Слезы бессильной ярости покатились по щекам. Значит, им этого мало. Мало того, что Витя умирает, а она даже не знает, сколько времени есть, чтобы его спасти. Того, во что превратился этот город и его жители. Нет, им еще надо всех заклеймить, как скот!
– Лен, у тебя тоже такая татуировка на руке? – хриплым со сна голосом спросил Витька. – У папы есть! Прикольно, да? И она в темноте светится!
Она обернулась, торопливо смахнув слезы. Витька – такой маленький – сидел на диване, кутаясь в одеяло. Под глазами залегли темные круги.
– Ты как? – спросила она нерешительно. – Тебе больно?
– Не-а. Лен, а я сон видел. Про серых. Будто бы их там, на той планете, очень-очень обижали, и они прилетели к нам за помощью.
– Да пошли они, – огрызнулась Лена. – Чудная у них манера просить о помощи, тебе не кажется?
Витька зябко поежился. Точно. Надо дверь закрыть.
Лена выглянула в коридор и чуть не рассмеялась: похоже, за ночь тут перебывал весь город. У двери стоял ее рюкзак. На боковом кармане темнело плохо замытое бурое пятно. Она заглянула внутрь – все вещи, пусть и скомканные, были на месте, даже ворох сотенных купюр.
– О, рюкзак вернулся? – Егор подошел так незаметно, что Лена вздрогнула. – Ну вот. А ты переживала.
– Ага, – рассеянно откликнулась она. Что-то здесь было не так, – хотя, черт возьми, все было не так!
– Тогда собирайся, и пойдем, пока не жарко.
5
Сколько раз Лена ходила по этим улицам за полгода жизни в Артемьевске? Со стороны могло, наверное, показаться, что ничего не изменилось. Все те же чахлые палисадники, кирпичные параллелепипеды хрущовок, та же пыль, жара и суховей. Разве что людей на улице нет – ну так и неудивительно, что им тут делать в такое пекло?
Дьявол, как всегда, прятался в деталях. Кровавое пятно на асфальте, цепочка темных капель, тянущаяся к подъезду. Запах гари. Осколки стекол, впивающиеся в подошвы кед.
– Пить хочу, – захныкал Витька.
На нем был старый свитер сестры, чтобы прохожие не заметили пятна. Так-то зараженных старались избегать, но, если верить рассказам тети Оли, не гнушались порой и забить до смерти – так ведь спокойнее…
Тишину прорезал крик. На той стороне улицы осколки стекла брызнули в пожухлую траву, что-то гулко шлепнулось об асфальт. Наверху, в квартире, кто-то истошно завизжал.
– Не смотри, – Лена притянула к себе Витьку.
Егор вдруг резко остановился. Обернулся, приложил палец к губам.
– Серые! – выдохнул Витька.
Они стояли у дороги в тени старого платана и жадно, неотрывно смотрели на неподвижное тело. Их было двое. Невысокие, сутулые, с серой пористой кожей, водянистыми бесцветными глазами без век и ресниц.
Ничего, похожего на оружие, у пришельцев не было. Да что там оружие – Лена даже не смогла бы сказать, есть ли на них одежда, или эти ороговевшие запыленные чешуйки – их кожа.
До них было пять шагов, не больше.
– Они нам нужны, – прошептал Егор одними губами. Наклонился, подобрал отколовшийся кусок бордюра, взвесил в ладони. Лена кивнула. Высвободила пальцы из Витькиной ладошки, осторожно, не сводя глаз с замерших серых, вытащила из джинсов ремень, свернула петлей.
Они подошли к пришельцам – так близко, что можно было разглядеть трещинки на сизой коже. Переглянулись.
Камень опустился на лысую голову серого – и тот беззвучно осел на асфальт. Лена набросила ремень на шею второго и дернула свободный конец на себя, затягивая петлю. Инопланетянин вскинул было тонкие руки, но захрипел от боли и замер, опустив голову.
Что, так просто?
Отец отшвырнул камень, измазанный в чем-то белесом. Неожиданно ловким движением подхватил обмякшего серого с земли и перебросил, как овцу, через плечо.
– Идем, – обернулся он ко второму. А тот и не пытался убежать. Покорно побрел за Леной, как собачка на поводке.
В подсобке гастронома было душно и тесно. И воняло. Не так, конечно, как в торговом зале, где все, что не успели вынести, догнивало в бесполезных холодильниках – но все же.
Серый, привязанный к стулу, равнодушно смотрел на них. Его товарищ валялся в углу на груде тряпья и полиэтилена. По-хорошему, надо было бы связать обоих, но от каждого прикосновения к ноздреватой коже к горлу Лены подкатывала тошнота.
Егор поднес к лицу серого карточку. Ткнул пальцем в картинку.
– Нам нужно это. Лекарство. Ясно?
Молчание. Ну а чего ждать от этих тварей? Что он сейчас возьмет и заговорит по-русски?
– Лекарство. Médecine. Cure, – повторил Егор. – Ты должен пойти и принести нам его. Чтобы с твоим другом не случилось ничего плохого.
Серый посмотрел на товарища. Полупрозрачные веки на секунду заволокли глаза.
– Ты ведь меня понимаешь, – отец разминал кулаки. – Раз у тебя хватило мозгов, чтобы долететь сюда, то должно хватить и на это. Ты приносишь нам лекарство. Или я его убью.
