А вот Крис де Бург, напротив, никогда не умел выдерживать оскорбления. Он был горд и обидчив. Не мог смириться с ролью второсортного певца, который смеется всю дорогу до банка. Требовал уважения.
В 2009 году Питер Кроули из газеты The Irish Times посетил выступление Криса де Бурга в дублинском театре Гейети. Благополучно возвратившись домой после этого тяжелого испытания, Кроули написал ядовитый разбор. Он доставляет мне удовольствие как произведение своего жанра, как последовательность грамотно составленных предложений. Но может ли журналистский текст рассматриваться как литературное произведение? Можно ли наслаждаться языком, которым он написан, в отрыве от всего остального? Едва ли. Так что же на самом деле доставляет мне удовольствие? Жестокость и высокомерие.
Кроули пишет, что де Бург мал ростом и одет не по моде, что его редеющие волосы подстрижены несовременно. Без всякого повода журналист ссылается на старый секс-скандал 1994 года, подмочивший «безупречную» репутацию де Бурга, потешается над его голосом, глумится над бессмысленной болтовней на сцене и рассуждает о том, что «де Бург напрашивается на насмешки». Но главное, что заставило Кроули в ужасе поджать пальцы ног и опасаться, «что они никогда не разогнутся после этого потрясения», – это манера де Бурга демонстрировать свою любовь к фанатам, бегая по залу и обнимая всех подряд (или, как выразился журналист, «врываясь в ложи и вешаясь на слушателей»).
Уязвленный де Бург написал развернутый ответ, который газета, почуяв сладкий аромат публичной разборки, напечатала целиком.
«Вас, наверное, часто дразнили на школьном дворе и обзывали „кривой Кроули“?» – начинает де Бург, далее цитируя мнение неназванной «весьма популярной и успешной актрисы», которая считает, что Кроули просто «мерзкий говнюк». На журналиста выливается немало грязи, но главное в письме де Бурга – это то, в каком свете оно выставляет фанатов, чьи вкусы журналист так безжалостно разгромил.
«Должно быть, вас задел восторженный прием, который мне оказали в начале шоу, – пишет де Бург. – Как вас, должно быть, уязвили все стоячие овации, как обидели выкрики „Крис, мы тебя любим“, каким лишним вы себя чувствовали, когда все слушатели как один вскочили на ноги и пели, танцевали и просили меня выйти на бис, как недовольны вы были, уходя с концерта в окружении всех этих счастливых людей. […] Вам следовало бы освежить в памяти значение слова „развлечение“ – вы удивитесь, обнаружив, что оно означает ВЕСЕЛЬЕ и хорошее времяпрепровождение!! Ваш хамский отзыв – оскорбление в адрес всех тех, кому понравился тот вечер…»
Между строк так и просвечивает самомнение де Бурга, но кроме того, очевидна и его правота. Билеты на концерты продавались полностью, и, без сомнения, фанаты отлично проводили время. Они были неподдельно счастливы. Кроули, назвав де Бурга слащавым исполнителем баллад, недостойным внимания людей с хорошим вкусом, тем самым объявил всех его довольных слушателей существами низшего порядка. Испытывал ли журналист презрение к ним или лишь жалость? Помилуй их, Господи, ибо не ведают, что им нравится.
До написания этой главы я был весьма поверхностно знаком с творчеством де Бурга. Я слышал Lady In Red и Don’t Pay The Ferryman на радио, и тем дело ограничивалось. Никто из людей, появлявшихся до этого в моей жизни, не брал в руки запись Криса де Бурга и не говорил мне: «Вот, послушай». Он был для меня всего лишь именем, на которое я не обращал внимания в музыкальном магазине, просматривая альбомы в поисках чего-то другого. Долгие годы я даже путал его с Крисом Ри.
В «Википедии» говорится, что до коммерческого успеха де Бург записывал «культовые» альбомы и поддерживал Supertramp (весьма уважаемую критиками группу, которая имела статус культовой в начале 1970‐х). Арт-рок 1970‐х неплохо представлен в моей коллекции. Это дает основания надеяться, что, покопавшись в раннем творчестве де Бурга, я смогу найти что-то в своем вкусе.
Его второй альбом – Spanish Train And Other Stories – был записан в 1975 году, задолго до ужасов 1980‐х. Ага, вижу, что на бас-гитаре играл Тони Ривз. Он выступал в Колизее с Сэнди Денни и Джоном Мартином. А вот и Барри де Суза – выдающийся сессионный барабанщик. Он участвовал в записи одного из первых альбомов, которые я купил – Six Wives Of Henry VIII Рика Уэйкмана, а также приложил руку к пластинкам Шона Филипса, Лу Рида и Дэны Гиллеспи. О-о-о-о! Ничего себе! У нас тут старый друг Роберта Кёрби, Ник Дрейк, делает аранжировки для струнных, духовых, хора, блокфлейт и свистулек. Свистулек!
Полчаса спустя я понял, что так и не проникся Крисом де Бургом. У него отличные музыканты, но сам он меня не цепляет. Если совсем честно, его песни – наглядный пример того, как не стоит писать. Каждый его шаг, каждая микросекунда, буквально все, что касается стиля, содержания и подачи – это именно то, чего бы я ни за что не делал. Просто поразительно, как последовательно и безошибочно он отказывает мне в том, чего мне хочется, и дает ровно то, чего я не хочу.
