Но, признаться честно, Назар Туполев уже положил кусочек сахара в мышеловку для усердной мыши. Восемьсот тысяч евро стоит этот кусочек. Если я только очерчу круг подозреваемых, смогу ли я с достоинством принять эти деньги и чувствовать их заслуженными?
Не уверена. Вдруг я ошиблась, и Самоед только поддерживает связь с кем-то из жильцов коммуналки. Вдруг он исчезнет при малейшем проявлении интереса к трем троцкистам?! Вдруг, все гораздо сложнее, чем выглядит?! Тут уже дело касается не только денег. Он продолжит убивать, и каждая новая смерть ляжет на мою совесть.
Боже, ну почему все так сложно! Почему я вечно сомневаюсь, ищу, просчитываю варианты и никак не могу с собой договориться?! Казалось бы, чего проще — один звонок Туполеву и все сомнения разрешаться.
Но рано. Пока я ничем не рискую, сижу тихой мышкой у Анны Леопольдовны и освежаю кабинет Великого Хирурга сигаретным дымом. Пока можно подождать. Не исключено, что Самоед давно собрал манатки — винтовку, оптику и пару сменного белья, — и скрылся в неизвестном направлении. Я бы на его месте так и поступила. Если уж Софья Иванова смогла додуматься до его существования в доме Колабанова, то специалисты-аналитики из группы Туполева, сделают это тем более.
Впрочем… как сказать. Может быть, именно это странное невнимание к его персоне и показывает — реальной опасности нет. Охранники Туполева не громят квартиру, следователь не опрашивает соседей, только нелепое послание на доске объявлений и говорит о некотором внимании к убийце. Пожалуй, я все делаю правильно. До тех пор пока вокруг колабановского дома тишь да гладь, Самоед будет ждать.
Я достала из тумбы-бара бутылочку с какой-то иноземной и, видимо, полезной настойкой, налила немного в крошечную серебряную рюмочку и медленно выпила.
Гадость страшная. Но выходить из кабинета совершенно не хотелось. В небольшом квадратном зеркале у двери, я несколько раз встречалась глазами со своим отражением, и скажу откровенно, — увиденное в нем, мне очень не понравилось. Я смогла хоть как-то договориться с совестью, смогла причесать, пригладить нервы, уговорить желудок не вибрировать, тоже получилось, но лицо, кожа и глаза не поддавались. Особа с землисто-серыми щеками, провалившимися в черноту глазами и высохшими губами, смотрела на меня из зеркала. Просто старуха Изергиль, какая-то. Еще день два такой жизни и о былой красоте можно забыть навеки.
Прикурив очередную сигарету, я села на подоконник и посмотрела на улицу. Думать об убийце надоело до тошноты. Я полюбовалась площадью перед драмтеатром, порадовалась за нормальных людей, спешащих по своим делам, и попыталась мечтать.
Начало мечтаний получилось, как всегда — напыщенным и глупым. Я и олигарх в огромной комнате с камином. Туполев протягивает мне толстенную пачку денег (почему-то, вероятно для наглядности, восемьсот тысяч евро одной пачкой) и с благодарностью произносит: «Возьмите, Софья. Вы это заслужили». Иванова встает в позу, медленно отводит от себя мужскую руку с деньгами и с пафосом выводит: «Нет. Не надо денег. Я действовала бескорыстно». Стоит еще добавить, мы бедные, но гордые. Ужасная история красиво заканчивается. Благонравная Иванова великодушно возвращает миллионеру деньги его брата. Аплодисментов не будет, зритель замер в восхищении.
Бред сивой кобылы. Однозначно. Если уж мечтать, то о Канарах. Игры в благородство выглядят красиво, но несуразно. Назар четко дал понять — деньги брата ему не нужны. Ему нужна спокойная жизнь, а это стоит дорого.
Но мамочка воспитывала меня в бессребреницах. Уму непостижимо вообразить за раз такую пачку денег, как восемьсот тысяч евро. Моего воображения хватает на восемьсот в рублях и, пожалуй, не тысяч. Все остальное от лукавого. «Деньги надо заработать, — всегда говорила мне мамочка. — Честный труд, спокойная совесть и открытый взгляд должны сопровождать тебя всю жизнь».
Хорошо было любимой о честном труде рассуждать, ее миллионами не соблазняли. А как мне — исхудавшей, бледной и измученной, — отказаться?! Я нормальная российская девчонка двадцати четырех лет. С какими-то принципами («какими-то» они стали после того, как была озвучена их цена — восемьсот тысяч евро, меня заклинило на этой цифре), с неплохими мозгами и нормальными, нормальными желаниями. Я не хочу месяцами копить на новый тюль в квартирку на окраине, я хотела бы придти в магазин и заказать красивые шторы с пышными ламбрекенами. Я хочу красивую мебель в уютный дом. Я не желаю, не желаю всю жизнь копить, копить, копить!! Мне противно унижаться и искать богатого мужа! Я мечтаю о хорошем парне, большом доме, полном детей…
— Софья! — после троекратного стука, дверь распахнулась, и в кабинет зашла Анна Леопольдовна. — Звонит Инночка Серова. Что ей сказать?
Инночка Серова — подруга-нотариус моей свекрови. Утром Анна Леопольдовна не могла ей дозвониться и оставила сообщение на автоответчике.
— Скажите, пожалуйста, что ничего не надо. Спасибо, Анна Леопольдовна, я передумала.
