— Найдется.
— Отлично. Выходит, Мак не ограничивает тебя в накладных расходах. — Я усмехнулся. В мирное время подобные задания выполнять намного проще. В Германии я даже не мечтал о возможности позвонить Маку и спросить: «А что делать дальше?» — Как ты поддерживаешь с ним связь? Он по-прежнему сидит в своей конуре на Двенадцатой улице в Вашингтоне?
Этот светский разговор я вел с единственной целью поддерживать видимость полнейшей безмятежности, совершенно не задумываясь над тем, что говорю. Тина, однако, бросила на меня быстрый взгляд. Выдержав паузу, она сказала:
— Извини, дорогой, я не имею права просвещать тебя на этот счет. Ведь ты фактически… Короче, ты слишком долго не был с нами.
Другой бы, возможно, расценил ее ответ как легкий щелчок по носу, но в действительности для обиды не было оснований.
— Нет вопросов, детка, — спокойно сказал я.
Коснувшись рукой моего плеча, она быстро проговорила:
— Я узнаю у него о твоем статусе, дорогой.
Я пожал плечами:
— Не беспокойся. Я могу ограничиться неквалифицированным трудом. Ты продолжай убивать их, а я буду заниматься похоронами.
— Не говори глупостей. Закажи мне гамбургер и кока-колу.
— Так точно. Есть. Конец приема.
— Эрик!
— Да?
В ее глазах застыло виноватое выражение.
— Честное слово, мне очень жаль. Но, поменяйся мы местами, ты ведь тоже ничего не сказал бы мне, если бы у тебя не было соответствующих инструкций.
Я усмехнулся:
— Иди звони и перестань тревожить свое сердечко проблемами служебного долга и воинской дисциплины.
В дверях мне пришлось уступить дорогу выходившей из ресторана молодой паре — худощавому юноше в спортивной куртке и клетчатой кепке — такие когда-то носили только игроки в гольф — и высоченной девице в туфлях без каблуков, твидовой юбке и шерстяном свитере. Тот факт, что она обходилась без каблуков, свидетельствовал о ее недюжинном уме, потому что в противном случае она, как и я, рисковала постоянно биться головой о притолоку.
За свою галантность я был вознагражден улыбкой этой «дюймовочки», обнажившей два ряда больших, белых и очень ровных зубов. Приглядевшись к ней, я подумал, что она по-своему даже привлекательна — длинные, стройные ноги, пышущее здоровьем лицо. Кого-то она мне напоминала, и я, задержавшись у входа, некоторое время наблюдал, как она грациозно усаживалась в крохотный синий автомобильчик. Молодой человек устроился рядом с ней, и они с гордым видом не спеша отбыли.
Только войдя в зал, я сообразил, что высокая девушка напомнила мне мою жену. В недалеком прошлом Бет была такой же симпатичной, молодой и хорошо воспитанной, как эта техасская каланча. Возможно, Бет и сейчас мало изменилась. Трудно судить о внешности женщины, прожив с ней больше десятка лет. Впрочем, в данной ситуации мне меньше всего хотелось думать о том, как выглядит сейчас моя жена.
Взяв со стоявшего возле дверей столика газету, я прошел в зал. Он вызвал у меня ощущение тепла и уюта. Официантки в пышных псевдоиспанских юбках пробудили во мне воспоминания о Барбаре Херрере. Сегодня на меня почему-то напала легкая сентиментальность.
Я сел и, раскрыв газету, обнаружил, что она вчерашняя. Я сложил ее пополам и обвел взглядом помещение.
Сзади бесшумно подошла официантка и, положив на столик меню, так же незаметно удалилась. Музыкальный автомат бил по барабанным перепонкам.
Посетители ресторана — законопослушные, мирные граждане — казались мне странными. Естественно, все они были нормальными людьми, а странным был я — человек с ножом в кармане, пистолетом за поясом и с пылью от тайной могилы на ботинках. Вошла Тина, огляделась и, заметив меня, направилась в мою сторону. В джинсах она выглядела стройной и деловитой. Она была еще одним свирепым плотоядным созданием среди безобидных травоядных. Эту ее особенность нельзя было не заметить — она отражалась в ее глазах и походке, и я немало удивился, что посетители ресторана не воззрились на нее с ужасом.
Она не из тех, кому можно довериться. Впрочем, любому другому члену нашей банды отчаянных головорезов тоже нельзя доверяться. Мне подумалось, что было бы очень полезно лично поговорить с Маком. Тогда бы я точно знал, каков мой статус. Сейчас Тина вряд ли обманывала меня, но я знал: в случае необходимости она солжет, не моргнув глазом, и без малейших угрызений совести бросит меня на полпути. На ее месте я поступил бы точно так же. В годы войны, когда требовала обстановка, я совершал аналогичные поступки. Совесть никогда не мучила меня.
Она села напротив меня и, скорчив гримаску, заткнула пальцами уши.
— Надо запретить подобное издевательство над невинными людьми, — сказала она, имея в виду пронзительные вопли, издаваемые музыкальным автоматом.
Я ухмыльнулся:
— Что ты знаешь о невинных людях? — На ее лице появилось отсутствующее выражение, и я спросил: — Удалось связаться с Маком?
