Наконец, третье, самое важное и сильное средство облегчить участь усопших, – это совершение Бескровной Жертвы. Здесь частицы, взимаемые за упокой усопшего, погружаются в спасительную Кровь Христову: и Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха (1 Ин. 1, 7). Здесь, пред престолом милосердия Божьего, в присутствии и при содействии Архангелов и Ангелов, Херувимов и Серафимов, служитель алтаря, облеченный силой свыше, просит милости Божией тем, за упокой кого приносится Бескровная Жертва. Здесь Сам Господь Иисус Христос ходатайствует пред Своим Отцом о прощении грехов усопшему. Что же может быть выше и могущественнее этого?! Вот почему с особенной силой говорят об этом святые отцы и учители Церкви.
Второе важное средство помощи усопшему – это милостыня за упокой его души, различные пожертвования для Божиих храмов.
«Если бы какой царь послал досадивших ему в ссылку, – говорит святой Кирилл Иерусалимский, – а их ближние потом, сплетя венец, принесли его царю за терпящих наказание, то разве не сделал бы он им облегчение наказания? Таким образом, и мы за усопших, если они и грешники, принося Богу молитвы, не венец сплетаем, но Христа, закланного за наши согрешения, приносим, умилостивляя за них и за нас человеколюбца Бога. Величайшая будет польза душам тех, о ком возносится молитва в то время, когда происходит Святая и Страшная Жертва («Поучения тайноводственные». V. С. 463). «Не напрасно узаконено апостолами, – говорит святой Иоанн Златоуст, – творить перед Страшными Тайнами поминовение об усопших: они знали, что великая бывает от этого польза для усопших, великое благодеяние. Когда весь народ и священный собор стоят с простертыми к небу руками и когда предлежит Страшная Жертва, то как не умилостивим мы Бога? Но это о тех только, которые в вере умерли».
Третье, самое важное и сильное средство облегчить участь усопших, – это совершение Бескровной Жертвы.
И не только мы, живущие, но и все умершие для Господа живы: Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы (Лк. 20, 38).
Но есть такие грехи, которые не прощаются. Вот что говорит Сам Спаситель: если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем (Мф. 12, 32). Как здесь отпускаются нам грехи, понятно – это горячая молитва, соединенная с верой, глубокое раскаяние, добрые дела, некоторые таинства, и преимущественно таинство покаяния. Но как прощаются грехи там, за гробом? Там нет таинств, которыми здесь очищается и освящается наша душа, там нет места ни покаянию, ни нашим подвигам, потому что здесь сеяние, а там жатва, и если при этом для умерших возможно отпущение грехов, то как же оно возможно, если не по молитвам Церкви? Другого способа и представить нельзя! И мы уже видели прежде, что Иуда Маккавей приносил жертву за умерших воинов, и приносил с той целью, чтобы они очистились от греха (2 Мак. 12, 39–45). Но сомневающиеся могут спросить: что же тогда означает евангельская притча о богатом и Лазаре? Там праведный Авраам прямо и решительно сказал грешному богачу: между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят (Лк. 16, 26). Не следует ли отсюда вывод, что напрасны наши молитвы за усопших, если для грешника невозможен переход из ада в рай? Нет, это не так, и вот почему. Во-первых, мы знаем, что Сам Спаситель после Своей смерти спускался душой в ад как Бог, чтобы там возвестить победу над грехом и смертью и вывести оттуда ветхозаветных праведников и других, умерших с верой в Него. И поэтому, если уже был переход из ада в рай, он, без сомнения, возможен, и особенно стал возможен после того, как Господь Своей смертью и Воскресением разрушил твердыни ада и вывел оттуда многих. А невозможен он будет только после всеобщего воскресения и Страшного Суда Христова. И кто услышал от Авраама решительный отказ в переходе из ада в рай? Великий грешник, может быть, такой грешник, которому никакая молитва не в состоянии помочь, как не могут помочь и наши молитвы, например, самоубийцам, упорным, нераскаянным еретикам! Если на Небе обителей много (Ин. 14, 2), соответственно нравственному состоянию праведников, то, без сомнения, и в аду также есть различные обители, хранилища душ, тоже в соответствии от нравственного состояния грешников. В одних из этих мрачных обителей люди страдают в пламени без всякой надежды на лучшее будущее, как страдают в наших тюрьмах такие преступники, для которых по закону уже невозможно помилование, которым назначена смертная казнь. Но в других обитают люди, хоть и грешные, но умершие с верой и покаянием, как и ветхозаветные праведники. И вот для таких-то людей переход из ада в рай, без сомнения, возможен, но, конечно, не за их подвиги в загробной жизни, так как это невозможно, а только в силу заслуг Христа Спасителя и в силу права, дарованного Им Церкви, – права отпускать людям грехи.
Вспомним, кто в евангельской притче просит об улучшении жалкой участи бедного богача. Из нее не видно, чтобы за него молились живые, с которыми он некогда веселился и пировал. Таким людям, видимо, не по сердцу тихая молитва. Шумное, буйное веселье – вот чего жаждет их сердце! Нет, не они, а он сам молился за себя, сам за себя ходатайствовал. А мы так и веруем, что там, за гробом, могут улучшить участь нашего близкого не его собственные там заслуги, не его молитвы, а наши молитвы и милостыня. Это объясняет, почему тот богач не получил просимого. Значит, эта притча не может служить опровержением православного учения о молитве за умерших, – что невозможно было для богача, то возможно для других!
