В Берлине бастовали такси, ездили одни штрейкбрехеры. До гостиницы чемодан донес носильщик. Kurfürstenhotel'a на старом месте не оказалось — заехали к заместителю. Ни стола, ни стула — сплошная кровать. Одеяла в цветах. Занавески на окнах розовые. Не для нас с Осей. И 20 марок в день. На завтра узнали адрес старого отеля и переехали.
Нас осаждают наши кинорежиссеры.
Мы здесь 3 дня, а ощущение такое, что 3 месяца. Хотя нигде не были, ничего не видели. Купили Осе пальто и шляпу — уж очень он был страшный в своей шубе. А больше ничего и не хочется и денег нет. Никогда больше не буду стараться ехать за границу…
25.2.1930. Были в Malik'e.[104] Смотрели хваленый «Белый ад».[105] Если грешников в аду мучают такими картинами, то это действительно невыносимо. Шатались в центре. Снимались в автоматической фотографии — 8 минут, 6 поз. Пили чай в кафе с жалкой музычкой.
27.2.1930. Ося был в Рейхстаге. Ком. депутат, кот. его там встретил сказал, что это das billigste Berliner Theater, wird aber auch nicht viel geboten.[106]
28.2.1930. Смотрели «Дрейфуса».[107] Хорошо играют! В 1-м ряду сидел Эйнштейн. Письмо от Володи.
1.3.1930. Ося накупил наших классиков.
В. В. Маяковскому в Москву (Берлин, 2 марта 1930)
Любимый мой Щенит!
В письме ничего не напишешь — всё расскажем когда приедем. К нам ходит масса народу. Одеты мы пока что во всё московское. Только Оське купили пальто и шляпу.
Говорила по телефону с мамой и с Эльзой — здорово! Они к нам приедут — английскую визу нам, должно быть, не дадут.
«Клоп» во Франкфурте пока что не идет, но пойдет — поеду на премьеру.
Ося накупил у антикваров массу «наших» классиков и не нарадуется на них.
Лучше всего здесь песики! Вчера видела в Тиргартене двух белых бульдожьих щененков на одной сворке, а скотики просто невозможно маленькие! Шнейт ходит к нам за печеньем, служит и дает лапку; он ездит с нами на лифте.
Напиши, что у вас в Раппе и у нас в Рефе.
Обгладь у Бульки все местечки, передай Моте, чтоб не забывала ее мыть.
Малик выслал тебе вчера два экземпляра «150.000.000».
Обязательно скажи Снобу что адрес я свой оставила, но никто ко мне не пришел и это очень плохо.
На днях отправлю тебе посылку. Что ты делаешь? С кем встречаешься?
Люби меня, пожалуйста.
Я тебя оч. оч. люблю и оч. оч. скучаю.
3.3.1930. Оболенский едет в Москву — занесла ему мелочи для Володи. Ося делал доклад в нашем клубе.
4.3.1930. Смотрели Чаплина. Перед картиной американцы играли на губных гармошках и негр-карлик танцовал на лестнице чечетку.
5.3.1930. Звонила Эля.
6.3.1930. День безработных. На Leipzigerstr. полицейские нагайками избили рабочего. Большая демонстрация не состоялась — полиция слишком хорошо организована.
9.3.1930. Всё утро ходила по Zoo, ласкала львятика. Смотрела новую улицу на Kurfürstendamm — не бог весть что.
10.3.1930. Опять была в Zoo.
«Hay Tang» с May Wong[108] — боже царя храни и как ныне собирается вещий Олег.
11.3.1930. Сегодня наш день свадьбы. Ося прислал совсем фарфоровые розы. Осе предложили доклады на нем. языке в Берлине, Кенигсберге, Гамбурге. Печататься можно почти везде по принципу — не издательство нас компрометирует а мы — издательство.
Были на «Генеральной».[109] Много вырезано. Кто-то свистел. Потом посидели в кафе.
12.3.1930. Днем заседание о тон-фильме. Постановили: написать в союз об организации общества для делания советских звуковых картин на заграничном матерьяле и для синхронизации культ и игровых фильмов, сделанных в союзе.
13.3.1930. Всё утро прождали в торгпредстве пока добились просмотра «Голубого экспресса».[110] Будем переделывать.
14.3.1930. Дама патронесса в родильном приюте милостиво спросила женщину с очень красивыми рыжими волосами: «У вашего ребенка такие же чудесные волосы?» — Нет, черные. — «Ваш муж брюнет?» — Не знаю, он был в шляпе. Про Эйзенштейна: предпочитаю из статистов делать крестьян, чем из крестьян — статистов.
17.3.1930. Мама телеграфировала, что обе визы получены.
18.3.1930. Днем на приеме в полпредстве.
20.3.1930. …Много жалких людей на улице — смотрят в окна кафе. Старухи продают газеты.
Письмо от Родченок про «За рубежом». В каком роде, про что — не пишут.
22.3.1930. Опять в Zoo. Моего львенка продали в Мюнхенский зоологический сад. Сторож сказал мне об этом по настоящему грустно: Alle die kleinen verkauft.[111] Я чуть не расплакалась и после этого страшно жалко было смотреть на зверей.
