Он повел рукой, показывая на импровизированный комплекс оборудования.
— …Шесть недель, которые вряд ли можно назвать приятными. Я просто скован по рукам и ногам. Особенно сейчас недостает синтаксических когитаторов. И мониторов вокализации. Я проделал серьезную, очень серьезную работу, но Трон святый! Чего бы я сейчас только ни отдал за нормального инженерного или вокс-сервитора… или… или за аугментический приемник. И имплантаты! Мозговые имплантаты! Себе-то я их никогда не вставлял.
— Если это сигнал связи, — поинтересовался Дневной Свет, — он несет угрожающее послание?
Лаврентий кивнул и затряс головой, когда вновь раздался рев.
— Да, определенно. Определенно. Но все равно не помешало бы выяснить, что именно нам хотят сказать.
— Стало быть, вы подтверждаете, что тот, кто отправил сигнал, питает к нам враждебность?
— Мне незачем подтверждать! — воскликнул Лаврентий. — Взгляните на крыс!
— Крыс? — переспросил Дневной Свет.
— Нет, не на крыс в прямом смысле. На хромов. Вот о ком я. О хромах. Они похожи на крыс. Наблюдая за привычками и поведением животных, можно многое узнать. Крысы. Резня, помнишь, когда я впервые назвал их крысами? Помнишь?
— Помню, магос, — кивнул Курланд.
— В первый раз я произнес это в шутку, — продолжал Лаврентий. — Сказал, что их поведение напоминает мне повадки крыс. Знаете, таких внезапно взбесившихся крыс, вторгшихся на новые для себя территории с чрезмерной, нехарактерной для их вида агрессивностью. Это может быть очень страшно. И очень опасно. Они никогда не представляли опасности. Годами жили под досками пола и в стенах и никого не трогали. И вот в одночасье они становятся угрозой. Изменяются!
— Почему? — спросил Дневной Свет.
— Потому, что им самим угрожают. Некий более серьезный естественный враг. Кто-то, кого они боятся. Да, боятся настолько, что готовы атаковать тех, кого прежде не трогали. В нашем случае — Империум. И космических десантников! Боже, хромы ведь просто животные. Обычные паразиты! Крысы! Понимаете, крысы! Мы столкнулись с ними лишь по той причине, что они бегут в наше пространство от чего-то, с чем вовсе не мечтают находиться рядом. Они панически бегут, пытаясь спасти свои жизни, и в отчаянии готовы бросить вызов даже нам.
Ученый обвел собеседников взглядом.
— Это ведь многое объясняет, верно? — спросил явно довольный собой магос.
Он ухмылялся. Дневной Свет обратил внимание, что биолог лишился нескольких зубов, и эта щербатая улыбка заставляла Лаврентия походить скорее на восторженного ребенка, нежели на умудренного опытом эксперта.
— Но если они просто животные, то как же они путешествуют между мирами? — поинтересовался Дневной Свет. — Как им удалось покорить звезды и безвоздушное пространство?
Лаврентий захлопал в ладоши и тихонько захихикал.
— Они этого и не делали! Понимаешь? И с этим вопросом связан ответ на другую загадку! Как хромы переправляются с одного мира на другой? Как они кочуют? Как можно объяснить их великое переселение? Никак! Они этого не умеют! Они просто животные! И все же они здесь! Они передвигаются по туннелям!
— Т… туннелям? — удивился Дневной Свет.
— Именно. По туннелям. Впрочем, может, и стоит подобрать другой термин. Я пока еще не привел собранные сведения в пригодную для презентации форму. Так что временно остановимся на туннелях. И созданы они тем, кому принадлежит этот голос.
Магос посмотрел на Резню, затем на Дневного Света и снова на Резню.
— И кем бы этот кто-то ни был, — Лаврентий произнес это шепотом, будто их могли подслушивать, — он стоит на крайне высокой ступени технологического развития. Умеет манипулировать на фундаментальном уровне и гравитацией, и другими основными силами Вселенной. Как видим, ему по плечу передвигать на межзвездные дистанции целые планеты. И делается это путем построения туннелей… пока будем использовать этот термин… Конечно, это не в прямом смысле туннели, но они проложены через ассоциированные пласты некоего подпространства. Возможно, это гравитационный слой или даже телепортационный вектор. С уверенностью утверждать не могу, так что временно остановимся на термине «подпространственный туннель». Теперь вернемся к хромам. Мы ведь уже обсуждали, они похожи на паразитов? Вредителей? Они обитают в том самом подпространстве. Словно крысы, поселившиеся в канализационных трубах или на чердаке. Да, тот слой — нечто вроде невидимого для нас чердака Вселенной. Или космической канализации. И вот владелец голоса решил заглянуть на этот чердак… мир подпространства… Вы еще не потеряли нить моих рас-суждений? Так вот, он заглянул туда и решил выгнать вредителей.
— Итак, хромы распространяются не сами, — резюмировал Дневной Свет, — а путешествуют по проходам, созданным… неизвестной нам ксеноформой.
