— Я же тебе говорила, что мы перенесли вечеринку к Ксюше. Она уже не состоянии ходить по барам, но очень хотела поучаствовать в девичнике. И-и-и-и обещала позаботиться о «баре» для тех, кто в состоянии, — смеется Василиса.
— Не помню такого, — пытаюсь сделать свой голос ровным.
— Что-то не так, Веро? Ты в лице изменилась.
— Я думала, мы пойдем в бар. Приготовилась строить глазки какому-нибудь… — говорю в свое оправдание. — Я на макияж почти час убила.
— Да? Точно дело только в этом? Такое чувство, что ты не хочешь ехать именно к Ксюше. Это из-за Егора? — и тишина после этих страшных слов. — Он тебе все еще нравится?
— Что?! Какого Егора? Ее мужа, что ли? Нет! Да он-то тут при чем, я бы надела что-то поудобнее просто, раз планируется пижамная вечеринка, — говорю я, чувствуя, как начинают пылать щеки. Благо, в машине темно, и мое смущение не бросается в глаза. Такой подставы я не ожидала.
— Понятно. Неловко получилось, что ты видела его в окне, но… мы решили, что тебе надо себя пересилить. Не можем же мы поехать без тебя снова, это было бы нечестно.
— Это точно.
Нужно бежать. Но как? Какой предлог выбрать? Выйти из машины на половине пути — после того, как объявила, что с нетерпением ждала встречи?
— У тебя голова болит? — спрашивает Саша. — Уточняю потому, что у меня тоже. Сегодня какие- то магнитные бури или что-то в этом роде, — Саша кидает мне спасательный круг, который с благодарностью принимаю.
— Да, плюс женские дни: и живот, и голова. Все у меня болит, — закусываю губу. И сердце особенно, но об этом молчок.
— Ксюша переделала детскую, хочет показать нам.
— У нее потрясающий вкус.
Да уж не сомневаюсь.
Я не должна бывать в гостях у Ксюши. Это противоестественно. И… более того, это превращает меня в чудовище. Пожалуйста, Боже, не заставляй меня проходить через все это. Не заставляй нас всех проходить через это. Но подруги не дают и шанса на побег, они уверены, что пикантные подробности забудутся, и мы будем дружить как раньше, только еще и с Ксюхой. Я чувствую себя виноватой, поэтому любая отмазка начинает выглядеть притянутой за уши.
На воре и шапка горит. Ох, как точно сказано. Пылает синим пламенем.
Когда мы поднимаемся в лифте, я едва не плачу. Пытаюсь отыскать внутри себя какой-нибудь резервный источник сил и черпануть из него хоть немножко. Я вспоминаю Егора в первое время нашего знакомства и стараюсь разозлиться на нее за то, что сделала с ним. Как ни странно — начинает получаться, через несколько секунд я медленно глубоко дышу и чувствую себя увереннее.
Наш дружный женский отряд перед входной дверью, а я практически спокойна, только сердце колотится как бешеное. Если бы я знала, что Ксюша тоже будет на вечеринке, я бы ни за что не поехала.
Ничего, побуду немного, возьму такси и уеду. Я ведь в любом случае не планировала задерживаться.
Когда щелкает замок, я понимаю, что с радостью готова преподнести ей своих подруг на блюдечке, лишь бы нашелся хотя бы один разумный предлог убежать отсюда, спрятаться в одиночестве своей квартирки. Совесть гудит в висках, она кричит о том, что я последняя дрянь. Муж этой женщины чуть больше суток назад кончал мне в рот, а я иду к ней домой, источать этим самым ртом комплименты ее новым шторам.
Я ненавижу себя. И Егора — за то, что заставляет меня проходить через это.
Ужасная у нас сказка, Андерсен бы никогда не написал ничего подобного.
Ненавижу так сильно, что мне уже все равно, кто что подумает и какие сделает выводы, вынести это невозможно.
Какая из меня Ариэль, я злая, страшная ведьма.
Пошатнувшись на месте, я бормочу, что из-за месячных у меня сильный спазм в животе — сгибаюсь пополам для верности — нужно скорее снять его, я до аптеки на одну секунду…
— Что? — переспрашивают девочки, не расслышав. Дверь открывается, а на пороге Егор. Озерский собственной персоной.
О черт. Все еще хуже, чем я могла представить.
Из глубины квартиры доносится звонкий голос Ксюши:
— Это они?
За спиной у Егора незнакомая мне девушка приветливо машет и улыбается.
— Ага, собутыльницы твои пожаловали, — весело говорит Озерский, а у меня комок в горле и сердце ноет Мой Математик снова на расстоянии вытянутой руки, вот только находимся мы за пределами магии двух балконов и заброшенного санатория.
Однажды это должно было случиться.
Но подготовиться я не успела. Да и можно ли вообще почувствовать себя готовой к тому, чтобы твоего мужчину на твоих глазах обнимала другая женщина?
Понимала ведь все. Экзамен могла сдать по своей жалкой роли — правам и обязанностям — на пять с плюсом. Но вот она — реальность, а я растеряна, способна лишь испуганно озираться по сторонам.
Здесь по-другому пахнет. Знаете, у каждого дома есть собственный запах, где-то — едва уловимый, иной раз — довольно узнаваемый, в этой квартире пахнет приятно — чистотой, какими-то духами и едва заметно — выпечкой, но меня подташнивает, потому что кажется, я чувствовала нотки этого жилища раньше, и они ассоциируются с Егором.
