— До конца жизни не забуду!
— Бен, ты ведь знаешь, что такое Майк. Мне приходилось его всему учить. Он никак не мог понять, зачем людям одежда, пока не обнаружил, что мы страдаем от холода, сырости, жары. На Марсе не стыдятся наготы. Только недавно он стал воспринимать одежду как украшение — когда мы стали проводить костюмированные представления.
— Раньше Майк делал все, что я велю, не задумываясь. Теперь он хочет все понимать. Мы учимся быть людьми в детстве, а он не имел такой возможности. До сих пор в его воспитании есть пробелы. Он часто поступает так, как у людей не принято. Мы все его учим; все, кроме Пэтти, которая считает, что Майкл во всем прав. Он до сих пор не вник, что такое одежда. Он считает ее помехой в сближении людей. Барьером на пути любви. Майк лишь недавно понял, что барьер иногда нужен — с чужими. А до тех пор он одевался только тогда, когда я просила.
Однажды он влип в историю. Мы тогда приехали в Байя Калифорнию и встретили — уже во второй раз — Дон. Мы с Майком остановились в отеле, и ему так хотелось вникнуть в океан, что утром, когда я еще спала, он встал и отправился к морю. Бедный Майк! На берегу он разделся и пошел в воду. Поднялся скандал, мне пришлось выручать Майка из полиции.
На лице Джилл появилось отсутствующее выражение.
— Майк зовет. Поцелуй меня на прощание, Бен. Утром увидимся.
— Ты уходишь на всю ночь?
— Наверное. Попалась большая группа, — Джилл встала, потянула за собой Бена и улеглась в его объятия.
— А ты кое-чему научился, — пробормотала она.
— Что ты! Я был верен тебе, по-своему.
— Ну да, по-своему и я была тебе верна. Я не упрекаю, а констатирую, что Доркас наконец-то научила тебя целоваться.
— Ох, эти женщины…
— Поцелуй меня еще, урок подождет. Я постараюсь быть Доркас.
— Оставайся лучше сама собой.
— Конечно, останусь, но Майк говорит, что Доркас целуется лучше всех — глубоко вникает в поцелуй.
— Довольно болтать.
Джилл умолкла, потом вздохнула:
— Ну, мне пора. Дон, позаботься о нем.
— Обязательно.
— Как следует позаботься!
— Конечно.
— Бен, будь умницей и делай, что скажет Дон, — Джилл не спеша убежала.
Дон протянула к Бену руки.
Джубал прищурил один глаз.
— Как же ты поступил, скромник?
— У меня не было выбора, я смирился с неизбежным.
Глава 32
— Джубал, — сказал Кэкстон, — я бы ни слова не сказал о Дон, и вообще ничего не стал бы говорить, — это необходимо, чтобы объяснить, что меня тревожит… вернее, кто — Дюк, Майк, Дон и Джилл, и другие жертвы Майка. Он очаровал их. Его личность могущественна. Он неотразим. А Дон неотразима по-своему — к утру она совершенно убедила меня в том, что все нормально. Таинственно, но приятно…
Бен Кэкстон проснулся и не сразу сообразил, где находится. Было темно, он лежал на чем-то мягком, но не на кровати. Бен стал припоминать события прошедшей ночи. Последнее, что он вспомнил, было: он лежит на мягком полу самого внутреннего Храма и шепчется с Дон. Она привела его туда, они вошли в бассейн, в общую воду, и сблизились. Бен пошарил вокруг: пусто.
— Дон!
— Я здесь.
— Я подумал, ты ушла.
— Не хотела тебя будить, — она была одета в форму жрицы. — Джилл еще не вернулась: группа попалась большая.
Эти слова напомнили Бену то, что он слышал вчера и что ему очень не понравилось, но с чем он согласился, уступив ласкам Джилл. Он ничего не понимал, кроме того, что Джилл занята: выполняет обязанности верховной жрицы, священный долг, который Дон вчера хотела взять на себя. Бену следовало бы огорчиться, что Джилл на это не согласилась, но он не чувствовал огорчения.
— Дон, не уходи, — он вскочил на ноги и обнял ее.
— Я иду работать, — и прижалась к нему.
— Что, сию минуту?
— О, так сильно мы никогда не спешим, — между ними уже не было одежды. Бен был не в силах любопытствовать, куда она делась.
Он проснулся, встал на ноги; в «гнездышке» зажегся свет. Самочувствие было отличное. Бен потянулся и принялся искать шорты. Он пытался вспомнить, где он их оставил, но не помнил даже, как снимал. Когда он входил в бассейн, их уже не было. Наверное, остались у бассейна.
Бен отправился в ванную, умылся, побрился и пошел во внутренний Храм. Шорт там не оказалось, и он отправился в прихожую, решив, что кто-то отнес их туда и повесил вместе с остальной одеждой. На полпути плюнул и решил, что здесь они никому не нужны больше, чем рыбке зонтик.
Вчера они с Дон пили, но сегодня этого не чувствовалось. Да и вчера алкоголь не оказывал обычного действия. Наверное потому Бен и перебрал. Что за женщина эта Дон! Даже не обиделась, когда он назвал ее Джилл, наоборот, ей стало приятно.
Гостиная была пуста, не у кого было спросить, который час. Бен никуда не торопился, но ему хотелось есть. Он пошел на кухню. Там сидел мужчина.
— Привет, Бен!
— Дюк, привет!
— Рад тебя видеть, — Дюк сжал Бена в медвежьих объятиях. — Ты есть Бог. На яичницу согласен?
