з две минуты после разговора с ним, мой номер оказался занятым, он бы понял, что я действую не одна.
Господи, спаси и сохрани! Чудо, что я не понадеялась на свою память, феноменальная игра природы — пальцы свело от напряжения, я поленилась искать листок и ручку, не стала переписывать номер, высветившийся на определителе, — я отправилась к домашнему телефону, что бы продиктовать номер Самоеда Антону прямо с дисплея.
Какое счастье! Софья Иванова, дура дурой, но чудеса еще случаются. Просто иногда надо, чтобы пальцы вовремя скрючило.
Безусловно, Самоед мог представить, что мне звонить никуда не надо. Туполев рядом сидит и слушает нашу беседу. Но, имеется одно большое и взаимоисключающее «НО». Если бы Туполев сидел рядом, то вокруг колабановского дома давно стояло оцепление из пятидесяти бронежилетов. Ждать у моря погоды и играть с записочками не в манере Назара. Ему достаточно намека и в ход идут автоматы.
А пока их, автоматов с бронежилетами, нет, Софья не опасна. Она не стала связываться с всесильным олигархом и начинать двойную игру — я вам, дяденька, Самоеда, вы мне свободу и немножко денег. Она оставила линию незанятой, очень простая проверка.
В горле что-то противно скрежетало и хрюкало, я доползла до двери, открыла ее, и на трясущихся ногах, придерживаясь за стену, поплелась на кухню.
Стакан воды исчез в хрюкающем горле так стремительно, что я и не заметила. Налила второй и выпила до половины. Рано, Софья Николаевна, вам в шпионы. Определенно, рано. В играх профессионалов существует столько нюансов и всяческих тонкостей, что им обучают в шпионских институтах лет пять. А то и больше.
Позвонить Антону я отважилась только через двадцать минут. Все смотрела на табло сотового телефона и ждала — не объявиться ли Самоед сызнова. И все это время меня отчаянно тошнило.
Антон ответил после первого же гудка:
— Слушаю, Софья Николаевна.
— Бросай ты с отчествами, я тебе не Тортилла, — устало сказала я и только после этого, пошла отчитываться: — Мне сейчас звонил Самоед. Записывай номер его мобилы. Номер…
Я быстро продиктовала ряд цифр, Антон их записал и осторожно спросил:
— Это был Самоед?
— Мне кажется, что да. Но не уверена. Вы сможете установить, кому принадлежит сотовый телефон.
— Безусловно.
— Хотя… скорее всего…
— Да. Вероятно, номер телефона не имеет к нему отношения. Но мы все установим. О чем шел разговор?
Я начала, но Антон перебил и попросил по городскому номеру:
— Я буду слушать не один, по громкой связи, — объяснил.
— Как угодно, — буркнула я и перезвонила.
Рассказывать о разговоре с киллером было, в общем-то, не долго. Я быстренько отрапортовала и дождалась вопроса от хозяина:
— Как ты на него вышла? — голос Назара звучал очень мрачно.
— Просто, — вздохнула. — Написала объявление, пообещала вознаграждение за ноутбук, он и позвонил. Сейчас я сообщу вам некоторые данные на трех человек, пробейте их по своим каналам, теперь я уверена — один из этих людей либо сам Самоед, либо его связной. — Я продиктовала краткую справку на трех троцкистов, намекнула, что если ребятишки Туполева теперь напортачат, с меня взятки гладки — я сделала все тихо, комар носа не подточит, — и пожелала им успехов. — Надеюсь, теперь я свободна? Теперь вы сами всех поймаете?
В комнате на том конце провода повисло молчание.
— А-а-а, — протянул кто-то, как мне показалось Туполев.
— Вот только не надо мне сейчас говорить о деньгах! — разъяренно фыркнула я. — Не надо. Я устала как собака, как призовая лошадь, как последний биндюжник, — сравнение с биндюжником прозвучало уже на всхлипе. — Ловите своего Самоеде сами, я умываю руки.
И швырнула трубку телефона на рычаг.
Все-таки я неисправимая идиотка. Таких не поливают, они сами растут. Весь вечер уговаривала себя стать жадной и обломалась буквально в метре от денег. Идио-о-о-отка!!
Но совесть моя чиста, и пошли все в задницу.
Села и заревела, благо свекровь с Агафьей гулять ушла. Кот Пафнутий терся о колени, утешал изо всех кошачьих сил, но помогало плохо. Я рыдала, ревела и булькала, как стопроцентная истеричка. Понимала, что это страх и напряжение выходят слезами, и думала, сколько же надо их пролить, чтобы омыться окончательно, до изнеможения. Нареветься всласть, заснуть на мокрой подушке и очнуться через сутки. Омытой и новенькой.
Когда в кармане жакета запиликал сотовый телефон, я вырвала его с корнем, то есть карманом наружу и, неглядя на определитель, прорычала в трубку:
— Да!
— Я согласен, — прошелестела трубка.
— Чего ты согласен? — всхлипывая и размазывая слезы по щекам, переспросила я.
— Меняю ноутбук на информацию.
Вот, что называется, и приплыли, господа. Я всхлипнула еще пару раз и просипела:
— Где и когда.
— Езжай домой, я сам тебя найду.
— Но…
— Никаких «но», — перебил голос. — Или сейчас и том, или никогда. И кстати, почему ты плакала? — настороженно спросил голос.
— Да надоели вы мне все!!