— В точности так! — воскликнул Лаврентий. — Можно записать твои слова? Так же, как крысы, бегущие с горящего чердака, хромы пытаются спастись от «пожара» и атакуют все, что оказывается у них на пути. Ну, или как крысы, жившие в канализации, где вдруг завелись некие огромные ящерицы… и эти ящерицы пытаются съесть крыс, те пугаются, начинают убегать от огромных ящериц и…
— Я все понял, — сказал Дневной Свет. — Успокойтесь, магос. — Он посмотрел на Резню. — Капитан, нам надо как можно скорее выяснить, что происходит.
Курланд кивнул.
— Когда он прибудет, у нас возникнут серьезные проблемы, — произнес Лаврентий значительно тише, чем прежде. — Мы в страшной опасности. Пусть хромы и всего лишь неразумные животные, но они живучи, выносливы и невероятно многочисленны. Их общая популяция, если суммировать все гнезда и семьи, исчисляется миллионами… и все же им пришлось бежать многие парсеки по подвалам и дымоходам пространства. — Он помедлил. — Точно крысам.
Дневной Свет задумался.
— Значит, — внезапно спросил он магоса биологис, — вам нужен сервитор? А как насчет техноадепта? Он подойдет?
Глава 26
— Но ведь его основной разъем выдран! — возмутился Лаврентий.
— Пострадал во время крушения, — спокойно объяснил майор Ниман, открыв забрало скафандра, чтобы его могли слышать. Командир гвардейцев определенно не доверял чумазому, нечесаному магосу биологис и с опаской воспринимал его нервозную, дерганую манеру поведения. — Он ранен. И хватит уже его лапать.
— Успокойтесь, майор, — сказал Дневной Свет. — Магос, не могли бы вы повежливее обращаться с адептом? Он серьезно пострадал и пребывает далеко не в лучшей форме.
— Да, да, конечно, — отозвался Лаврентий.
Ниман и еще два асмодейца привели техноадепта в пристанище магоса биологис и помогли бедняге усесться на лавку, сделанную из ящиков из-под патронов, возле рабочего стола Лаврентия.
Всем людям были выданы пайки из припасов форта, также они получили и очищенную воду. Но капитан Алгерин сомневался, что они протянут долго. Исходя из его опыта, простой человек ломался под воздействием условий Ардамантуа в течение четырех-пяти дней. Кроме того, командир импровизированной крепости довольно прохладно относился к заинтересованности, которую проявлял Дневной Свет в отношении теорий магоса биологис. С точки зрения Алгерина, Лаврентий был всего лишь наполовину спятившим чудаком, у которого и с самого начала-то было не все в порядке с головой.
— Просто чудо, что он вообще еще жив, — заявил Алгерин, и Дневному Свету осталось лишь гадать, удивляется ли командир тому, что ученый пережил прочих простых смертных, или тому, что до сих пор не заставил магоса замолчать.
Перекусив и утолив жажду, техноадепт немного успокоился. К тому же теперь они находились под землей, где рев был слышен чуть слабее. И все-таки взгляд раненого по-прежнему слепо блуждал по стенам, а движения оставались дергаными. Внезапное любопытство и маниакальное возбуждение щербатого магоса заставили его вновь испугаться и встревожиться.
Лаврентий зашептал нечто убаюкивающее и приступил к изучению поврежденного основного разъема на задней поверхности шеи техноадепта. Когда пальцы ученого коснулись краев покрытой запекшейся кровью раны, тот вздрогнул. Лаврентий же раздосадованно цокнул языком и продолжил осмотр.
— Вторичные разъемы, — с некоторым облегчением произнес магос. — В грудине и под мышками. И еще один в позвоночнике. Не такие качественные и быстрые, как основной, но сойдет и это. В текущих условиях на лучшее рассчитывать не приходится. — Он оглянулся на Дневного Света и прошептал: — Но, сэр, парень выглядит неважно. Его аж шатает.
— Он ранен, — напомнил Имперский Кулак. — Пострадал во время крушения. И возможности его ограничены. Сейчас он ослаблен и туго соображает.
— Крушение. Верно. Да, припоминаю, — произнес Лаврентий. — Что ж, сейчас выбора нет.
Ученый склонился над грязными латунными циферблатами и рычажками своих машин. Осциллографы замерцали и запульсировали, а на маленьких гололитических экранах бешено заплясали графики, описывающие структуру всепроникающего рева. В выкрученных на минимум динамиках раздались звуки окружающей среды, включая не только раздающееся время от времени послание, но также и атмосферные шумы.
Услышав продолжительный низкий гул, техноадепт съежился. А затем затрясся еще сильнее, когда Лаврентий принялся подсоединять провода к его имплантированным разъемам. Когда последний штекер был вставлен и подключение аппаратуры к его травмированному мозгу завершилось, раненый закатил глаза.
— Над основным синтаксическим разбором пришлось биться более недели, — рассказывал Лаврентий, не отрываясь от работы. — Это оказалось довольно просто. Относительно, конечно. Вот только у меня не было подходящего монитора вокализации. Если в простых терминах, то я закончил перевод, но прочесть его не мог. Не мог! Чтобы прочесть или услышать перевод, поток полученных данных необходимо прогнать через языковые центры живого головного мозга. Остальную работу они выполнят уже сами. Изучат сигнал и расшифруют его.