– Лен, смотри.
Витька держал в руке карточку. С фиолетовыми полями.
Улыбающийся человечек с забинтованной головой лежал в медицинской капсуле. Рядом, подняв большой палец, топтался серый в образе доктора (шапочка с красным крестом, стетоскоп на шее). На следующей картинке человечек, успевший разжиться скафандром, позировал на фоне горящего города – из воздетых к небу ладоней били лучи света. Следующий кадр – золотая статуя человечка, окруженная коленопреклоненными серыми.
– Герой. Помощь. – Глаза серого затянулись пленкой, и он затараторил, словно студент, зазубривший наизусть сложный билет, – явно цитируя кого-то. – Похоже, их цель – выявить наиболее выносливых и агрессивных представителей нашего вида. В пределах доступной чужим локации, конечно же. Такой вот, милостивые государи, социальный эксперимент. Осознанный, прошу заметить. Допрос особи номер три недвусмысленно дал понять…
– Хватит! – заорал Витька. Серый шарахнулся в сторону.
– Жаль, – серый сочувственно указал на Егора. – Тоже был герой. Жаль.
– Уроды, – Лена рывком поднялась на ноги. Мир закружился перед глазами, но очень кстати подвернулось Витькино плечо. – Идем отсюда.
Брат еле заметно помотал головой.
– Им же надо помочь, Лен. Они как мы. Слабые, – он точно выплюнул это слово. – А мне надоело. Да и должен же кто-то… Если мы не согласимся, они еще куда-нибудь полезут со своими карточками.
– Но нельзя же так! Вить, мы же люди. А они сделают из нас… черт знает, что они из нас сделают!
– Я убил папу. – Он обернулся к Лене – и ей стало не по себе от его холодного, отстраненного взгляда. – Я уже черт знает что. Хуже не будет.
– Герой – да? – спросил серый, нелепо склонив голову набок. – Или герой – нет?
– Вы улетите. Сегодня же. И забудете сюда дорогу. И никаких больше экспериментов, – тихо и четко проговорил Витька. – Ни над кем. Никогда. Ясно?
– А мы потом сможем вернуться? – спросила Лена. – Сюда, на Землю?
Инопланетянин осторожно покачал головой.
Лена горько усмехнулась.
А, собственно, куда им возвращаться? К тете Оле, которая вышвырнула их за дверь – и которая наверняка будет утверждать, что они просто не так ее поняли? К милым, приветливым, добрым (ну да, они устроили ад на земле, но ведь всего лишь на пару недель!) жителям Артемьевска?
Да пошло оно все.
– Герой – да? – с надеждой спросил серый.
Лена зажмурилась. И кивнула.
Виктор ТочиновПоводы для оптимизма
Электричество отключилось, когда Алексей Воронцов ткнул курсором в значок «почта» в окошке браузера, и больше в тот день не включалось. Конец света в самом буквальном его смысле. Электрического света.
Разумеется, Алексей не мог о таком помыслить, да и никто в здравом уме не помыслил бы: в больших городах свет надолго не гаснет, если аварийщики возятся час – это уже ЧП и повод для потока жалоб во все инстанции.
И Алексей отнесся к происшествию как к мелкой бытовой неурядице, даже не слишком досадной – у него стоял на стационарном компе автономный блок питания, придуманный как раз для таких случаев, и результаты утренней работы пропасть не могли и не пропали: компьютер продолжал работать от аккумулятора, емкости хватало минут на двадцать, можно неторопливо сохранить все, что надо сохранить, и закрыть все программы. Алексей даже попытался было в отведенный срок прочитать непрочитанные письма, но не удалось, возможно, у провайдера тоже возникли перебои с напряжением, но скорее проблема в том, что обесточилось оборудование, установленное в их доме…
Невелика беда, никаких важных писем он не ждал.
Но стало скучно. Стало отчаянно скучно. Жизнь современного человека слишком уж зависит от электричества. Так зависит, что просто нечем убить час, или сколько там провозятся аварийщики…
Оставалась слабая надежда, что беда локальная, что теща врубила в сеть что-то мощное и выбила пробки. Наталья Сергеевна о законе Ома имела слабое представление, равно как и о счетах на оплату электричества. Зато любила, чтобы чайник закипал почти мгновенно.
На лестничной клетке освещение не горело, все защитные автоматы в щитке оказались включены. Этажом ниже звучала пара недовольных голосов, там тоже кто-то из соседей вышел к электрощиту… Все понятно: теща злостным вредительством не занималась, и обесточен весь подъезд, а может, и весь дом, или даже весь микрорайон… Оно и к лучшему, чем масштабнее авария, тем быстрее коммунальные службы на нее реагируют. Можно не дергаться и никуда не звонить, наверняка неутомимые активистки пенсионного возраста уже терзают телефоны аварийщиков, требуя незамедлительно все починить.