Но что же значат слова апостола о том, что Бог воздаст каждому по делам его (Рим. 2, б) и что на суде Христовом каждый получит соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое (2 Кор. 5, 10)? Не значат ли они то, что в загробной жизни каждый должен получить себе награду единственно по личным заслугам, какие у кого есть на земле, а отнюдь не по молитвам Церкви? Ответ на этот вопрос нетруден. Никто не станет спорить, что собственные подвиги в земной жизни для каждого имеют значение в жизни загробной, но никто не вправе утверждать и того, будто личные земные подвиги служат единственным средством для получения небесных венцов. Иначе что же будут значить заслуги Христа Спасителя, что – ходатайства святых и молитвы Церкви, как о живых, так и о умерших? Нет, если мы молимся об усопшем, то молимся потому, что Церковь не только разрешает, но и повелевает нам за него молиться как за доброго, верного ее сына, и вот это и составляет уже его заслугу перед Церковью! Молимся потому, что он заслужил нашу любовь, которая, собственно, и движет нашим сердцем, когда мы молимся за него, и вот это-то и составляет его заслугу перед нами! Значит, и молитва Церкви за усопшего, и молитва за него каждого верующего – все это его собственные заслуги, которые и дают ему право ожидать улучшения своей участи от наших молитв. Вот как нужно понимать приведенные выше слова апостола, иначе как объяснить, например, то, что Спаситель во время Своей земной жизни делал добро одним не только по их собственным заслугам или молитвам, а также и по мере веры и молитвы других? Вот слуга сотника заболел, и он не просит себе исцеления у Спасителя, а за него просит об этом его господин, и просит, без сомнения, потому, что слуга умел заслужить его любовь своей жизнью. И что же? Милосердный Господь, принимая как добрую жизнь слуги сотника, так и горячую веру и молитву его господина, исполняет желание сотника – и слуга выздоравливает. Подобным образом Господь внемлет и нашим молитвам об усопших, хоть они там и не могут за себя молиться, и по мере нашей веры и молитвы исполняет наше прошение: Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13, 8).
Некоторые могут усомниться: вы молитесь об усопших, но кто знает, быть может, один из них уже в раю, и потому не нуждается в ваших молитвах, а другой находится в такой обители ада, где уже не поможет ему никакая молитва? Итак, не напрасны ли ваши молитвы, когда вы не знаете об их действенности и успехе? Что можно на это сказать? А вот что: молись о каждом усопшем, кто бы он ни был, праведный или грешный. Молись, если только Церковь не запрещает тебе о нем молиться; молись, хоть бы ты ничего не знал об успехе и действенности твоей молитвы; молись потому, что это святая заповедь Матери твоей Церкви, это священная, насущная потребность твоего собственного сердца… Если усопший, о котором ты молишься, уже в раю и потому не нуждается в твоей молитве, что за беда? Твоя молитва, конечно, там не повредит ему, напротив, она порадует его и подвигнет его самого ходатайствовать за тебя перед Престолом милосердия Божьего. Если же усопший, о котором ты молишься, находится в такой обители ада, где уже невозможно улучшение его участи, то какой вред может ему причинить молитва? Она не может ему повредить, а между тем он там ее слышит и чувствует. И, может быть, мысль, что есть еще существа, помнящие его, что не всеми еще он оставлен, эта мысль для него в его безотрадном положении то же самое, что для евангельского богача – капля воды, которой он просил себе, мучаясь в пламени. Твою молитву слышит и Сам Бог, и если по этой молитве Он не облегчит тяжкой участи твоего усопшего, то, по крайней мере, наградит тебя самого, наградит непременно! Он видит, Он знает, что в молитве твоим сердцем и устами движет единственно твоя любовь к ближнему, и какая любовь! Не земная, можно сказать, к которой в той или иной мере примешивается какая-нибудь корысть, а чисто христианская, бескорыстная любовь к ближнему, потому что кто же от усопшего станет ожидать себе корысти? А такая высокая любовь разве не заслужит тебе награды от Того, Кто Сам есть любовь (1 Ин. 4, 8)? Конечно, заслужит!
Мы рассмотрели главные вопросы и сомнения, которые или сами собой возникают в душе при мысли о молитве за усопших, или высказываются маловерами. Здесь уместно представить несколько таких примеров, из которых было бы видно, что и сами умершие свидетельствовали иногда живым, как полезны для них молитвы верующих. Вот что рассказывает, например, святой Григорий Двоеслов: «Один пресвитер, имевший обыкновение мыться в теплицах, однажды нашел там незнакомого мужа, который стал ему прислуживать. Так как потом это повторялось несколько раз, то пресвитер, чтобы поблагодарить этого незнакомца за его усердие в теплицах, принес туда две просфоры и предложил ему, но вот что услышал в ответ: «Отче, это святой хлеб! Для чего ты даешь мне его? Я есть не могу! Я, которого ты видишь, был некогда господином этого места, но за мои грехи здесь осужден. Если желаешь сделать для меня что-нибудь, то принеси вместо меня хлеб Всемогущему Богу, помолись о прощении моих грехов и знай, что ты услышан, когда, придя мыться, не найдешь меня больше здесь!» Сказав это, он стал невидим. Пресвитер в течение целой недели приносил Богу каждый день за упокой его души Бескровную Жертву. Придя после того в теплицы, он больше не нашел там незнакомца.