Володя у Асеева играет в карты. Говорят, Асеев очень болен и здесь вылечить его невозможно.
20.1.1930. В Межрабпоме фантастически хамят — решают Осину «судьбу» за его спиной!
Володя написал: «Подмяв моих комедий глыбы сидит главрепертком Гондурин. А вы ноктюрн сыграть смогли бы на этой Горьковской бандуре?»
21.1.1930. Прибежал Кассиль — он слушал по радиоле, как Володя читал «Ленина» в Большом театре. Говорит, что читал сногсшибательно и аплодировали минут пять. Через пол часа звонили, что в правительственной ложе потрясающее впечатление.
Утром приходили заказывать Володе пантомиму для цирка. Тема — 1905 год.
22.1.1930. Долго разговаривала с Володей о «Ленине», о Володиных сидках, о политическом чутье. Говорит, что я ему очень нравлюсь.
Регина [99]говорит, что Надежде Сергеевне[100] и Сталину страшно понравился Володя. Что он замечательно держался и совершенно не смотрел и не раскланивался в их ложу (со слов Н. Серг.).
До чего Володю раздражают родственники — его форменно трясет, когда Люда бывает у нас раз в три месяца. Я даже зашла к нему в комнату и сказала: надо хоть пол часа поговорить с Людой или хотя бы открыть дверь — она не войдет. А он: Я не ма-гу а-на ме-ня раз-дра-жа-ет!!!! и весь искривился при этом. Мне ужасно было неприятно.
24.1.1930. Вечером на «Опере нищих».[101] Лева сказал, что это опера нищих для бедных.
На улицах рабочие дружины учат пешеходов ходить. У них красная повязка на рукаве и стоят они вдоль тротуаров.
Смотрела модели фанерной очень дешевой мебели и фотографии со складных домиков, части для которых скоро будут делаться на нашем заводе.
26.1.1930. Заехала на минутку к Кирсановым — хорошая комната. Сема настукал на машинке человечка — очень талантливо!
Володя прочел первое вступление в поэму «Во весь голос» — нравится!!! Нравится!!! Он приехал сегодня из Питера: 30-го там премьера «Бани». Надо шить мундир — деньги есть, но неизвестно у кого, из чего и как его шить.
27.1.1930. Володя был сегодня у Кагановича по поводу нашей поездки. Завтра вероятно решится.[102]
Вечером зашла на Реф. Перцов рассказывал об очерке — назад к беллетристике! До чего же правый и левый уклон — одно и то же! Говорил, что «не белое не есть еще черное». А по моему, не чистое — это грязное, а насколько грязное, это уже все равно. Перцов ни в чем не уверен. Ося говорит: как будто едешь на ночном извощике.
Луначарский написал о соц. домах и вообще о социализме, что наконец-то можно будет заняться любимым делом — выпиливанием по дереву, изящной переплетной работой, раскрашиванием фарфора и т. п. для себя и в подарок друзьям.
Веневитинов сказал: многочисленность стихотворцев во всяком народе есть вернейший признак его легкомыслия.
28.1.1930. Меня тошнило (фактически подступило к горлу) от разговора по телефону заведующего лит. отделом «Правды» с Володей. Он очевидно узнал о Володином успехе в Б. театре и просит стихи в «Правду», Володя сказал, что вообще надо поговорить о совместной работе. Но об этом не может быть и речи — печатать как Демьяна Бедного!
Володя сказал, что тогда он и стихов не даст.
Володя в страданиях из-за Норы, за обедом пил горькую — вечер… поле… огоньки… У него, по моему, бешенство — настораживается при любом молодом женском имени и чудовищно неразборчив.
29.1.1930. Третий день не работает телефон и второй день не горит электричество — противно!
Ося говорит, что Луначарский относится к пролетарским писателям как к бушменам — со стороны фольклора.
На Володину выставку отпечатали такие билеты, что по ним идти противно, а должны бы быть образцовыми.
30.1.1930. У Оси были молодые Рефовцы. Неизменно ходит Незнамов. Милый, честный, талантливый, заинтересованный и бескорыстный. Скромный и вместе с тем независимый, самостоятельный. Услужливый от доброты и сердечности.
Собиралась в Ленинград и уже около кассы спальных вагонов раздумала ехать.
Писать совсем не могу. Думаю только о сегодня, а для того, чтобы писать о прошлом, надо им увлечься, пожить в нем.
Мальчики придумали на Володиной выставке над витриной с газетами сделать надпись: «Маяковский непонятен массам».
Столько несчастья кругом, что надо быть очень сознательным, чтобы не сделаться обывателем.
31.1.1930. Заезжала на выставку — интересно.
Вышла первая Лит. страница «Правды» — как бесцветно!
Старые рефовцы износились и к тому же просто недобросовестны.
Комиссия по Володиной выставке — Коля, Жемчужный и Родченко — не собрались ни разу!! Выставка должна бы быть образцовой (вот как надо это делать!), а получилась интересной только благодаря матерьялу. Я-то уж с самой моей истории с Шкловским знаю цену этим людям, а Володя понял только сегодня — интересно, надолго ли понял.
