Туа-ка-Туака, услышав, что я безропотно позволил человеку обратиться ко мне как к равному, несказанно удивилась. Я знал, это равенство непременно послужит сильным аргументом в пользу того, что Саша нам отнюдь не враг и крыться от него не стоит. И не ошибся.
Она с готовностью посмотрела мне в глаза.
– Разбуди, пожалуйста, ка-ниферу, – попросил я Туа-ка-Туаку. – Не беспокойся, я ее сразу же усыплю.
Мы прошли в дом. Гутча бросила смущенный взгляд на Сашу, но, после моего ободрительного кивка, покорно села на табурет. Склонив голову, уперев локти в колени и опустив лицо в ладони, она сомкнула веки. Какое-то время ничего не происходило, но так и должно быть, симбионты быстро не пробуждаются. Зато через пару минут я видел, что Саша испытал шок, глядя во все глаза, как просыпается ка-нифера.
Сначала внизу спины взбугрился позвоночник. Потом по нему прошла волна до самой шеи. А затем симбионт поднял голову, высвобождая из пазов свои шипы. Процесс происходил снизу вверх, так как по центру ка-ниферы крепились верхней, затылочной частью. Длинная шея с мгновенно затвердевающими шипами заколыхалась над головой Туа-ка-Туаки, на морщинистой морде распахнулся продолговатый кожистый клюв и хищной краснотой вспыхнули глаза. По бокам от позвоночника замершей гутчи раскрылись широкие крылья ка-ниферы. По верхней их кромке на внутренней стороне располагались острые когти немалых размеров – серьезная угроза. То, что человек всегда считал уродливым горбом, оказалось живым существом.
Из пасти симбионта раздался скрип, и Саша отступил на шаг.
– Не бойся, – сказал я ему и тотчас заговорил с симбионтом на языке гутчей, одной рукой поглаживая шею ка-ниферы, а другой размахивая перед его глазами анкхом. Если бы я не сделал этого, он мог бы высвободиться целиком и надолго улететь. Уверен, это не входило в планы Туа-ка-Туаки.
Ка-нифера заурчала, сложив крылья; ее глаза закрылись, клюв защелкнулся, а шея стала возвращаться в исходное положение – переламываясь пополам и окуная шипы в открывающиеся пазы слияния. По линии позвоночника гутчи прошла контрольная конвульсия, и симбионт успокоился, засыпая. А через пару минут очнется Туа-ка-Туака.
Я спрятал переливающийся цветами анкх в ладонь и посмотрел на ошеломленного землянина. Еще ни один из них не видел процесса пробуждения симбионта и даже не представлял себе, как они выглядят на самом деле.
– Извини, что не по-русски. Не прими как неуважение, просто ка-нифера не понимает чужую речь.
У Саши перехватило дух.
– Вот это да! – наконец выдавил он. – Теперь я понимаю, откуда взялись слухи о маленьких ночных птеродактилях. Это же симбионты, покинувшие хозяев на время сна!
– Да, это так, – подтвердил я.
– Теперь я готов обсудить с тобой свои мысли, Па-та-Уака.
– А я готов их выслушать, Саша. Но не здесь.
Когда Туа-ка-Туака встала с табурета, я поблагодарил ее.
– Во благо справедливости, почтенный, – ответила она и спросила: – В котором часу будет сожжение? Я соберу к тому времени общину.
– В полночь. Ровно в полночь Ма-ка-Уака совершит последний шаг в Океан Вечности.
Мы шли по аллейке в молодом парке гутчей. Деревца неспешно пошевеливали щупальцами, касаясь друг друга; под ногами похрустывал крупный песок.
Перед тем как делиться мыслями, Саша засыпал меня кучей вопросов о ка-нифере. Вникнув в суть симбиоза, он остановился и триумфально сказал:
– Боюсь, Па-та-Уака, тебе некого будет наказывать. В каком-то смысле Ма-ка-Уака убил себя сам.
Я остолбенел, вопросительно глядя на землянина.
– Да, и вот мои размышления… – На секунду он смолк. – Ты превосходно владеешь нашим языком и в два счета уделал бы любого иностранца. Если бы не ужасный акцент и твоя внешность, я на сто процентов был бы уверен, что разговариваю с соотечественником.
– Чем лучше ты знаешь язык чужаков, тем глубже проникнешь в их мысли. Я владею двадцатью тремя языками Земли.
– Удивительно! За такой короткий срок? – В голосе Саши был искренний восторг. – Тогда ты наверняка знаком с пословицей: с кем поведешься, от того и наберешься.
– Да, она касается лишь плохих качеств.
– Увы. Жаль, но Туа-ка-Туака права: многие гутчи, тесно общаясь с людьми, действительно начали по мелочи врать. Возможно, скоро это станет для них обычным делом, потому что остается безнаказанным.
– Выходит, мэр все-таки сказал правду. – Я сокрушенно задрал хоботки.
– Ну вот. Тем скорее ты поверишь в то, что я скажу дальше. Расширенные зрачки, шелушение в хоботках и ускоренное иссушение мертвого гутчи – красноречивое свидетельство того, что через обонятельные органы он принимал это. – Саша достал из кармана тот самый пакетик. – Метамфетамин.
– Синтетический наркотик землян! – Я раздул хоботки и стиснул от злости зубы. Невероятно! Очень, очень нехорошо!!!
