— Мы постоянно летали в Сочи поиграть в кости или автоматы. Так вот, — Регина отпивает вина и рассказывает, понизив голос: — более чем уверена, ничего у вашего спортсмена с Эстеллой не было. Она крайне ленива, сама рассказывала, и редко когда работает по-настоящему. Видит, что парень невменяемый: напился или обдолбался, не важно, — помогает проводить его до номера, раздевается и заваливается спать рядом, а потом, наутро, ошарашивает, что все было и требует деньги, а если не дадут — то обещает скандал. А кто хочет скандал с участием голого транса в номере? Все платят как миленькие. Ее, кстати, не очень любит руководство — в прошлый раз, когда я была, не пустили. Обычно после нее некоторые клиенты не возвращаются.
— Какое же счастье, если это так и есть!
— Нормальный мужик ваш спортсмен, я же вижу. Мне бы такого. Ничего там не было. Я, кстати, хотела предупредить Егора сразу — видела же, как мускулистого медвежонка Эстелла «ночевать» повела. Она хоть и девушка на вид, а сильная не по-женски. Но не стала — думаю, пусть помучается парнишка, полезно иногда, согласна? Урок на всю жизнь. Обычно после такого с разгульным образом жизни быстро завязывают. А он взял и невесте сознался… кто мог знать? — пожимает плечами. — Идиот.
К нам подходит Егор.
— Все по плану: ребята на втором этаже, ждут. Регина, ты готова?
— К чему, Егор? — жеманно спрашивает, глядя исподлобья. — Я устала и еще не наелась.
— Повторить все то же самое, только им, — я снова сжимаю ладони вместе.
— Да запросто, если это поможет. Боже, какие вы все ненормальные! Жили бы да и жили себе, сами проблемы выдумываете! Идем, Егор, готова я открыть глаза твоему другу на то, что он не гей, раз уж он сам сомневается, — она дергает плечиком, отдает мне пустой бокал и, взяв Егора за руку, проходит с ним в направлении лестницы.
Мне остается ждать, затаив дыхание и молиться, чтобы все получилось.
Озерский спускается один, минут через пятнадцать находит меня взглядом и показывает большой палец, подмигивает, дескать, все по плану. Я так радуюсь, что едва ли не прыгаю на месте, испытывая облегчение колоссальной силы. На секунду забываю, что мы враги, и улыбаюсь ему в ответ.
— Еле отыскал эту девицу, — сообщает мне на одном дыхании, когда подходит близко, — она мне номер оставила, но визитку я выбросил, увы. Ни фамилии, ни адреса… Только имя и город.
— И как ты выкрутился?
— Она звонила на канал, когда искала меня. Распечатали все входящие за тот день, обзвонил,
— выпучивает глаза. — На самом деле там не так много было, около двадцати.
— Здорово, что все получилось. Очень надеюсь, что Санни с Лесей помирятся.
— Должны помириться. На кого я Санни оставлю? У него, кроме меня, нет настоящих друзей. А так — занят будет, не пропадет.
— Умирать собрался?
— Нет, — улыбка получилась неловкой, — не планирую. Разве что само собой получится.
— Во дурак, — качаю головой.
— Еще какой. Прости меня, — вдруг серьезнеет, хватаясь за мое шутливое оскорбление. — Я бы нашел способ уничтожить проблему, если бы не был ею сам. Пожалуйста, прости меня, — когда он произносит это, выглядит не очень. Честно. Маска беззаботности с лица спадает и становится очевидно, что события последних дней спесь с парня сбили. Если раньше он делал вид, что не особо страдает, сейчас я вижу, что скучает по-настоящему. А еще он начинает творить непозволительное: при всех берет меня за руку, заглядывает в глаза. Он гладко выбрит, но я вижу щетину, которая уже успела проявиться после утреннего бритья. Он так близко, что я могу рассмотреть каждую черточку, каждый волосок.
— Егор… нас заметят.
— И что? Хочешь, я всем объявлю, что…
— Егор! — в ужасе закрываю ему рот ладонью, он ее тут же целует, отдергиваю. Кажется, он спятил! — Ты ж не пьяный, прекрати.
— Давай откатимся назад? На сколько угодно шагов, как скажешь. Просто переписки… просто будем друзьями. Абсолютно пристойное поведение, как раньше. Скажи, где можно трогать — буду только там. Ладони? Окей, договорились. Ни одного лишнего жеста не будет, обещаю.
— Перестань, не время и не место.
— Мне понравилось, — он перебивает меня, смотрит в упор. — Давай начнем сначала. Вероника, я скучаю, — он спешит, понимая, что я могу отвернуться и уйти в любую секунду. — Я не знаю, что мне еще тебе сказать, как объяснить то, что чувствую. Меня никто никогда не любил раньше, мне понравилось, — он все время повторяет, что «ему понравилось», — я чудовище, знаю, что хорошего маловато будет, и язык у меня поганый, и поступки неадекватные, но… пожалуйста, хотя бы один шанс, — на нас уже поглядывают, благо большинство гостей фотографируется на улице, в том числе родители Санни. — Помнишь, ты спрашивала про героя в «Божьем Ягненочке»? Про его бесплодие и про то, откуда я так хорошо знаю эту тему. Я тебе лгал…
— Стоп, — поднимаю ладонь вверх. — Егор, ты не понимаешь. Мне больше не нужны твои секреты, я не знаю, что с ними делать. Я ничего не хочу с ними делать, — тем же тоном, что увольняла бухгалтера. Он тушуется. Знаю, что одним словом может довести меня до истерики при желании, он сильный, намного меня сильнее, но раз не делает этого — значит, не хочет. Его глаза бегают, он подбирает слова, волнуется. Я никогда не видела его таким раньше. Мне кажется, в вечер нашего знакомства он был меньше растерян.
