— Ты не знаешь, как он на тебя смотрит, как ищет твой взгляд и запах!
Да, он найдет меня по запаху, где бы я ни была. Мне не скрыться, Мойра…
…Журчание воды убаюкивает меня, и почти невозможно открыть глаза и увидеть хоть что-то вокруг. Теплая вода ласково обнимает тело, и я перестаю сопротивляться и вновь уплываю в сон. Мне снится шорох волн.
Нежные руки моют меня, как ребенка, — осторожно, бережно. Вода льет потоком, смывая пену, и затем меня снова остервенело трут мочалкой, намыливая раз, другой, опять и опять… уничтожая запах Адамаса…
…Вспышки молний, ослепляющие весь мир, на долю секунды выхватывают из темноты силуэт возле меня. Оглушенная громом, я еле разбираю слова:
— Диана, любимая, это всего лишь гроза, не бойся!
За приоткрытым окном ужасный грохот, перемежаемый ритмичным шипением. Мы движемся в ритме грозы, попадая в такт фейерверкам молний, заглушая гром стонами удовольствия. Я счастлива с ним!
Но непонятная тревога царапает изнутри до крови.
Почему же?..
…Странные тонкие крики. Но в них удивительный покой и свобода, и я не боюсь за кричащих.
И снова привычная смесь запахов, ставших уже почти незаметными: цветы и йод.
Тишина окутывает меня коконом сна. И я — волшебный мотылек с оборванными крыльями — замерла в ожидании новой фазы. Просто у меня все наоборот.
Как и раньше, я не знаю, что за новая жизнь ждет меня впереди, но уверена в одном: в этой жизни не найдется места прощению…
И счастью.
Я проснулась в незнакомом мире.
Он был пронизан утренним солнцем и наполнен приглушенным шепотом волн. Ветер, вдруг задев занавеску, принес с собой запах йода, и с ним тут же сплелись ароматы цветов, стоящих на столе у окна и на полу возле моей постели.
Здесь было очень спокойно — без крика, без боли, без нелепых обвинений. Так тихо, что я долго лежала не шевелясь, только делая вдох и выдох, понимая, что жива. Но не испытывая радости от этого. А затем обратила взгляд в сторону входа и приготовилась… ко всему.
Этот мир еще не знал меня обновленной — от прежней Дианы мало что осталось. Из-под молота судьбы я вышла жестче и сильнее, стряхнув ненужную доверчивость.
Послышался скрип двери, и, поддавшись импульсу, я прикрыла глаза. Не из страха — у меня не было никакого желания слушать объяснения и извинения, которые, как я прекрасно понимала, тут же хлынут на меня бесконечным бессмысленным потоком.
Но это был не Кристоф — шаги вошедшего звучали непривычно громко. Он подошел ко мне и коснулся запястья, измеряя пульс. Вдруг мне захотелось удостовериться, тот ли это доктор, что страшно матерился, собирая меня из кусков, или он уже заплатил жизнью за свою дерзость? Но глаз я так и не открыла.
Вошел еще кто-то пружинистым, но осторожным шагом.
— Как она? — тихо спросил знакомый мужской голос.
Как ни старалась, я не могла подобрать лица к этому голосу, но и заставить себя взглянуть казалось почему-то невозможным.
— Хорошо, — с едва уловимым сомнением ответил пожилой мужчина, доктор. — И, если честно, я поражен! Конечно, ты предупреждал, что она отличается завидным здоровьем, но это превосходит все, что я видел в жизни! Однако ты должен понимать: только это ее и спасло. Любой другой человек на ее месте…
— Да, я знаю, — жестко прервал его спрашивавший.
— Я был уверен, что сегодня она очнется.
Осторожные шаги приблизились, и я почувствовала легчайшее прикосновение к руке, будто касавшийся боялся меня им ранить.
— Но… что будет, когда она проснется? — тревога, наполнявшая его, должна была бы раздражать меня. Но по непонятной причине наоборот — вызывала сочувствие.
Доктор долго молчал.
— Сам знаешь: дальше все зависит от тебя. Что мог, я сделал.
— Да, знаю. Спасибо. Теперь я — твой должник.
«Кто ты?» — хотелось мне спросить, но и этот объем информации страшно утомил мой младенчески слабый мозг. Тихие голоса возле меня стали еще тише, и я уснула…
Кто-то стучал.
Я могла решить: впустить его или нет. И это было приятно.
Еще во сне улыбнувшись этой мысли, я села в постели и открыла глаза. И тут же последовал шок, чуть не уложивший меня обратно!
Небольшая светлая комната, в которой я находилась, была мне совершенно незнакома. Обилие плетеной мебели из лозы цвета топленого молока делало ее необыкновенно уютной. Из-под кровати виднелся мягкий коврик, на стенах — затейливые бра, у большого окна — кресло-качалка и повсюду — цветы.
Снова послышался стук: ветер толкнул створку большого окна о защитный фиксатор на полу. Я снова улыбнулась, на этот раз уже свободнее. Вот что разбудило меня.
Ворвавшийся воздушный поток наполнил комнату запахом, привычным по моим полуреальным сновидениям. В этот раз йоду аккомпанировали соль, свежесть озона и ритмичный шум.
Они притягивали меня магнитом.
