустился во двор и позвал:
— Джилл! Иди сюда, детка!
Она прибежала в сопровождении репортера. Джубал жестом велел ему отойти, добавив:
— У нас частный разговор, семейный.
— О, у вас уже семья?
— Я тебе сказал, подонок: отстань.
Репортер осклабился и ушел. Харшоу наклонился к уху Джилл и сказал:
— Он жив и здоров.
— Бен?
— Кто же еще? Скоро будет здесь.
— Ах, Джубал! — Джилл заплакала.
Харшоу обнял ее за плечи.
— Перестань. Отправляйся в дом и не выходи, пока не успокоишься.
— Слушаюсь, босс.
— Поплачь в подушку, потом умоешься.
Харшоу вышел к бассейну и провозгласил:
— Всем молчать! У меня важное сообщение. С вами было очень весело, большое спасибо! А теперь все по домам!
— О-о-о!
— Бросьте его в воду. Я старый человек, мне нужен отдых. Моей семье тоже. Дюк, закрывай бутылки! Девочки, убирайте посуду!
Поднялся шум, кто-то ворчал, кто-то урезонивал. Через десять минут двор опустел.
Еще через двадцать минут привезли Кэкстона. Пока Харшоу ставил подпись и печать в сопроводительном документе, Джилл бросилась Бену на шею и разрыдалась.
Харшоу посмотрел на Кэкстона.
— Бен, я слышал, ты целую неделю кутил.
Бен выругался, продолжая гладить Джилл по спине:
— Я пьян, но чем угодно поклянусь: капли в рот не брал.
— Что же случилось?
— Я не знаю. Не знаю, черт возьми!
Харшоу промыл Бену желудок, сделал уколы, нейтрализующие действие алкоголя и барбитуратов, велел вымыть, выбрить и одеть его. Потом Бена познакомили с Человеком с Марса и накормили, попутно посвящая в события.
Кэкстон ничего не соображал. Для него прошедшая неделя выпала из жизни. Он потерял сознание в Вашингтоне, а пришел в себя в Мексике.
— Я понимаю, что случилось. Меня напичкали наркотиками и сунули в какой-то чулан, а потом вытащили. Но я ничего не докажу. В Мексике найдется деревня, жители которой подробно расскажут, как буянил этот гринго, напившись в баре. И я ничего не смогу сделать.
— Значит, не делай, — посоветовал Джубал. — Расслабься и отдыхай.
— Черта с два! Я этого…
— Тихо, тихо! Скажи спасибо, что ты еще жив. А этот уже готов делать то, что мы от него хотим.
— Расскажи подробнее. Мне кажется…
— Мне кажется, что тебе пора спать. Растворишь в стакане молока пилюлю доктора Харшоу для подпольных пьяниц, выпьешь — и в постель.
Вскоре Кэкстон захрапел. Джубал отправился к себе в спальню и по дороге встретил Энн. Он удивленно вскинул брови:
— Ты до сих пор не спишь? Уже утро.
— И не буду: не хочу проспать день. Ложитесь, босс.
— Сию минуту. Объясни мне, пожалуйста, что ты чувствовала, когда целовалась с Майком.
Энн задумалась, потом кокетливо улыбнулась.
— А вы сами попробуйте.
— Я стар и не собираюсь менять привычки. Просто мне интересно все, что касается Майка. Есть что-нибудь особенное в его поцелуе?
Энн помолчала.
— Да, он весь выкладывается.
— Ах ты, крыса! Я тоже выкладываюсь: выкладывался, когда был моложе.
— Нет, — Энн покачала головой. — Мне приходилось целоваться с мастерами этого дела. Они не могли вложить в поцелуй всего себя. Как бы они ни отдавались поцелую, часть их существа была занята чем-то еще. Кто-то боялся опоздать на последний автобус, кто-то хотел переспать, кто-то любовался красотой своего поцелуя. Они думали о работе, о деньгах; о том, что их увидит муж, папа, соседи. Майк не умеет целоваться, но когда он целует, он не занят ничем другим. Ты заменяешь ему Вселенную, а мгновение поцелуя вечно, потому что у Майка нет планов, он никуда не спешит. Он только целует. Это, пожалуй, страшновато, — Энн передернула плечами.
— Гм…
— Не хмыкайте, старый ловелас! Вы ничего не понимаете!
— Увы, и, наверное, уже не пойму. Спокойной ночи. Кстати, я велел Майку запирать на ночь дверь.
— Собака на сене! — И она скорчила физиономию.