Нужно уходить немедленно, но я не могу отказать себе в том, чтобы увидеть Математика в новых для меня декорациях. Слишком поздно прятаться.
Озерский отступает, давая возможность зайти. Девочки смеются, спорят, что никакие они не собутыльницы, а очень даже скромные и тихие, их голоса заполняют все пространство, словно нас не четверо, а с полсотни.
А потом его взгляд падает на меня.
Его глаза округляются, лишь на долю секунды лицо выдает эмоции. Не ожидал. Боже, он не знал, что я тоже поеду. Подружки — и подружки, уверена, он не уточнял, какие именно, а у Ксюши их миллион. Егор склоняет голову чуть набок, словно недоумевает, зачем я приперлась. Его скулы напряжены, губы сжимаются. Он пытается просчитать мотивы.
И отчего-то мне кажется, что приходит в бешенство.
К такому я оказалась не готова абсолютно.
Я ведь… не знала! Клянусь, не специально подставила его.
В следующую секунду Егор раздает несколько стандартных комплиментов, просит в этот раз не спускать его бар в унитаз и вообще вести себя прилично.
— Это Леся, знакомьтесь. Невеста Санни, то есть Коли — Ксюшиного брата. Леся глупости не совершает, будьте во всем как Леся, — представляет он девушку, подходя к ней ближе и положив руки на ее плечи. По-братски встряхивает, отчего она айкает и отпихивает его — заметно, что знают они друг друга сто лет. Затем он поворачивается и уходит на кухню.
Так, перед нами та самая невеста, которой Санни случайно изменил. Милая и приятная девушка, среднего роста, волосы чуть ниже плеч темно-русые. Первое впечатление — простая и добрая и действительно совсем не похожа на ту, что творит черное, не думая о последствиях. Буду стараться вести себя как она, раз дали указание.
— Я думала, у нас девичник, — шепчет Саша Лесе, кивая в сторону кухни.
— Не переживайте, он скоро уйдет, — быстро отвечает та. — У него много работы, а печатать он предпочитает в одиночестве. Гости сбивают гения с мысли, — беззлобно закатывает глаза и приветливо улыбается.
Ксюша выбегает нас встречать. Обнимает каждую по очереди, меня в том числе, чмокает в щеки. Она в желтом расклешенном от груди платье, без макияжа, с распущенными по плечам пышными волосами. Моя боевая раскраска перед естественной красотой женщины в положении терпит грандиозное фиаско.
Я бы тоже не отказалась быть такой: замужней и в положении. Мы следуем за Ксюшей по коридору, пока она красочно хвастается наградой мужа, даже записала видео с фестиваля на приставку к телевизору и обещает показать.
И я прихожу к выводу, что хозяйка квартиры меня бесит с первой секунды. Радуюсь, что трезвая, иначе бы точно не сдержалась, и в ответ на ее щебетания высказала бы все, что думаю на самом деле.
Это не твоя награда, Ксюша. Никоим образом она тебе не принадлежит!
Конечно, гордиться им легко, любоваться им, когда он стоит рядом — здоровый, уверенный в себе и успешный — одно удовольствие! Где ты была, когда он месяцами бухал и обкуривался, храня твой секрет, пытаясь смириться с тем, что любовь всей жизни вытерла об него ноги? Где ты была, когда он доверил свою беду мне, постороннему человеку, понятия не имея, как выбраться из кошмара, в который ты его окунула? Он безумно тебя любил, возможно, как никогда никого не полюбит. Он бы сделал для тебя все что угодно. А ты берегла себя от стрессов, от скуки снова и снова перекрашивая стены и потолки, радуясь, что он не может отказать тебе даже после того, как ты предпочла ему другого, обрушив его самооценку до нуля, не задумываясь, как много для творческого человека значит уважение. Знала ведь, какую власть над ним имеешь. А теперь гордишься его достижениями? Да он на несколько месяцев даже озвучку сериалов заморозил, я почитала историю сообщений на форуме.
Просто пропал отовсюду. А ты чем занималась в это время? Неужели… просто не заметила, что твой мужчина едва не спятил?
Он никогда не говорит о ней плохо. О поступке — да, о ней — нет. И; с одной стороны, это делает ему честь, но с другой… как же хочется знать, что она раздражает его так же сильно, как и меня.
— Ксюш, ну все, я, наверное, поехал. Не буду вам мешать, — говорит Егор, оглядывая кухню. Как я поняла из взглядов и коротких реплик, он помогал доделывать ремонт, и перед самым нашим приходом — вешал шторы.
— Да оставайся, Егор, — говорит Саша. — Что было, то прошло. Для нас главное, что Ксюша с тобой счастлива. Мир? — весело подмигивает ему и протягивает руку. Он закатывает глаза, и все смеются. На рукопожатие отвечает, затем рывком притягивает девушку к себе и обнимает, потрепав по макушке.
— Эй! — возмущается Саша.
— Та блондинка — моя коллега по работе, все было совсем не так, как показалось со стороны, — озвучивает стандартную отмазку, и все понимают, насколько она убога, но вместе с тем в данный момент — уместна. В браке при измене нужно врать до последнего, тогда у того, кому изменили, появляется надежда, за которую можно ухватиться. Если тебя застукали прям в постели — притворяйся, что спишь пьяным, мертвым сном. Тебя опоили. Обманули. Подставили. Ври до истошного скандала, до хрипоты и до последней капли крови. Если выдержишь поединок с собственной совестью — тебя простят. Если хотят, разумеется. Ксюша простила, а значит, мы, ее подруги, обязаны тоже.