— Прости, я не планировал сегодня. Увидел тебя, ты улыбнулась, и… меня понесло, — смиряется.
Он сжимает мои ладони, тянется и целует в лоб, но несмотря на выбранное место касания губ, целомудреннее не придумаешь, поцелуй выходит нежным и чувственным. Горячие губы, жар дыхания. Аромат его туалетной воды, на который моментально реагирует мое тело. Знакомый, родной, надежный. Сердце сжимается.
Возьми и унеси меня отсюда домой.
Если ты это сделаешь, я буду кричать изо всех сил, звать на помощь и отбиваться так, будто дело жизни и смерти.
У меня волоски дыбом встают на затылке от этого поцелуя. Егор мне шепчет:
— Умираю без тебя, смотрю на твои окна и скучаю. Вернись, пожалуйста, я все сделаю. Все сделаю.
Он — писатель, красиво сочинять — его работа.
— Егор, если ты будешь меня преследовать, я перестану ходить на мероприятия, на которых ты можешь появиться.
— Но ты сделаешь уступку? Хотя бы разбань мой номер. Давай просто переписываться? Я приеду в понедельник к тебе на работу, привезу кофе и булочки, можно? Я совсем один среди проблем. Обещаю, не буду ими делиться, просто разговаривай со мной.
— У меня свидание, — говорю ему, закрыв глаза. Понимаю, что еще секунда — и я обниму его и буду шептать, что все образуется.
Он замирает. Кожей ощущаю перемену настроения, оттого зажмуриваюсь. Чертов ревнивый кретин! Ну давай! Перерождайся в того Егора, с которым недавно познакомил меня! Которого так долго прятал и который появляется только перед теми, кого ты любишь! Ксюша в чем-то права, твоя ревность — убийственна. Я могу простить тебе ту обиду, и мама меня поймет, я уверена, только вот… как я могу быть уверена, что в следующий раз ты не сделаешь еще больнее? Где гарантии, что ты не уничтожишь меня во время очередной вспышки? Спорю, папа до сих пор в шоке от упоминания подушки и коленок его дочери. Да, отец у меня ужасный, но ведь… зачем было так?
От Егора вновь веет холодом и неуютом, я распахиваю глаза, практически ожидая физического удара.
— С кем? — спрашивает хрипло. Смотрит во все глаза, лицо непроницаемо.
— Ты его не знаешь, — отвечаю стойко. Сердце колотится где-то в горле.
— Зачем?
— Скучно.
— Ясно.
— Могу я идти?
— Если нужна будет помощь… или что-то понадобится…Хоть что… Я готов.
— Да, я помню, нужно звонить тебе.
Со второго этажа спускаются Леся с Санни, оба довольные. Заметно, что Леся умывалась, от профессионального макияжа осталось одно воспоминание, но зато теперь ее лицо светится от радости. Передо мной действительно — счастливая невеста. Как все эти гости, близкие люди не заметили? Они же общаются с ней годами! Для меня — по сути, чужого человека, видевшего девушку меньше пяти раз, — перемены разительны. И хоть Леся по-прежнему играет роль обиженной, хмурится, поджимает губы, позволяя Санни продолжать заглядывать ей в рот, мы переглядываемся и я понимаю — им больше нет причины не быть вместе. То, что выводы Санников сделал — очевидно, подобная ситуация вряд ли повторится. Зато благодаря Регине у Леси появилась возможность простить его. Даже если рыжая фея солгала, это не имеет значения, они будут вместе навсегда или до следующей фатальной ошибки, но что-то мне подсказывает, никто ее не допустит.
«Состариться можно в ожидании продолжения. Вместо того чтобы плакаты рисовать, актер мог бы делом заняться. Для разнообразия», — пишу я на форуме «ФериТейлФилмс» в топике одного из сериалов Злобного, в котором уже три недели как не выходили новые серии.
Ну а что, наведу немного шумихи на сайте, почему нет? А то бедные телезрители, как безвольные овечки, сидят по углам и боятся пикнуть лишний раз о том, что Озерский вконец обнаглел. Да, я понимаю, это всего лишь хобби, но мы ж в ответе за тех, кого приручили! А любимый сериал — это, знаете ли, дело серьезное. В мои шестнадцать лет я жила от серии к серии о Велиаре, да меня бы инфаркт хватил, если бы перевод заморозили, потому что актер, видите ли, переживает нелегкий период в жизни!
«НеУчуМатематику», — подписалась на форуме. Интересно, поймет ли намек?
Настроение приподнятое, так и хочется пошутить или позлить этого гада! Со свадьбы Санниковых прошло четыре дня, каждый из которых к окну подходить боязно, потому что дважды в сутки на доме напротив сменяются плакаты. Мало того, что он позволяет себе писать совершенно неприличные вещи, завалил весь балкон цветами, так и еще и сам стоит там курит периодически, как бы показывая: «вот я, протяни руку или кивни головой, и я буду с тобой».
Соседи, кстати, втянулись: свистят и улюлюкают Егору, когда он в очередной раз подвешивает новый плакат. Всем жутко интересно, что же наш писатель написал на этот раз. Каюсь, мне — больше всех.