1.2.1930. В 6 часов поехали на выставку. Народу уйма — одна молодежь. А Володя не поздоровался ни с Семой ни с Родченками. С Семой — зря, а с Родченками — приветствую.
Выставка недоделанная, но все таки очень интересная. Володя переутомлен, говорил страшно устало. Кое-кто выступил, потом он прочел вступление в новую поэму — впечатление произвело очень большое, хотя читал по бумажке и через силу.
2.2.1930. Говорят, в Ленинграде собираются снять «Баню>». Володя взволновался, а уехать с выставки не может. Я вызвалась съездить. Зашел к нам Кассиль. Когда Володя увидел его, не захотел войти в комнату — пришлось мне сказать Кассилю, чтобы ушел.
3.2.1930. Поезд опоздал на 3 часа. Встретил Коля. Я заехала к нему, поехали в нардом, на дом к Люце и наконец нашли его в Драм. театре. Провинция — темпа никакого, даже телефонов нет.
Никто пьесу не снимает, только публика не ходит и газеты ругают. Велосипедкин, вместо «я туда по партийному билету пройду» говорит «по трамвайному» — как просили. Постановка талантливая, но недоделанная (в один месяц пришлось сделать!) и поэтому скучная. Но я очень хлопала и Люце хвалила. Все таки свой в искусстве человек.
Звонила в Москву. Володя с Осей собираются вступить в Рапп. Володя сказал мне, что паспорта наши — дело даже не дней, а часов.
4.2.1930. Была с Колей и Алей в Траме на «Выстреле». Из такой пьесы сделать спектакль это — чудо! Блестящая тщательная добросовестная молодая искренняя постановка с настоящей театральной культурой. Но какой ужасный текст!
5.2.1930. Говорила с Москвой по телефону: Володя ушел из Рефа; Ося остается пока; Рефы в панике. Не совсем понимаю, в чем дело.
6.2.1930. Событий в Москве масса. Мы получили паспорта. Володя вступил в Рапп. Ося, Катанян, Незнамов — следующие в очереди. Остальные рвут и мечут.
7.2.1930. Володя увлечен Раппом. Звонил Сема — забеспокоился вдруг о рефовском сборнике!..
Володя и Коля на Раппе не поздоровались.
Ужасно смешно сейчас же после Володи сорвались конструктивисты.
8.2.1930. Володя сказал на Раппе что конструктивисты индустряловцы.
Приняли в Рапп Луговского и Сельвинского.
Сема написал в Комс. Правду стихи «Цена руки». Я звонила ему. Говорила и с Колей — он сумрачен и разговаривает «с достоинством».
Сема вступил в Рапп. Говорил «как сказал Маяковский», а Коля плел что-то совершенно непонятное (Это со слов Володи).
Володя дико устал за день — думаю, что от Рапповской глупости. Фадеев дал идиотское интервью в Вечерку: Маяковскому придется отказаться от рефовского багажа, и они ему в этом готовы помочь (!?).
Володя собирается взять на себя огромный кружок с 3-х заводов — учить писать стихи.
9.2.1930. Ося с Семой встретились у Коли. Решили не рваться пока в Рапп, а интенсивно работать в Реф-кружке. Надолго ли?!
10.2.1930. Адский холод — Булька отказывается гадить во дворе, поджимает все лапки.
Ося был в кружке. Пришли все, несмотря на мороз.
В Литгазете восторженно о Володе по поводу выставки.
Володя звонил Седому[103] для пантомимы «1905-й год». Говорит, что такое же мистическое чувство как если бы он вдруг мог позвонить капитану Немо из Жюль Верна.
Нору арестовали и продержали несколько часов в милиции. Обошлись очень грубо. Она шла от портнихи, а в этом доме раскрыли какой-то притон и подумали, что она идет оттуда.
11.2.1930. Володя обиделся на меня как маленький, за то, что я сказала, что он слишком доверчив и не разбирается в людях. Вскочил, чуть не заплакал, сказал: ты пользуешься тем, что я не могу на тебя рассердиться. Вообще Володя стал невыносимо капризен.
12/13.2.1930. Пишу вкратце за два дня. Ося поговорил с Колей. Коля заявил, что довольно Володе всё спускать с рук и надо решительно заявить, что Володя ушел из Рефа и ничего общего с нами не имеет. Заезжала к Семке. Уговаривала его и Кассиля не быть такими принцами Уэльскими и просить у Володи прощенья, оттого что они виноваты. Но — самолюбие! И боятся, что Володя нагрубит. Но мириться им ужасно хочется и, надеюсь, перед отъездом еще пообедаем вместе.
15.2.1930. Заказали билеты до Берлина. Закрытие выставки. Резолюция: народный поэт; выставку отдать в Ленинский музей, размножить для клубов и союзных республик.
16.2.1930. Зашла проститься с Асеевыми — там Родченки, Кирсановы, Катанян, Крученых — играют в Mah.
22.2.1930. Берлин. Выехали из Москвы 18-го. Книги послали через Польшу багажем. В Столбцах поразили ослепительно белые булочки и кланящиеся лакеи и носильщики. Нас отделяют от них не 13, а 300 лет.
В Варшаве прошлись по улицам — неуютно. Быстро вернулись на вокзал.