Разумеется, именно в этом заключается различие между мной и его фанатами. Для них все ровно наоборот. И все приемы, которыми пытается затронуть их де Бург, – это именно то, чем они хотят быть затронуты. Каждое многозначительное подрагивание его голоса проникает прямо в их сердца – словно стрела, как он, без сомнения, сформулировал бы это.
Под видео The Tower на YouTube тысячи людей признаются, что эта песня заставляет их плакать.
«крис спасибо тебе за все что ты сделал для меня, – пишет некая Бет, – твоя музыка помогла мне пережить самые тяжелые периоды в жизни»
«Он пел эту песню на концерте, – вспоминает otterpoet, – но на середине забыл слова, и 10000 голосов в унисон начали подпевать»
«Это одна из песен, которые я попрошу поставить на моих похоронах», – сообщает Mojo Thieves
«С детства люблю эту песню. Альбом вышел в год моего рождения. Спасибо родителям, что познакомили меня с музыкой этого волшебника»
«Помню, как записывала слова этой песни, одно предложение за другим, пока на записала ее всю, – рассказывает Patricia. – А потом я пела ее вслух до тех пор, пока не выучила, мне было 11 лет, и у меня был недиагностированный аутизм, у меня была только музыка, особенно замечательные песни этого человека, и когда мир был со мной особенно жесток, у меня была эта и другие его ранние песни, они переносили меня туда, где я чувствовала себя в безопасности. Спасибо, что помог, когда мне это было так нужно. Я до сих пор знаю наизусть все песни Криса де Бурга. Мне уже 53, и я до сих пор люблю спрятаться от мира и забыться в его прекрасной музыке xx»
Подобные признания никоим образом не оправдывают хвастовства, но хотя бы объясняют его. Если множество людей говорят Крису де Бургу о своей любви и о том, какую роль его творчество сыграло в их жизни, разумеется, он будет считать это самое творчество восхитительным, важным и терапевтичным. Это факт. Почти научный. Одинокий брюзга по имени Питер Кроули, пишущий о нем гадости по заданию The Irish Times, похож на сторонника теории плоской земли на конференции астрономов.
Сослужила ли музыка, которую я люблю, ту же службу для меня, что музыка де Бурга для его фанатов? Не думаю. Мне как-то не приходит в голову, что какой-нибудь джаз или психоделический соул помогли мне пережить трудные времена или позволили забыться. Хорошо это или плохо, я всегда нахожусь в здравом уме и трезвой памяти, и когда у меня случаются трудные времена, обычно вовсе перестаю слушать музыку, потому что все силы уходят на борьбу со стрессом. Без сомнения, фанаты де Бурга могли бы научить меня кое-каким вещам, которые улучшили бы мое психическое здоровье, если бы только я их послушал. Уверен, десять тысяч голосов, поющих в унисон, могут оказывать весьма целительное воздействие.
Маркетинговый отдел RCA назвал один из сборников популярного певца, у которого были свои недоброжелатели, так: «50 000 000 фанатов Элвиса не могут ошибаться». Сегодня самые продвинутые любители музыки, включая престижных ученых, критиков и прочих законодателей культурной моды, считают Элвиса отличным певцом, который не только стал важным историческим явлением, но и действительно обладал художественными достоинствами. Однако в 1959 году, когда маркетинговый отдел RCA впервые выдвинул тезис, что настолько популярный певец может быть еще и по-настоящему хорош, дела обстояли далеко не так.
Сколько фанатов у Криса де Бурга? Очевидно, что это не важно. Историки уже написали этот фрагмент истории, и Крис де Бург не удостоился упоминания.
Спустя десятилетия после выхода того сборника песен Элвиса Джон Бон Джови выпустил бокс-сет под названием «100 000 000 фанатов Бон Джови не могут ошибаться». Моя кузина Тоска обожает Бон Джови. Я очень люблю мою кузину. А Бон Джови терпеть не могу.
Так что же делать с теми, кому нравится то, что мы не можем оценить? Будем ли мы довольны, если найдем какой-то способ лишить этих людей их радости? Почувствуем ли мы, что некая эстетическая справедливость восторжествовала, если сможем вычеркнуть из их жизни восторг и удовольствие от «неправильной» музыки и внушить им поклонение «более правильным» вещам, которые соответствуют нашему тонкому вкусу?
И что есть в музыке такого, что заставляет нас встать на позицию превосходства, несвойственную нам в других областях? Мне сложно сказать, каким бы я был, если бы жил в XVI веке или даже в XIX, но точно знаю, что в XXI веке могу сесть рядом с женщиной или человеком с небелым цветом кожи без мысли «вы хуже меня».
Чем предрассудки в области искусства отличаются от всех остальных?
«Спасибо, что делаете мое мнение модным»
Раньше нам требовалась помощь других людей, чтобы понять, какую музыку мы любим. Нужна ли нам помощь теперь?
В прежние времена у нас под рукой были всевозможные эксперты, которые отвращали нас от плохого и приобщали к хорошему. Были телепередачи с рецензиями вроде Juke Box Jury и American Bandstand, где приглашенные специалисты и знаменитости обсуждали вышедшие за неделю синглы. «Эта вещь вполне ничего, под нее можно танцевать; ставлю ей восьмерку» или «Как его, говорите, зовут? Рой Ордисон? Он ужасен».