д. — Вход в бункер близко, но мы не можем биться со всеми орками в этом городе, чтобы добраться туда.
— И где же этот вход?
— Ага, скажу — и потеряю для тебя ценность. Я слишком стар, чтобы быть дураком, кузен.
— Тогда иди, — сказал Церберин, вытаскивая отстрелянный магазин из пистолета и заряжая новый. Осталось не так и много — придется беречь. — Мы с братьями задержим их.
Он ожидал, что Калькатор будет протестовать. Так поступил бы на его месте Кулак Образцовый — в их природе быть мучениками и спорщиками. Впрочем, подтверждая суровую репутацию своего легиона, Калькатор принял добровольное жертвоприношение кивком рогатого шлема и миганием разбитой линзы.
— Терон! — пророкотал он. Терминатор в самой замысловатой на вид броне обернулся на зов, весь в колючей проволоке и болезненно мерзких символах. В его горжете все еще торчал топор, не давая нормально вращать головой, — времени вытащить попросту не было. — Ты и твои братья останетесь. Будете выполнять приказы этого Кулака Образцового, как мои.
Церберин поднял бровь. Железный Воин так о нем говорит? Странно. Легче поверить, что тяжеловесные катафракты просто задержали бы остаток отряда Калькатора.
— Из чести рождается железо! — проревел кузнец войны, отступая и жестом подзывая бойцов.
Когда мимо него прошел последний Железный Воин, Церберин прицелился из болт-пистолета, прикрывая вход из переулка, по которому они попали сюда. «Это моя позиция», — сказал эгоистичный голос генов, звучащий в крови каждого Имперского Кулака, которому доводится выдерживать осаду хоть в крепости, хоть на холмике. «Я удержу ее». Не сметь бежать, обернуться и выстоять: тактически это было необходимо, но казалось правильным совсем по другой причине.
Тоск присоединился к нему, потом Реох, Карва, Гален и Антилл, плечом к плечу, создав несокрушимый круг. Углы — слабые места, поэтому у самых прочных редутов их нет.
В переулке послышался шум — топот подкованных железом сапог и лязг тяжелого оружия, задевающего контейнеры. Церберин прислушался, пытаясь оценить численность отряда, но его тут же отвлекли машины, окружающие здание, подвозящие войска. Капитан слышал, как они подъезжают к стенам.
— Кулаки Образцовые! — крикнул Церберин, целясь в дверь из-за примитивной баррикады. — Первая Стена!
Частое биение, будто вентилятор поломался, послышалось прямо над головой, и круг Образцовых Кулаков залило алым светом. Церберин поднял глаза и сощурился. Свет лился с неба. Он нахмурился и прицелился вверх. Сквозь стекло посыпались тени.
Орки наступали.
Глава 20
Небеса содрогнулись.
Церберин смотрел вверх. Время тянулось медленно и мучительно, превращаясь в блестящую неподвижность, пока его сверхчеловеческое восприятие обрабатывало внезапно поступившие сверху данные. Миллион отражений его самого смотрел во всех направлениях. Вращающиеся крылья зависшего над землей воздушного судна резали свет прожекторов на куски. Он слышал шум моторов; машина словно застыла во времени, поддерживаемая нисходящими потоками. Сверху, кувыркаясь, летели куски стекла толщиной с ладонь капитана. Он видел это все. Потолок обрушился неравномерно. Удар по нему был нанесен в двенадцати различных точках — огромные тела, закованные в черную броню, обрушились с неба в брызгах осколков, словно пули, выпущенные в воду. Он начал сдвигать прицел вверх, мозг работал с лихорадочной быстротой.
— …разойдись! — донесся из вокса обрывок выкрика, когда на пол фабрики обрушился стеклянный дождь.
Тоск и Антилл укрылись под навесом. Гален приземлился. Все еще целясь вверх, Церберин присел и закрыл голову руками. Осколки стекла тысячей клинков ударили по его броне, пригибая тяжестью к земле. В ушах зазвенело, он видел лишь остро сверкающие грани. Он заметил брата Карву — ветеран чуть откинулся назад и пятился, подставляя грудь и прикрывая резервуары с прометием, закрепленные на плечах. Церберин мог лишь прокричать в вокс-бусину оставшееся неуслышанным предупреждение, когда кусок бронестекла размером с десантный люк «Носорога» острием вниз обрушился на шлем космодесантника и пригвоздил его к полу.
Церберин откатился, давя груды стекла, и тут же там, где он только что был, с хрустом встала пара сабатонов.
Это был орк, ростом три метра и почти такой же ширины, в литом черном доспехе из какой-то плотной, энергоотражающей керамики. Лицо, похожее на лопату, и когтистые руки были расписаны черными полосами. Металлические детали многоствольного самодельного оружия были натерты сажей, и даже клыки выкрашены черным. Орк нажал ярко-красную кнопку на страховочной сбруе, так что к разбитому потолку взметнулись отстегнувшиеся кабели, потом опустил оружие, сжимая его ручищей.
Церберин сделал то же самое. Слишком медленно.
Верхняя часть тела орка рассыпалась зелеными брызгами. Терминатор Железных Воинов прошил его останки очередью из комбиболтера, неспешно поворачиваясь, и от его причудливой брони отскакивали пули.
— Брат-капитан, дверь.