— Кто все? — еще более настороженно спросил голос. И я взяла себя в руки. В мокрые от слез и трясущиеся.
— Ты думаешь прятаться легко?! От тебя, от Назара, от милиции! Небось, твоими молитвами на мне труп висит.
— Кстати, где он? — успокоено спросил голос.
— Да иди ты в задницу! — наконец-то мне удалось исполнить мечту — послать хоть кого-то. — Тебе, какая разница? Пока не нашли. Надеюсь.
— Хитрая ты штучка оказалась, Софья, — похвалил Самоед.
— Да уж не дура, как ты надеялся.
— Тело Кирилла будут долго искать?
— А тебе какое дело? — старательно изображая подозрительность, буркнула я. Самоед выманивал Назара на похороны, но мне об этом догадываться не имеет смысла, умные долго не живут.
— Да есть небольшое, — сознался киллер.
— Принесешь ноутбук, получишь Кирилла, — отрезала я.
— Договорились, — сказал убийца и оборвал связь.
Господи, ну почему ты не можешь остановить этот маховик?! Я мало молилась, мало взывала? Я не могу-у-у больше!
— Антон, это снова Софья.
— Слушаю, Софья Николаевна.
— Он снова звонил.
— Я знаю.
— Откуда?
Начальник охраны Туполева замялся на секунду и все же признался:
— Теперь мы вас слушаем.
— То есть мой телефон?
— Да.
— А раньше?
Вместо голоса Антона в трубку прорычал бас Назара:
— Что вы теперь собираетесь делать?
— Вы, это кто? — язвительно поинтересовалась я.
— Ты! — рявкнул Туполев.
— То-то же. А то, видишь ли, об этикете вспомнил. Тыкал с самого начала как заведенный, а теперь до третьего лица повысил. Неужто заслужила? — выпустив с каплей яда пары, я ответила на вопрос. Твердо и безапелляционно: — Я собираюсь принять ванну и лечь спать. — Сказала, дождалась какого-то гортанного рычания и положила трубку.
Ну не хочу прикрывать свой задницей чужие амбразуры! Не хочу и все, чего уж тут поделаешь. Я нормальная среднеарифметическая девушка, во мне и на процент авантюризма нет. Я честно пробовала, но не получилось. Выдохлась.
Буквально через минуту в прихожей раздался колокольный грохот дверного звонка. Подтянув штаны, на цыпочках, я приблизилась к косяку и тихонько спросила «кто там?».
— Софья Николаевна, здравствуйте, — прозвучало из-за двери весьма вежливо, — не могли бы вы открыть? Нам поговорит велено.
— Кем велено? — более спокойно, но, тем не менее, все еще насторожено, поинтересовалась я.
— Ну… сами знаете.
— Не знаю, — вредно не согласилась я.
Мужчина за дверь потоптался на коврике и, видимо склонившись к замочной скважине, прошептал в дырочку:
— Назаром Савельевичем.
Ох уж мне эта паранойя. Заразная штука, оказывается — подчиненный не может громко произнести имя шефа в пустом подъезде.
— Чего ему надо?
— Откройте, пожалуйста, — более уверенно, словно произнесенное вслух (хоть и шепотом) громкое имя хозяина, весомости добавило, сказал посланник.
«Как вы мне все надоели», — прошептала я и открыла дверь.
На пушистом коврике под дверью топтался верзила, запихивавший меня в машину на дороге к Речному Вокзалу. Когда же это было? Надо же, оказывается только позавчера. Мне казалось, что я живу в этом кошмаре лет шесть. Как школу закончила, так и живу, без права переписки и свиданий с родственниками. Свекровь не в счет, мы не родня.
— Что надо? — и нахмурила брови изо всех сил.
— Вас просят приехать.
— Я уже сказала…
— Пожалуйста, — перебил парень. Волшебное слово было произнесено с интонацией кабацкого вышибалы. Так говорят, когда вежливо намекают — вы, уважаемый сам уйдете, или вас вынести? — Вам лучше проехать с нами.
— Для кого лучше? — моментально окрысилась я и вперилась в оловянные очи охранника с абсолютной стервозностью. Мокрый воды не боится.
— Ну… — растерялся огромный парнище, подумал что-то про себя, вздохнул и съежился сантиметров на десять: — Для нас, наверно.
Верзила опустил глаза, и мне тут же стало стыдно. Нехорошо, Соня, срывать зло на подчиненных магната. Хочешь поизображать шерсть дыбом, езжай к Туполеву и изображай сколько влезет. Фырчи, кусайся, спину гни дыбом… Если получиться.
— Хорошо, — буркнула я и, не закрывая двери, но, тем не менее, не приглашая охранника в дом, начала менять тапки на ботинки. Надела куртку, закрыла дверь на все замки и сказала: — Идемте.
Шагая от подъезда до огромной черной машины, мы встретили на дорожке Анну Леопольдовну с Агафьей на руках.
— Куда ты, Софья? — строго спросила меня Леопольдовна, глядя, впрочем, на очнувшегося от неловкости, внушительно-монументального верзилу.
Парень сделал шаг влево, тем самым, пресекая возможность сближения подопечной Софьи и дамы с подозрительной собачкой, но свекровь так на него взглянула, что охранник почел за благо дать нам время немного пообщаться. Я хорошо помнила этот особенный взгляд Анны Леопольдовны. От него у персонала больницы, где работал Великий Хирург, сами собой застегивались пуговицы на пиджаках и медицинских халатах.