Алексей вернулся к себе, тоскливо посмотрел на телевизор, не менее тоскливо на музыкальный центр, взялся за айпад, досадуя, что не поставил его вчера заряжаться, как планировал – батарея едва жива… Но все-таки включил, зашел в Сеть, здесь стартовая страница загрузилась исправно. Письма смотреть расхотелось, Алексей рассеянно пробежался взглядом по колонке новостей. Ничего нового: в Карпатах стреляют, у берегов Италии затонул паром, полный иммигрантов, планета Земля входит в метеорный поток Лириды и вечером, если позволит погода, можно будет полюбоваться редким зрелищем звездопада…
Но у них с Милой на вечер другие планы. Если, конечно, у нее все сложится удачно в «Стройтресте». Можно, кстати, позвонить, проверить… Он набрал номер, но поговорить не удалось, связи не было – очевидно, Мила закруглилась быстрее, чем планировала, и уже ехала обратно в метро, ее мобильный оператор под землей работал из рук вон плохо.
Совсем заскучав, Алексей вышел из своей комнаты, отправился на кухню, решив устроить второй завтрак – благо плита у них газовая и от перебоев электричества не зависит. В новом доме будет не так… И все равно, свой дом – это свой дом. Своя крепость. А теща, если заявится, будет там гостьей с птичьими правами…
Думать так стало ошибкой. Теща не иначе как телепатически уловила вольнолюбивые мысли Алексея и тоже вышла на кухню. Где немедленно продемонстрировала, что хозяйка здесь пока она, а птичьи права, соответственно, у дорогого зятя.
Первым делом Наталья Сергеевна ультимативно потребовала от зятя вымыть посуду. Посуды в раковине и впрямь накопилось изрядно, и вчерашняя, от ужина, и сегодняшняя, от завтрака, – Мила ушла рано, торопилась и отложила эту обязанность до возвращения.
Алексей вздохнул и стал натягивать латексные перчатки. У него была аллергия на моющие средства, но теще напоминать о том смысла нет, проверено. Для нее это пустая отговорка.
Однако судьба выступила на его стороне – горячая вода из крана не потекла. Холодная шла, но напор ее был вдвое слабее обычного.
Теща смотрела крайне подозрительно, явно подозревая Алексея в какой-то хитрой каверзе. На настаивать на мытье холодной водой не стала. Сам он не обратил внимания на совпадение, на одновременное исчезновение и света, и горячей воды, и не встревожился.
Время тревожиться наступило позже, когда на улице взвыли сирены.
Это был динозавр. Последний в своем роду, переживший всех своих сородичей и невесть каким ветром занесенный сюда, в печорскую лесотундру – деревья на скудных северных почвах росли невысокие, и монстр высился над ними, как небоскреб над палаточным городком.
У динозавра имелось имя: «Дарьял». Комплекс дальнего обнаружения «Дарьял». Последним на свете действующим «Дарьялом» он стал недавно, после того как брат-близнец в азербайджанской Габале пошел на слом.
Этот казался вечным… Так, по крайней мере, казалось Бессонову, служившему здесь уже четвертый год. Строил легендарный советский Миноборонпром не жалея ни металла, ни бетона, даже не на века – на тысячелетия. Человеческая цивилизация рассыплется в прах, а «единичка» и «двойка» так и будут торчать над лесотундрой, как символ вечности, как пирамиды над египетской пустыней.
Два громадных сооружения и в самом деле напоминали усыпальницы фараонов, – и габаритами, и отчасти даже формой: наклонные, косо срезанные стены зданий на самом деле были громадными фазомодулированными антеннами, нацеленными на север: не полетят ли над полюсом, по кратчайшему расстоянию, ракеты от заокеанских супостатов.
Ракеты не летели и не летели, служба казалась все менее важной и нужной, превращалась в опостылевшую рутину…
Служба Бессонова проходила в самом центре «двойки». Если в египетских пирамидах главное, наиболее надежно укрытое помещение – погребальная камера фараона, то в «Дарьяле» это вычислительный комплекс «Эльбрус». Именно он обрабатывал сигналы от антенн и вычислял параметры и траектории заатмосферных целей.
Сделан был «Эльбрус» не во времена фараонов, но лишь немногим позже. Некоторые блоки работали не на микросхемах и даже не на транзисторах – на лампах! На вакуумных электронных лампах шестидесятых годов… Однако работали. Какой-нибудь ткацкий станок, извлеченный из фараоновой усыпальницы, тоже, наверное, заработает.
Центральный пункт управления «Эльбрусом» так и назывался: ЦПУ, и за его консолью Бессонов проводил немалую часть жизни. Это была не самая веселая ее часть, и Бессонов даже любил, когда случались неполадки и приходилось копаться в потрохах прадедушки советской электроники, выискивая, какая из ламп именно сегодня решила скончаться, – хоть какое-то разнообразие.
Но сегодня все работало исправно, тесты прошли «на ура», и капитан Бессонов заступил на пост по охране космических рубежей Отечества.
Один нештатный случай все же произошел, но напрямую он Бессонова не касался.
– «Поларис» куда-то пропал, – кивнул на экран его коллега и сослуживец, старлей Стасов. – Торчал, торчал, как бельмо на глазу, а сегодня глянул – нет его…
– На низкую орбиту пошел, – равнодушно сказал Бессонов. – Скоро сгорит в атмосфере…
Упомянутый космический аппарат Европейского космического агентства был запущен на эллиптическую геосинхронную орбиту давненько, почти пятнадцать лет назад, и срок его жизни подходил к концу. Спутник не относился к военно-космическим силам и предназначался для мирных, телекоммуникационных целей. Он просто, как справедливо выразился Стасов, торчал бельмом на глазу.