С громоподобным грохотом металлическая дверь, ведущая с улицы, толкнула баррикаду, и орки в шипастой черно-белой броне хлынули внутрь. Вожак заревел, отбрасывая бочку пинком, оружие его плевалось свинцом. Церберин выпустил ему очередь из болтера промеж глаз. Тоск перекрыл огнем вход, но орков это не остановило, они все прибывали, стреляя на бегу.
О, что бы он сейчас ни отдал за тяжелый огнемет Карвы!
Апотекарий Реох стоял у останков ветерана, запустив иглу нартециума глубоко под латный воротник брата до самых прогеноидов в глотке. Свободной рукой он пальнул в живот одному из орочьих десантников — такая рана убивает орка далеко не сразу, и Церберину подумалось, что апотекарий целился туда умышленно.
— Образцовые, за дело! — заорал Церберин, стреляя из болт-пистолета. — Мы — стена, что стоит вечно!
Ответа он не услышал — посыпался мусор, заглушая все.
Всесокрушающая рука пробила стену со стороны улицы — орочий дредноут, которого Церберин видел у вокзала, расширял для себя проход. Он напоминал бочку с урановыми отходами, расписанную желто-черными предупредительными полосами. Другая его рука была снабжена визжащей пилой, а с орудийной платформы, где опасно теснились гранатометы и огнеметы, капал горящий прометий. Из динамиков прогремел звериный рык, и дредноут, размахнувшись, снес рукой остаток стены.
Под роком двигателей командный БТР «Саламандра» вскарабкался на завалы и съехал по скату на пол фабрики. По всему полу заскрипели осколки стекла, некоторые просто лопнули под его тяжестью. Он угрожающе урчал, источая невероятную мощь, на броне были установлены тяжелые болтеры, вращающиеся в поисках наилучшего сектора обстрела. Изначальная камуфляжная окраска пыльно-серого цвета местами была замазана красным, на боку намалеваны два скрещенных топора. Отсек для экипажа, способный вместить целое командное отделение праксианских ополченцев, заполнял один-единственный огромный орк. Броня его была кроваво-красной, тяжелые пластины вздымались вокруг уродливой головы, присоединенной к устройству типа вокса.
Церберин выдернул отстрелянный магазин и вставил полный, с бронебойными снарядами «Мщение».
«Сначала убиваем Кровавых Топоров», — сказал Брис.
С нечеловеческим ревом огромный орочий вождь схватил рычаг установленного на броне «Саламандры» штурмболтера и открыл огонь по терминаторам, а машина его наполнила воздух дымом. На крик отозвалось что-то не намного более удобоваримое.
Человеческие голоса.
Солдаты, одетые, надо полагать, в форму местного ополчения, со скрещенными топорами на бронежилетах и с клеймами боевых единиц на бритых головах, атаковали обрушенную стену вслед за танком. Хлынули лазерные лучи в таком количестве, что Образцовым пришлось отойти в укрытие. Один такой разряд опалил забрало Галена, и тот неловко повалился за конвейер.
Тоск прикрыл брата собой, прицелился в «Саламандру» и с яростной вспышкой белого жара выпустил из комби-оружия единственный заряд плазмы. Тот ударил по корпусу легкой бронемашины и порвал его в клочья. Кусок брони, вырванный из борта, ударился в большой резервуар, питавший часть конвейеров. Злосчастный бак треснул, выплевывая тысячи литров частично очищенных костей и ошметков плоти прямо на БТР.
Реох что-то одобрительно пророкотал, но Церберин этого не услышал. Скованный ужасом — нет, ослепленный яростью, — он так и не сделал ни одного выстрела с момента прибытия человеческих войск.
А тем временем сквозь пролом бежали все новые солдаты — уже целый батальон, а может, и больше. У них не было ни волос, ни зубов, тела были отмечены клеймами и следами пыток. Такая судьба уготована человечеству. Именно поэтому орки ждали капитуляции Терры, вместо того чтобы просто разрушить этот мир, как Ардамантуа, Эйдолику и тысячу других. Им не было нужно очередное завоевание.
Им была нужна зависимая раса.
Триллион триллионов — гражданам Империума несть числа. По одному ими можно пренебречь, даже, с определенной точки зрения, и пожертвовать, но все вместе они составляли человечество. Они — геносемя Святой Терры, где Он обитал в Своей нерушимой славе.
В сознании Церберина появился непрошеный образ ксеносов, сокрушающих Врата Вечности, наводняющих Санктум Империалис и стаскивающих Императора с Его Золотого Трона.
«Нет. Нет!»
Если это поможет, он разнесет все миры, находящиеся более чем в неделе пути от Терры, вирусными бомбами. Лично.
Беззвучно ощерившись, он шагнул в лазерный шторм, переведя болт-пистолет в режим быстрого огня и выкашивая солдат целыми рядами. Солдат? Предателей. Кровавая баня была для них еще слишком мягким наказанием.
А тем временем вокруг него сжималось кольцо орков.
Тоск и Антилл стояли спина к спине, похожие на две серых скалы, а вокруг них бесновались красные, желтые и черно-белые волны, наседая и тесня, но те двое держались с упорством, достойным Образцовых. Выли нечеловеческие голоса, визжали сервоприводы. Болтеры были заброшены ради ножей и кулаков.