— Не торопи события. Он и так очень быстро все усваивает.
Глава 18
Переговоры отложили на сутки. У Кэкстона появилась возможность отдохнуть, выслушать, что произошло за неделю, и «сблизиться» с Человеком с Марса: Майк вник, что Бен и Джилл — братья, посоветовался с Джилл и торжественно поднес Бену стакан воды.
Джилл проинструктировала Бена, как вести себя с Майком, и Кэкстону стало не по себе. Ему не давали покоя тесные отношения между Майком и Джилл. Его холостяцкие убеждения сильно поколебались за последнюю неделю; он снова сделал Джилл предложение, как только они остались наедине.
Джилл отвела взгляд.
— Бен, давай поговорим об этом в другое время.
— В чем дело? У меня есть работа, я здоров — буду здоров, когда поправлюсь, — а пока из меня не выветрились эти «правдогенные» наркотики, я испытываю потребность говорить правду. Я тебя люблю, хочу на тебе жениться и по вечерам растирать твои бедные усталые ножки. Может, я слишком стар? Или ты решила выйти за кого-то другого?
— Нет, ни то, ни другое. Бен, милый, я тебя люблю, но сейчас я не могу говорить о замужестве. У меня есть… некоторые обязанности.
Она так и не смягчилась.
Бен в конце концов понял, что Человек с Марса ему не соперник: он пациент Джилл, а человек, который хочет жениться на сестре милосердия, должен смириться с тем, что она будет сестрой и матерью своим пациентам. Если бы Джиллиан не была прирожденной сестрой милосердия, он и не полюбил бы ее. Дело было не в восьмерке, по которой ходил ее тугой зад, и не в пышных формах: Бен не инфантильный самец, выбирающий самку по величине молочных желез. Он любил ее сущность.
Черт возьми, нельзя же ревновать к каждому пациенту! Майк хороший парень, честный и чистый, Джилл правду сказала. А он, Бен, что может дать Джилл? Замужем за газетчиком — не то что у Христа за пазухой. Он может неделями не ночевать дома. Не всякая это стерпит, а Джилл стерпит.
Придя к такому выводу, Бен с легким сердцем принял из рук Майка воду.
Джубал использовал этот день для составления планов на дальнейшее.
— Когда ко мне заявились Джилл и Майк, я сказал, что палец о палец не ударю ради так называемых прав парня. Потом я передумал. Нельзя позволить правительству завладеть его наследством.
— Особенно такому правительству, как наше!
— Да никакому. Следующее будет не лучше. Ты недооцениваешь Джо Дугласа.
— Он дешевый политик.
— К тому же некомпетентный, это я утверждаю с точностью до шести десятичных знаков. Но это не мешает ему быть неплохим правителем мира, лучшим, чем мы заслуживаем. Я с удовольствием сыграл бы с ним в покер. Он не жульничал бы и с приятной улыбкой выплачивал проигрыши. Дуглас — довольно честный малый.
— Провалиться мне на этом месте, если я понимаю, что ты говоришь. Ты сам сказал, что Дуглас чуть меня не убил. Ты едва не вывернулся наизнанку, выручая меня. Я до конца жизни твой должник. Как же я могу забыть, что он меня топил? И в том, что я жив, нет его заслуги.
— И все-таки забудь.
— Черта с два!
— Ну и дурак! Ты ничего не докажешь. И не нужно становиться моим должником. Я не позволю возложить такое бремя на мои старые плечи. Я тебя вытаскивал не ради тебя самого.
— Как так?
— Я это сделал для девочки, которая собиралась бить в колокола и кричать, что ты пропал. Она пришла под мой кров с просьбой о помощи, и мне пришлось заменить ей отца. Она рвалась в бой, как тигрица; как я мог выпустить ее, наивную, против такой мясорубки, как наше правительство? Но ты-то закоренелый грешник и циник, ты должен знать, как работает мясорубка. Если бы никто, кроме меня, не видел, как тебя туда затягивает, я не стал бы бороться с твоей кармой.
— Черт дернул тебя с ней бороться! Может, ее и нет у меня.
— Спорный вопрос. Крайности сходятся. В любом случае, не в моих правилах будить человека, спящего в сточной канаве. Делать добро — все равно, что лечить гемофилию: лечение заключается в том, чтобы не дать человеку истечь кровью… и позволить ему наплодить новых гемофиликов.
— Их можно стерилизовать.
— Какое право я имею на это? Я не Бог. Мы уклоняемся от темы. Дуглас не приказывал тебя убить.