Саша продолжал:
– Мы можем только догадываться о мотивах, толкнувших его на этот шаг. Версия номер один – ностальгия. Вероятно, организм Ма-ка-Уаки, как и любого существа вашей расы, оказался слишком слаб перед этим веществом. Отсюда его раздражительность и нервозность, о которой сказала Туа-ка-Туака. Отсюда же неаккуратность в доме, на которую ты обратил внимание. Отсюда же и смерть.
– А как же страшные порезы на его руках? – наконец промолвил я, помалу выпуская хоботками воздух. – Кто вырвал ка-ниферу?
– Все легко объясняется, Па-та-Уака. – Саша резво жестикулировал, я видел, как активно он старается уверить меня в своей правоте. Теперь его энергия нашла выход. Может, он и был новичком, но, как говорят земляне, котелок у него варил что надо. – Испытав безумие, воцарившееся в голове гутчи, симбионт не выдержал, запаниковал и попытался сбежать от хозяина. Ма-ка-Уака не ожидал внезапного пробуждения ка-ниферы. Он закупорил пазы, но симбионт отчаянно сопротивлялся. Крыльями. Раны на руках гутчи – от когтей испуганного существа. Ма-ка-Уака пытался удержать ка-ниферу при себе, но она вырвалась. В буквальном смысле слова, понимаешь? В этот-то момент гутча и выстрелил импульсом. Пройдет два-три дня, и где-нибудь на улицах города обнаружат мертвого симбионта.
Я закрыл глаза и стал дышать ровно. Мне было больно слушать Сашу, потому что он, скорее всего, был прав. Его аргументы – стройны и убедительны.
– Единственное, чего я не могу понять, – сказал он в заключение, – что имел в виду Ма-ка-Уака, сообщая о своем убийстве? Ведь он умер сам от передозировки, буквально через считаные часы после ухода симбионта.
– Это тоже легко объясняется. – Я был раздосадован. – Его убил не наркотик, а тот, кто подсказал ему, что при помощи этой дряни можно временно вернуть родину. Тот, кто обманул его, сказав, что этот яд притупит одни эмоции и усилит другие. Тот, кто столкнул его в Океан Вечности. – Я раскрыл глаза, и Саша отступил от неожиданности: в них пылал огонь правосудия. – А это значит, что для меня найдется работа.
– Па-та-Уака, я хочу предостеречь тебя. Люди, которые занимаются изготовлением и распространением метамфетамина, очень опасны. Ни с теми, ни с другими так просто не справиться. Это целая организация, в которой могут состоять и сотрудники полиции. Никто не связывается с ними, потому что никому не нужны неприятности.
– Ну уж одну неприятность я им обязательно обеспечу. – Мой посох свистнул в воздухе и, ткнув тупым концом дорожку, взбил фонтанчик песка. Я поймал лезвием солнце. – Называется – жрец Океана Вечности. Если боишься – посторонись и не вмешивайся.
Но Саша не боялся.
– Нет, Па-та-Уака. Я с тобой, – сказал он без тени страха.
До позднего часа я сопровождал Сашу. Мы посетили множество странных, неухоженных мест, о существовании которых я и не подозревал. Вот каковы они – люди. Их можно легко разделить на три слоя.
Первый: абсолютно законопослушные граждане, пекущиеся о близких и о благосостоянии пошатнувшегося мира.
Второй: ни рыба ни мясо. С одной стороны, они беспокоятся о себе, стараются держаться на плаву, нестись по течению, жить по общим правилам. С другой, такие для достижения каких-то личных целей не погнушаются нарушить закон. Чаще всего по мелочи, но если будут уверены в том, что рука закона не достанет их, могут совершить и серьезный проступок. А уж если это войдет в привычку…
Тогда они опускаются в третий слой, где слово «закон» – пустой звук. Подонки живут по своим, особым правилам, идущим вразрез с общепринятыми. Людям катастрофически не хватает жрецов Океана Вечности. Совсем нехорошо.
Но сегодня я им напомнил, что такое настоящая справедливость. В каждом из мест, которые мы посещали, я оставлял отсеченные конечности землян. А иногда и головы. Истекающие кровью аборигены выглядели столь же жалко, сколь и мерзостно. Они не понимали иного языка, кроме насилия. Через столетия жажды лезвие моего посоха этим вечером напилось вволю. Больше всего доставалось несговорчивым, а особенно – агрессивным. Тех, кто проявлял благоразумие, калечить не пришлось, но на память я оставлял им метку Океана Вечности.
С последней встречи я унес сувенир, поместив его в небольшой мешок.
Саша стал бледным и угрюмым, окунувшись в размышления. Мне показалось, что я уловил ход его мыслей.
– Ты шокирован. Опасаешься, как бы мои действия не сказались на тебе? Месть торговцев наркотиком? Служебная опала? Не стоило ли сначала отчитаться перед начальством?
– У нас не принято прибегать к таким радикальным мерам, – сухо отозвался Саша. – Не слишком ли это… круто?
– Это не круто, Саша. Это справедливо. Тебе их жалко? Никто не заслуживает Вечности так, как ее распространители.
– Хочешь добраться до вершины этой пирамиды?
– Как получится. Повторю еще раз: я тебя не держу, можешь хоть сейчас отправляться на доклад к мэру. Он хорошо информирован о жрецах и даже не помыслит меня останавливать. А я закончу все один.
– Нет, – твердо махнул головой Саша, приняв окончательное решение. – Я не отказываюсь от сказанного. Буду с тобой до конца.