Свекровь скрылась за дверью, и я усмехнулась ей вслед. Как много меняется во мне с каждым часом. Например, вчера ночью я собиралась бегать по городу и вычислять неточности в легенде киллера. Еще утром я уговаривала себя быть усердной, трудолюбивой и деятельной. Сейчас, свесив ноги, сижу на подоконнике и уговариваю себя стать жадной. Неправильно меня воспитывала мама, неподходяще для этой жизни. Другая ушлая девица не сидела бы сейчас на подоконнике, а давно, вскрыв информацию в ноутбуке, смоталась за кордон.
«И получила пулю в голову с приветом от Назара Туполева, — пришла мысль. — Где-нибудь на Карибах или Лазурном Берегу, но Назар точно бы меня достал».
Нет, не достал. Его бы самого похоронили через неделю после моего отъезда. Убийство брата на квартире некой «любовницы» не навело бы его на мысль о Самоеде. Назар приехал бы на похороны брата и схлопотал кусок свинца.
Нда. Пожалуй, если бы я не осталась в городе, все так и произошло. Значит, получается, что эти деньги я заслужила? Оказывается, стоит только хорошо подумать и оправдание всегда найдется.
Вздохнув, я затушила сигарету и отправилась к Анне Леопольдовне. С кухни давно тянулись запахи жареной картошки и котлет.
Самоед позвонил утром в половине одиннадцатого. Весь вечер и половину ночи я как идиотка сидела в кабинете Великого Хирурга и боялась выйти. Боялась потерять сосредоточенность и отвлечься на разговоры с Анной Леопольдовной, боялась уткнуться в телевизор и просто рассеяться. Сжатая как пружина, я сидела то в кресле за столом, то на подоконнике, смотрела в окно и не давала себе расслабиться.
Но телефон молчал, нервы гудели от напряжения, и я уже жалела, что не переправила всю информацию специалистам Туполева. «Неужели киллер сорвался с крючка?! Неужто я ошиблась?!»
Не ошиблась. В войне нервов Самоеду не было равных. Он выжидал, проверялся, и если бы я не выдержала и натравила на коммуналку милицию или ребятишек Туполева, Самоед исчез бы в одно мгновение. Пути отхода он разработал давно. Неприятеля ждал. На обрывание концов ему требовалось не больше тридцати секунд.
Но пока об этом знал только он один. Никому в голову не пришло, на сколько умен и подготовлен этот человек.
Когда на определите сотового телефона высветился незнакомый номер, я сразу поняла — это ОН.
Выждала немного, глубоко-глубоко вздохнула несколько раз и ответила:
— Слушаю.
— Как здоровье бабушки, Софья? — прозвучал в трубке тихий, скрежещущий и совершенно незнакомый голос.
Впрочем, я и не надеялась сразу узнать звонившего. Мой киллер не дурак.
— Нормально, — мяукнула в ответ.
— До меня тут слух дошел, ты кое-что ищешь?
— Ищу, — снова мяукнула я и похвалила абонента за догадливость. «Слух дошел», не лично объявление прочитал, а так, узнал случайно.
— И что ты можешь предложить взамен?
— А что дашь ты?! — окрысилась я.
— Компьютер.
— Тогда договоримся, — согласилась я. — Где он?
— У меня. Что ты даешь взамен?
— Информацию.
— Какую?
— До меня тут слух дошел, — язвительно пропела я и подивилась, как легко справляюсь с ролью жадины. Неужто действительно переродилась?! — Тебе нужен Туполев-старший. Могу подсобить.
Самоед долго не отвечал. Молчал и даже в трубку не сопел.
— Информация достоверная? — разродился наконец.
— Абсолютно.
— Он в городе?
— А компьютер в городе? — в тон ему ответила я.
— Конкретно, что имеешь?
— Адрес. Точный.
— Не шутишь?
— Куда уж шутить, мне ноги надо уносить, а ты компьютер спер.
— Зачем он тебе?
— Там деньги, — сказала и быстро тявкнула, — но ты их не достанешь! Код знаю только я.
— Откуда?
— От Кирилла.
— Откуда ты знаешь Кирилла?
— Бывший муж на одной презентации познакомил.
Самоед снова замолчал. Видимо, к новой информации приноравливался.
— Эй, ты чего там пропал? — напомнила я. — Давай, соображай быстрее, у меня земля горит.
— Я перезвоню, — сказал мужчина и отключился.
Пальцы скрючились на корпусе мобильника и никак не хотели разгибаться. Четыре утренних крепких чашки кофе клокотали в венах, и сердце бешено колотилось о ребра. Я победила. Я выиграла первый бой. Пусть не войну, а только битву, но начало положено. О н клюнул.
Из высокого, но мягкого кресла, которое я перетащила к подоконнику, выползала древняя старуха. Меня буквально корчило и крючило в нервном ознобе. Если бы через трубку в ухо мог перетекать яд, а мне казалось, что он тек, я бы давно и благородно скончалась. Но как-то выдюжила. Доплелась до телефона, стоящего на письменном столе, и только набрала номер мобильника Антона, как ожил и вновь завибрировал мой сотовый телефон. Цифры на табло остались прежними. Это звонил Самоед. Но едва я ответила на вызов, как он отключился.
Меня словно током треснуло. Самоед только что проверял свободная ли у меня линия. Не стала ли я перезванивать и докладывать о нашем разговоре. Если бы чере