Были на «Zwei Herzen im Dreivierteltakt»:[112] вначале музыкант, вроде Шуберта, исправляет музыкальную фразу; ее же потом насвистывает мальчишка; наигрывает бродячий музыкант; под нее же танцуют девушки и т. д.
Встретили Эльзу с Арагоном. Он не встречается с Эйзенштейном за то, что тот жал руку Маринетти и снимался с ним на фотографии.
25.3.1930. Сегодня был Осин доклад. Говорил он блестяще. Аудитория — политехнический. Выступали ораторы: за толстые книжки, за живого человека, о том, что искусство имеет право быть каким угодно, только не скучным. Только один молодой парень сказал, что Ося прав, что пока на свете есть хоть один безработный, пока классовая борьба не закончена, каждый человек должен бороться за пролетариат — литературой так же как и всяким другим оружием.
27.3.1930. Взяли билеты в Лондон. Смотрели в Zoo пумят и обезьянок.
28.3.1930. Были в Фатерланде. Помесь из стиля модерн с Фатерландом.
Хорош Арагон, Ужасно обидно, что не умею запомнить то, что он рассказывает.
29.3.1930. Устала. Предотъездная беготня. Рада, что едем — здесь надоело.
30.3.1930. Смотрели в кино Наварро любовное объяснение под луной и т. п. Арагон грустно сказал: Mais c'est d'un comique incroyable.[113] Потом Анну Каренину с Гарбо и Гильбертом — не досидели, несмотря на весь комизм.
Едем. Немецкий спальный вагон — лампочки, крючки, и сетки всех систем.
31.3.1930. Проехали Голландию — на ставнях нарисованы пестрые занавески. Белая красная зеленая обводка. Крыши больше дома.
Отъезжали от Голландии из кубиков, плыли открытым морем… Совсем не качало. Подплыли к Англии. Чиновники в штатском: за чем едем, были ли раньше, давно ли в Англии моя мать. Сели в поезд почти на ходу.
Мама встретила. У нее чудесная квартирка: низкие кресла, радио в чемодане, камины, сад.
1.4.1930. Кусок подъехали, потом через центр за мамой. Завтракали у Lions'a. Шли по узким улицам, потом на машине смотрели Виндзорский дворец.
Обратно через Итон — мальчики в цилиндрах — совсем Диккенс. По дороге к Лондону малюсенькие городишки. Вечером слушали радио.
2.4.1930. …С утра слушали по радио речь дочери Ллойд-Жоржа, а вечером фокстроты с пением и без оного.
3.4.1930. Ося пошел по Underground'ам и книжкам, а я в город. Попала под ливень — ходила у Сельфриджа из этажа в этаж — чудовищное количество товаров — Берлин просто щенок! Там же позавтракала — fond d'artichau[114] за 6 пенсов! Зашла в Picadilly Station — внизу целая улица с магазинами. Потом в кино Na Na Nanette цветная с разговорами и пением — дрянь такая, что я заснула, только кусочки есть абсолютно стереоскопические. Потом звучащая хроника — стачки, гребля, аэропланы — очень здорово.
4.4.1930. Приехал Зархи. Ни слова по-английски. В дождь и в туман, на автомобиле, видели парламент, аббатство, военное министерство с верховыми часовыми в красном — в нишах. Собор Петра. Вечером на оперетке Bitter Sweets — замечательная актриса.
5.4.1930. Замоталась вчера. Сегодня отдыхаю. Ося ездил по книжкам…
6.4.1930. Воскресенье. С утра поехали в Вайтчепль на базар: зазывалы орут, граммофоны играют, золотые весы; на высоте второго этажа развешаны платья. Купили баранок у старого русского еврея. Оттуда в китайский квартал. Воняет, продают сушеных червей. Во что-то играет компания хулиганов. Городовой предупреждает, чтобы не ходили глубже чем на 50 ярдов — антикитайская агитация! В китайском трактире ели суп с курицей и лапшой и какое-то мясо, кот. поливали черным соусом, изумительно вкусный компот из белых ягод, пахнущих розами. За соседним столом пьяница, как на экране.
Оттуда в Гайд-парк. Наемные пропагандисты дерут глотки. Вокруг каждого толпа. Больше о религии…
7.4.1930. Шотландские свитеры надо менять — колются. Паркер менять — плохое перо. Зеленый чай оказался невкусный. В Савой без смокинга не пустили. Поели у итальянцев. Ося все утро ходил по книжкам. Смешная книжонка в издевку над цензурой.
8.4.1930. Обедали в огромном Lyons'e и пошли в мюзик-холл Paladium. Изумительная танцевальная пара — что хочет, то и делает. Забыла там пакетик с только что купленными галстуками. Тут же вернулись, но их уже успели спереть!
9.4.1930. Завтракали в Парламенте, осмотрели здание. Видели процессию спикера. Послушали. Хохочут; сидят, развалясь. Палата лордов почти такая же только поменьше и похожа на пульмановский вагон…
10.4.1930. Смотрели в полпредстве «Генеральную линию». Бернард Шоу умирал со смеху — воспринял как эксцентрику и был доволен.