Егор пнул сероватое тельце. Вроде и несильно – но пришелец зашевелился и тоненько, по-щенячьи, заскулил.
– Так понятнее?
Серый помотал головой. Чуть сощурился.
– О как, – Егор облизнул губы. – Ладно…
Удар. Еще удар. Серый выл, но даже не пытался защититься.
– Лекарство, – отец отбросил со лба прилипшие волосы. – Или мне продолжать?
Ремень лопнул. Пряжка сверкнула в воздухе и ударила Егора по лицу.
Освободившийся серый вскочил на ноги. Замер, чуть покачиваясь.
– Ну что, ублюдок? – заорал отец, держась за рассеченную щеку. – Что? Ну, ударь меня, раз такой смелый!
Кулак с чавканьем воткнулся в серую кожу. В горле пришельца что-то заклекотало, голова откинулась назад.
– Пап, не надо! – крикнул Витька. – Он же не может ответить! Не бей его!
Серый выл – тоненько, на одной ноте. Разорванная кожа сочилась белесой слизью.
Егор улыбнулся – широко и радостно. И наотмашь ударил дрожащего пришельца.
Второй вскочил и, нелепо наклонив голову, бросился наперерез отцу. Замер, будто наткнувшись на невидимую стену, и забился в судорогах. Длинные пальцы скребли по полу, оставляя мутные разводы.
– А, так вы у нас хорошие мальчики, и вам нельзя драться?
Лена не выдержала. Схватила за руку плачущего Витьку и поволокла его в зал, туда, где гнилое мясо и полчища мух, но все равно легче дышать, чем в подсобке. Посадила Витьку на колени, зажала ему ладонями уши.
Серый что-то кричал. Кажется, по-русски.
Отец смеялся.
Потом стало тихо.
Егор вышел, на ходу прикуривая сигарету. Уселся на пол рядом с Леной. Втянул едкий дым. Руки по локоть были в белой слизи.
– Зачем? – прошептала Лена.
– А они нас жалеют? – спокойно спросил Егор. – Мы для них – забавные зверушки, вроде того. А зверушки кусаются.
– Они же даже сдачи дать не могли! – яростно всхлипнул Витька. – Это – подло!
Отец повернулся к нему. Лена словно в первый раз увидела, какие у него глаза – холодные, льдистые.
– Это – жизнь, – грязный палец стряхнул пепел. – Идем… пацифисты.
6
Эта квартира была похожа на предыдущую. Скорее всего, там были обои другого цвета, может быть – больше комнат, но разве это было важно?
Она была такой же пустой. Брошенной. Неживой.
Как и все в этом несчастном городке.
Витька уснул не сразу. Даже во сне он продолжал всхлипывать.
Лена сидела в кресле и бездумно нажимала кнопки на пульте от телевизора. Экран оставался черным. Но так было спокойнее.
Цифра «6» – полустершаяся, почти незаметная в темноте. Напротив – единица, криво подрисованная замазкой.
Лене было шесть лет, когда родители развелись. Витьке – год.
RW. Кнопка обратной перемотки.
– Ма-ам, папа скоро придет?
– Не знаю. Иди спать.
Вот ведь странная. Когда он дома, она плачет. Когда его нет – плачет еще больше.
Заскрежетал ключ в замке. Мама побледнела.
– Елена, быстро в кровать!
FW. Несколько месяцев вперед.
…Лена сидела, завернувшись в одеяло, и слушала, как ругаются за стенкой родители. Точнее, ругалась мама – папа был в отличном настроении.
– Светик, мне ведь тоже нужно отдыхать. Ну, съездил я на дачу, такой вот я злодей. Что ты опять напридумывала? Я люблю ребят. И тебя.
– Любишь? – закричала мама – так, что захныкал проснувшийся Витька. – Любишь? Они опять придут и будут спрашивать, где ты был. И что я им скажу?
Лена знала, о ком это она. О хмурых дядьках в милицейской форме, которые заходили на прошлой неделе. Они долго беседовали с мамой, и мама улыбалась им, и голос у нее был какой-то ненастоящий. Потом один из милиционеров отвел Лену в сторонку и спросил, был ли папа дома на выходных. Конечно, Лена ответила, как надо было – мама ведь научила ее, что нужно говорить.
Утром он ушел на работу, а мама снова плакала – над газетой с фотографией девушки на первой полосе. В кухне пахло валерьянкой.
Через неделю они переехали в другой город. Втроем.
Еще раз FW. Нажать – и держать, чтобы разошлась свежая царапина на пальце, чтобы вернуться в настоящее, а еще лучше – сразу попасть в будущее, чтобы все уже закончилось, так или иначе, но только закончилось…
– Кто ты? – прошептала Лена, глядя на тонкие пальчики Витьки, вцепившиеся в жилистое запястье отца.
7
Ночью прошел дождь. Витьке стало хуже – все утро его рвало, поднялась температура. Лена гладила брата по мокрым от пота волосам и думала – а может, отец прав, и серые все заслужили?
Чуть свет Егор ушел. Вернулся с инвалидной коляской для ослабевшего Витьки – и нет, Лена не хотела знать, где и как он ее раздобыл. Во-первых, это было неважно, а во-вторых – она его боялась. Боялась Егора – не того бестолкового мямлю, который трусил даже сходить в магазин, чтобы вернуть деньги за просроченное молоко («Доча, там же будут ругаться!»), а того, другого, из-за которого плакала мама, который вчера забил серых до смерти – просто потому, что мог.