— Что-то случилось? Или просто творческий кризис?
— У друга беда, потом расскажу. Не сейчас.
— Ясно. Хочешь отвлеку? Сегодня весь день просидела на черепашьем форуме, ты знал, что мы Галочку не тем кормим? В общем, заказала я самый лучший корм, теперь у нее не будет болеть животик.
— С чего ты взяла, что у нее живот болел?
— Так глазки слезились. Ну, в смысле, нерадостными были. Неважно. И еще, Егор, нам неправильно сказали в магазине, малышей черепашек нужно кормить утром, а не днем. Утром им полезнее.
— Ты покормила, кстати?
— Конечно! Кстати, нужно ключи тебе отдать, пока не забыла.
— Оставь, я на днях в Питер смотаюсь на пару дней, присмотришь за ребенком?
— Конечно, мог бы не спрашивать.
— А сиськи покажешь?
— Галке-то?
— Я соскучился, — говорю умоляюще, не реагируя на шутку.
— Да запросто, жалко, что ли, — она задирает одной рукой топ, под ним белый кружевной. Я выпучиваю глаза, вытягиваю вперед руки и рывком сажусь, будто зомби. Поворачиваю корпус в ее сторону «Сиськ-и-и, я иду-у-у». Вероника заливисто хохочет:
— Боже, вся моя жизнь с тобой — сплошной фильм ужасов.
— Порнофильм ужасов, — улыбаюсь ей, облокотившись на руки.
— Долго он раскачивается, твой порнофильм, не боишься потерять аудиторию? — она проводит рукой по моей щеке, хитро прищуривается, вглядываясь в мои глаза. Рядом с ней даже в гробу лежать прикольно. Нужно будет включить подобную сцену в сериал. Интересно, как отредактирует режиссер?
Открываю рот, чтобы сказать что-то пошлое и романтическое одновременно, как она добавляет серьезным тоном:
— Егор, дяде стало хуже, он хочет повидать детей. Ехать придется в другой город, потом покажу на карте. И я решила его сопровождать. Одного даже с Риммой Владимировной не отпущу.
— Помощь нужна?
— Да. Если правда готов помочь. Не обещай попусту.
— Окей, говори, что нужно.
— Ладно. У нас одни женщины, а он тяжелый. Ехать на машине часов восемь. На электричке примерно столько же. Пока маршрут в процессе обдумывания.
— Понял, свозим.
— Спасибо. Для меня это важно. И, кстати, меня тут снова позвали на свидание. Представь! Вообще в последнее время будто сезон охоты открыли, обострение у мужиков, хотя осень на носу. Когда за рулем еду — подмигивают, жестами просят номер телефона, в столовой знакомятся. Даже на улице оглядываются, догоняют! А сегодня, сразу после того, как ты мне написал о своих серьезных намерениях, — она подмигивает мне, — мужчина с маминой работы — я его знаю — кинул смс, что мечтает со мной встретиться. Открой секрет, вас заводит, когда женщина не свободна? Каким местом вы это чувствуете? На каком-то инстинктивном уровне? Просыпается азарт — увести у другого самца? Почему раньше хоть бы кто-то подошел, блин!
— Не понял, кто позвал? Какой еще мужчина с маминой работы? — выбираю из потока слов главное.
— Ты его не знаешь. Так что мне сказать, Егор?
— Что тебе будет неудобно надевать платье, когда одна рука в гипсе, — беру ее руку и не больно сжимаю, она смеется.
— А если серьезно? Меня немного нервирует, что моя жизнь зависит от биологических часов ребенка Ксюши. Я все понимаю, но изначально уговор был — что если, — она делает упор на это слово, — у меня никто не появится, мы позажигаем.
— Назначаю вас, — говорю торжественно, с интонациями ее любимого Велиара, Вероника в момент розовеет от удовольствия. С большим трудом борю улыбку, — назначаю вас, Вероника Павловна, официальной своей любовницей. Другими словами, сходишь налево — башку откручу.
— Любовницей от слова «любить»?
— Как филолог заявляю — слова абсолютно точно однокоренные, — подмигиваю ей.
— Не многовато ли у вас женщин, Егор Дмитриевич? — улыбается она. — Не жирно ли и жену иметь, и любовницу? И мелку не натрешь?
— Ой, бл*ть, — тяну. — И жена, и любовница, а толку ноль от обеих.
Дальше мы хохочем вдвоем. Я, наконец, вылезаю из гроба, настроение становится не в пример лучше. Сажаю Веронику на стол, обнимаю ее. Она облизывает губы. От минетов и безудержного секса всяко и всюду нас отделяет каких-то несколько недель. Я глажу ее волосы, будто она маленькая девочка. Они гладкие и блестящие, мне нравятся. Бывает любовь с первого взгляда, а бывает так, что пульс рядом с человеком держится стабильно шестьдесят ударов на протяжении недели, двух, месяца. Даже когда человек спит рядом, особо не напрягаешься. А потом раз — и она просто сидит в полуметре в строгом костюме, а в груди ноет, сердце на разрыв аорты колотится.
Глаза у нее большие, в них плещется огонек желания. Пристойное поведение, сдержанность учат нас ценить простые вещи. Прижимаю ее ладонь к своей груди, посасываю мочку ее уха, жадно ласкаю шею, перехожу на плечо:
— Плевать, как наши отношения выглядят со стороны, какие ярлыки на нас повесят. Я буду с тобой.
— Нас сожгут на костре, Егор.
— Пока будут жечь, я буду тебя отчаянно трахать. В этом самом гребаном костре. Полагаю, это несколько скрасит процесс сожжения.