— Ты есть Бог. За повара здесь?
— Бывает. Когда больше не на кого свалить. Готовят все понемногу, главный — Тони. Майк иногда пытается, но все портит, — Дюк раскалывал яйца.
— Давай я, — Бен пристроился рядом. — А ты следи за кофе и тостами. У вас есть соевая приправа?
— Да, Пэтти специально для тебя купила.
— Дюк, чем ты здесь занимаешься?
— Изучаю марсианский, когда-нибудь начну преподавать… За техникой слежу.
— Тут, наверное, целая бригада техников нужна?
— Как ни странно, не нужна. Когда забилась канализация, Майк только глянул, и все прошло. Кроме сантехники мы пользуемся кухонными приспособлениями, но они не такие сложные, как были у Джубала.
— А совещание?
— Тоже ничего особенного. А по моей главной должности и вообще делать нечего. Я пожарный инспектор. Ну, еще санитарный инспектор и сторож. Мы не пропускаем чужих в Гнездо. На общую службу — пожалуйста, а сюда — ни-ни, разве что с личного разрешения Майка.
Они выложили еду на тарелки и сели к столу.
— Остаешься у нас, Бен?
— Нет, не могу.
— Да ладно… Я тоже сначала приехал в гости, потом месяц мучился, пока решился сказать Джубалу, что ухожу. Ты тоже вернешься. Знаешь что? Не принимай никаких решений до вечера.
— А что вечером?
— Дон тебе не говорила?
— По-моему, нет.
— Об этом только и разговоров. Вечером тебя будут официально принимать в Гнездо. Ты ведь из первых — из тех, кто стал Майку братом, не зная марсианского языка. Сейчас люди не допускаются к церемонии с водой, пока не вступят в Восьмой Круг. К тому времени они начинают думать по-марсиански. Некоторые из них знают марсианский лучше, чем я сейчас. Не то чтобы было запрещено пить воду с тем, кто ниже Восьмого Круга, нет: у нас нет запретов. Я могу пойти в бар, пристать к девчонке, выпить с ней воды, переспать и привести в Храм, но я этого не сделаю. Мне не захочется. Бен, можно нескромный вопрос? Ты спал со случайными женщинами?
— Случалось…
— С сегодняшнего дня ты не должен спать с той, кто не приходится тебе братом по воде.
— Гм!
— Через год отчитаешься… Иногда Майк допускает к воде людей из низших кругов, если считает, что они готовы. Одну пару он взял из Третьего круга. Сэм и Рут.
— Я их не знаю.
— Еще познакомишься. Майк единственный, кто может безошибочно узнать брата. Иногда Дон или Пэт замечают кого-нибудь, но, конечно, не в Третьем круге, и всегда советуются с Майком. В Восьмом круге можно пить воду и сближаться. Из Восьмого люди переходят в Девятый Круг, а оттуда — к нам в Гнездо. Когда в гнездо принимают нового человека, происходит торжественная церемония приобщения к воде. Собирается все Гнездо. Ты автоматически считаешься членом Гнезда, но официально тебя еще не принимали. Сегодня вечером состоится церемония приема. Мне устроили такую же. Бен, ты бы знал, как это здорово!
— Я не представляю, что это такое.
— Ты когда-нибудь был на попойке, куда в конце концов приходится вызвать полицию, а потом кто-нибудь из участников обязательно разводится?
— Ну был.
— По сравнению с нашей церемонией это — воскресная школа. Ты был женат?
— Нет.
— После церемонии можешь считать, что был, — Дюк задумался. — Я был женат. Сначала мне нравилось, потом стало тошно. А здесь мне приятно. Не просто физически приятно тискаться с девками, я их люблю. Они мои братья. Взять Пэтти: она нам как мать. Человек никогда не вырастает из того возраста, в котором ему нужна мать. Пэт напоминает мне Джубала. Кстати, его здесь не хватает…
— Кто кого хватает? — спросил низкий женский голос.
— Тебя еще никто не хватает, левантинская блудница, — обернулся на голос Дюк. — Иди сюда и поцелуй нашего брата Бена.
— Я стала праведницей еще до того, как меня успели уличить в распутстве, — сказала женщина, неторопливо приближаясь.
Она со знанием дела поцеловала Бена.
— Ты есть Бог, брат.
— Ты есть Бог. У нас общая вода.
— Глубокой тебе воды.
Дюка она целовала долго, а он тем временем похлопывал ее по основательному фундаменту. Она была маленького роста, полная, смуглая, с тяжелой гривой иссиня-черных волос.
— Дюк, ты видел последний номер «Журнала для женщин?» — она завладела его вилкой и подцепила кусок яичницы. — Вкусная, небось не ты готовил?
— Бен. А зачем мне «Журнал для женщин»?
— Бен, зажарь еще штук шесть. Там есть статья, которую нужно показать Пэтти.
— Сейчас, — сказал Бен.
— Не увлекайся! Оставь мне хоть кусочек. Иначе я не смогу выполнять мужскую работу.
— Тихо, тихо, Дюки! Вода разделенная есть вода преумноженная. Не обращай на него внимания, Бен, он всегда ворчит, если ему не дать тройную порцию еды и двойную порцию женщин, — она сунула Дюку в рот кусок яичницы. — Ну, не плачь, я приготовлю тебе второй завтрак. Или уже третий?
— Ты и первый-то у меня отняла. Рут, я как раз рассказывал Бену, как вы с Сэмом прыгнули в Девятый. Он стесняется быть героем вечернего праздника.