— Да, — ответила она. — Он крайне недоволен тем, что за нами следят. А выбор маршрута, о котором ты успел наболтать, назвал редким кретинизмом.
— Кретинизмом? — переспросил я. — В следующий раз пусть заранее пришлет мне маршрут, который наметил сам.
Она пожала плечами:
— Что сделано, то сделано. В Санта-Фе примут дополнительные меры безопасности. Амоса Даррелла будут охранять день и ночь, пока не вычислят замену Херреры. Вернее, пока не вычислят и не ликвидируют. А в данной ситуации, Мак согласен, твой план оптимальный. Нам следует продолжать путешествие и вести себя беззаботно. И стараться установить, кто за нами следит. Наступит момент, и их арестуют.
— Выходит, нам отведена роль приманки.
— Вот именно, любовь моя. Что же касается тебя, он интересуется, не намерен ли ты вернуться к нам на постоянной основе. Если да, он полностью введет тебя в курс того, что тебе необходимо знать. И произойдет это весьма скоро. Если такого желания у тебя нет, тогда чем меньше тебе известно, тем лучше.
— Понятно.
Она наблюдала за мной.
— Сначала ты должен решить для себя сам. Его требование вполне законно, ты ведь не станешь отрицать. Мак говорит, для тебя у него всегда найдется место. Понятно, тебе придется освежить многое из того, что ты несомненно успел забыть. Поэтому первое время ты не сможешь претендовать на главную роль, руководящую должность, как было в конце войны. Многие из нас работали без перерыва все годы существования организации. Поэтому не считай себя обиженным, если я раскрою не все аспекты теперешней операции. Зачем вводить тебя в курс дела, если завтра ты решишь вернуться к жизни безвредной букашки?
Я сказал:
— Конечно, но в определенной степени это зависит и от того, пожелает ли принять меня обратно моя прежняя жизнь.
Тина улыбнулась:
— Пожелает, милый, если ты вернешься смиренным и раскаявшимся. В конце концов, ситуация отнюдь не уникальная — любовь военного лихолетья, внезапно вспыхнувшая вновь спустя многие годы. Твоя жена поймет и втайне будет еще больше ценить тебя, зная, что ты понравился и другой женщине. Конечно, вслух она этого никогда не признает. В общем, тебя не выгонят, если, вернувшись, ты будешь униженно молить о прощении. Так что решение за тобой.
Я отрицательно мотнул головой;
— Не только за мной.
— Что ты имеешь в виду?
— Кое-кто настроен к нам не слишком дружелюбно. Ты о них забыла? За смерть надо платить, и, если мне не изменяет память, расчет с долгами был одним из наших главных принципов. Они играют по тем же правилам. Помни, Тина, сейчас мы просто приманка, и, если что-нибудь случится, найти нам замену не составит труда. Поэтому не переживай за мое будущее. Я не уверен, что оно у меня есть.
XVIII
Сан-Антонио оказался для меня приятным сюрпризом. Хорошо представляя пропитанное смогом, расползшееся по земле чудовище под названием Лос-Анджелес, которое сотворили на красивом океанском берегу цивилизованные жители Калифорнии, я не ожидал, что неотесанные техасцы смогут создать что-то достойное в засушливом, пустынном уголке своего родного штата.
Но вот мы в Сан-Антонио и медленно едем по очаровательным старинным кривым улочкам, по обеим сторонам которых стоят живописные средневековые дома.
Через город, включая и его оживленный деловой центр, протекает симпатичная речушка. Мы катаемся по городу — мне необходимо вжиться в новую обстановку, я выступаю в роли писателя, собирающего материал для очередного произведения. Через некоторое время мы находим отель, в котором забронировали номер.
Швейцар в форме с золотыми эполетами и галунами и глазом не моргнул при виде моего допотопного грузовичка с брезентовым верхом и громоздкими канистрами воды и бензина. Это одно из преимуществ путешествия к западу от Миссисипи — вы можете ехать на чем угодно, вам никогда не предложат войти в гостиницу через служебный вход.
Устроившись в номере и приведя себя в порядок, мы отправились прогуляться по городу. Я повесил на шею фотоаппарат, намереваясь сделать несколько снимков, однако потратил все время, помогая Тине выбрать дорожный костюм — брюки и блузку, а также вечернее платье, которое бросило бы к ее ногам все мужское население Сан-Антонио. Считается, что ходить с женщиной по магазинам для мужчин хуже каторги, но я не вижу оснований для подобных категорических утверждений. Когда привлекательная женщина, с которой вы спали и намерены спать дальше, интересуется вашим мнением относительно соответствия ее фигуры различным выставленным на продажу предметам туалета, у вас возникает приятная гордость. И действительно, почему ваше мнение не должно учитываться при выборе ее нарядов?
Возвращаясь в отель на такси, мы долго не произносили ни слова. Закутавшись в норковую накидку, Тина придвинулась ко мне:
— Эрик…
— Да?
— После войны я ждала тебя. Почему ты не пришел?
Я ответил не сразу:
— Я мог бы сказать, что был ранен и лежал в госпитале, но это была бы неправда.
— Да, — сказала она, — ты встретил девушку. Она была красива, нежна и невинна. И она никогда не видела трупа, разве что на стерильно чистой больничной койке.