— Вот чокнутый. Ну конечно же, скрасит! — она обнимает меня руками и ногами. Нежно гладит по лопаткам, шее, зарывается пальчиками в мои волосы. — Я такая дрянь, что, думая об этом, возбуждаюсь еще сильнее.
— С ума свела. Не верю, что еще полгода назад тупо хотел сдохнуть. Как хорошо, что не преуспел в этом желании.
— Ты полчаса назад хотел сдохнуть, примеряя на себя один из моих гробов.
— Это была шутка. Вероника, если серьезно, то я не буду, разумеется, ломать тебе руки. Я
даже скандалы не стану устраивать, не стоит испытывать меня на прочность. Я не приемлю измен, меня не возбуждает ревность. Узнаю, что будешь с кем-то еще — я просто все оборву. Обстоятельств не существует. Никогда не поверю ни в единое. Я не стану мстить, не бойся.
Пример у тебя перед глазами. Но меня ты потеряешь сразу.
— Хитрый какой. Сам женат, а требуешь полной верности? — шутит, но не реагирую на ее слова. Полностью серьезен, смотрю в ее глаза. Она часто дышит, немного дрожит. Улыбка спадает с ее лица. Вероника сжимает губы, а потом крепко-крепко меня обнимает. — Даже не сомневайся, — говорит мне. — Уж я не упущу свой… — замолкает, оборвав себя.
— Шанс? — переспрашиваю, с улыбкой.
— Заткнись, — отвечает мне резким тоном.
На свадьбу Полины мы с Ксюшей Озерской обе являемся без пары — наш мужчина очень вовремя свинтил в срочную командировку, избавив себя от трудности выбора и множества пикантных ситуаций, которые вполне могли бы произойти, добавив празднику элементы скандала, слезных истерик и грязных разборок. А в том, что троица Ксюша-Егор-Вероника могла бы сделать торжество незабываемым в худшем смысле этого слова, я даже не сомневаюсь — напряжение между мной и Математиком, по ощущениям, достигло апогея: он на меня так смотрит что я сама не своя. Одновременно мрачно и с огоньком, отчего сердце каждый раз сладостно сжимается в предвкушении.
Ожидание его бесит. Струна натягивается. Каждый день я готовлюсь к тому, что он сорвется и накинется на меня. А я… понятия не имею, чего жажду больше. Мы оба на взводе, каждый может потерять тормоза в любой момент времени.
Вот ведь дрянная женская натура! Чем больше получаешь, тем сильнее растет аппетит. Если изначально я мечтала просто надеть чертовы лаковые туфли на шпильке, которые из-за колена навеки теперь под запретом, и пошалить с ним, не думая о последствиях, то сейчас мне обязательно нужны отношения. И чувства. И вообще он весь целиком каждый день.
Нам никогда никто не поверит. Не планировали мы влюбляться, он просто пережидал время в более приятной компании, чем губительные для организма алкоголь и наркотики, а я боролась с собой за чистоту совести. Проиграли оба. Несмотря на то, что мы пока не спим, дураку понятно — я его любовница, его женщина. Господи, как он на меня смотрит, как трогает! Я всякий стыд теряю. А эти поцелуи… мучительно сладкие, тягучие, чтобы не разогнаться мгновенно, как могли бы, но и оторваться невозможно. Все его внимание — мое. И делиться с кем-то я больше не намерена.
Бывает ли такое, чтобы вторая женщина в жизни мужчины являлась по всем признакам первой? Слишком мало времени мы вместе, рано судить. На сколько нас хватит? Как мы переживем грядущие трудности? Что нас вообще ждет впереди?
Иногда мне страшно. Так сильно, что я мечтаю убежать на край света и спрятаться. Станет ли он защищать меня? Насколько его хватит в противостоянии с родными и друзьями?
Когда он прижимает меня к себе, я думаю о том, как зыбки и одновременно прекрасны наши отношения. Егор прав, пока их слишком легко разрушить. Между нами в тысячу раз больше «но», чем между большинством влюбленных. Схвати любое из них покрепче, круши и ломай на здоровье.
Так нет же, мы этого не делаем. Напротив, ревностно бережем наш хрупкий мирок двух балконов. И смотрим друг на друга частенько мрачно, исподлобья. Потому что сил уже практически не осталось. Потому что уже любим.
Он сам виноват. Слишком многое дал мне, чтобы в будущем требовать нейтралитета. К черту нейтралитет. Если он засомневается в выборе между мной и Ксюшей — я сделаю все, чтобы он остался со мной.
Смешно. Каждая любовница стопудово уверена, что ее история — особенная, каких раньше не случалось, и ее поведение, обман, подлость — оправданы уникальностью сложившейся ситуации. Вранье. У всех одно и то же. Втрескаться в мужчину так сильно, что забыть себя — вот она, единственная причина, которая, по сути, не оправдывает ничего. Достойна ли я счастья — после того, как уведу из семьи Математика? Решать не мне. Егор не верит в Бога, а я — да. Он единственный свидетель моих метаний, борьбы с собой, он видит, как тяжело мне достаются минутки счастья. Я вверяю себя грядущему, мне или помогут, или уничтожат.
Свадьба получилась замечательная! Несмотря на приличное количество гостей, не покидало ощущение уюта и доброжелательности. Молодых любят — что с одной стороны, что с другой, одинаково сильно желают счастья. Душевные бесконечные тосты, щедрые подарки, талантливый тамада и активная публика — в общем-то, что еще нужно для отличного праздника?