Желание узнать, что за окном, вдруг стало непреодолимым! И, не думая, что делаю, я встала. Но сразу же, в испуге ухватившись за постель, с приятным удивлением отметила, что со мной все в порядке — ничего не болело и даже не кружилась голова. Только слабость делала мир необычно легким. Наверное, я могла бы проснуться и раньше, но мозг, оберегая тело, решил продлить отдых…
Медленно, но с каждым шагом все больше обретая уверенность, я пошла к окну и, переступив порог, оказалась на улице. Странное ощущение заставило меня опустить взгляд — округлые белые камешки приятно массировали босые ступни.
Но тут развернувшаяся во всю ширь картина безраздельно завладела моим вниманием.
Окно выходило на огромную террасу, образованную уступом скалы. Никто меня не стерег, не держал за руку, а открытое пространство манило свободой и, подчиняясь ее притяжению, я шла все ближе к краю.
Сделав последний шаг, я застыла, не веря глазам…
Впереди, до самого горизонта, простирался бушующий океан. Облака затягивали небо серым покрывалом, лишь кое-где пронизанным иглами солнечных лучей. Гигантские волны поднимались, подставляя им свои мутные животы, чтобы на мгновение сверкнуть яркой зеленью и бирюзой. Шквальный ветер приносил с собой соленые брызги и запах водорослей. И хотя буря пугала всеми оттенками опасности, мне не было страшно! Напротив, хотелось спуститься к прибою, погрузить ноги в кипящее месиво песка и пены, почувствовать силу волн самим телом…
Необыкновенное чувство свободы наполнило меня, увлекая ввысь воздушным змеем! Раскинув руки и ощущая летящий плащ волос за спиной, я закричала от счастья в лицо яростному ветру!
Кто дал им право распоряжаться моей жизнью? Отныне она принадлежит лишь мне!
Услышав торопливые шаги далеко за спиной, я улыбнулась и посмотрела вниз, на берег, усеянный черными зубьями камней. Я прежняя, скорее всего, воспользовалась бы этим шансом. Но теперь сама мысль о самоубийстве казалась глупой — причинять боль себе, чтобы ранить Кристофа.
Ему больше нет места ни в моей жизни, ни в моей смерти!
Человек подходил ближе…
Уверенная, что нет ничего, способного сломить мою вновь приобретенную силу, я обернулась, чтобы увидеть его, наконец!
Но как же я ошибалась! Моя сила таяла с каждым шагом, приближавшим мужчину.
Энергичный шаг, широкие плечи, черты, потерянные навсегда в далекой жизни Дианы-служанки. Человек, оплаканный и погребенный в тайном уголке души Дианы-госпожи.
Кайл.
— Это невозможно…
Он остановился в трех шагах. Безумное напряжение сквозило в его взгляде, в теле, готовом к прыжку, в резком голосе.
— Диана, отойди от обрыва! Пожалуйста!
— Невозможно…
Поглощенный тревогой за меня, он сначала не понял сумасшествия в моих глазах. А когда понял, как и я, окаменел.
— Слушай, я не собираюсь сидеть и ждать смерти. Как только пойму, что твоя попытка удалась, сбегу сам! Даю тебе слово.
— Но если ты не будешь знать, где я, как же ты найдешь меня?
— Не могу даже представить себе, чтобы не нашел.
Оплативший мой побег ценой своей жизни, для меня давно покинувший этот мир — умерший годы назад! — Кайл был в трех шагах.
И тут силы оставили меня, и я с безумным смешком опустилась прямо в его руки.
Отрывистые, слабо связанные между собой фразы проносились мимо моего оглушенного разума, почти не оставляя следов понимания…
— Действительно я… Диана, любимая… жив… сбежал, как и планировали… долго искал, не мог найти… опоздал…
И хотя я чувствовала пустое выражение на своем лице, он все говорил и говорил, успокаивая, наверное, в первую очередь себя самого.
Он крепко держал меня, оттаскивая от края, боясь, что я упаду. И не зря, в тот момент я была, как никогда, далека от вменяемости!
Когда обрыв остался достаточно далеко, Кайл подхватил меня на руки и быстро понес обратно к дому, откуда я ушла всего несколько минут назад. А я вырывалась и колотила его по спине, по груди! Мне хотелось сделать ему больно, и я не знала зачем. Может, чтобы заглушить свою боль?
Я кричала: «Предатель!» — и глотала соленые слезы, текшие по щекам, терявшиеся в морских брызгах! И я не знала почему. Может, потому, что предателем была я?
Он уложил меня на ту же кровать, в которой я проснулась. Неприятный запах в комнате удивил меня — незамеченная раньше тележка с лекарствами у постели была его источником, и в считанные секунды она поглотила всю океанскую свежесть без остатка.
— Я уже видела эту бурю однажды… во сне. Ты знал? Конечно, не знал! Как ты мог узнать, ведь это не ты врывался в мою комнату без спроса, прерывая сон! Ты чувствовал, о чем можно спрашивать, а о чем — не нужно… Ты был всегда так добр ко мне! Ты был почти идеальным… Почему так больно, Кайл?
Казалось, эти мысли проносились в моей голове, и я была поражена, осознав, что говорю вслух.
— Успокойся, прошу тебя! Успокойся, всему есть объяснение, — испуганный моим состоянием, он сел рядом и стал гладить мое лицо, волосы, руки.