– С каких пор, поцелуй тебя Кент, ты такой дерганый? – спросила я, покачав головой.
– Несколько лет назад на Пояснице, – заговорил Рук, медленно повернувшись ко мне, – у меня был командир. Северянин, бледнокожий, с удивительно голубыми глазами. По имени Коллум, но все его называли Ледышка Коллум. И не за наружность, уверяю тебя. Он был здоровенный парень, и пот лил с него ведрами. Мы его прозвали Ледышкой, потому что его ничем было не пронять. Никто не мог его завести. Он никогда не дергался. Местное племя нашпиговывает наш форт стрелами, а Коллум стоит на стене, на самом виду, словно и не замечает. Он попросту не желал ни о чем беспокоиться.
– Мне это знакомо, – кивнула я, покосившись на Элу.
Та улыбнулась.
– Коллума все любили, – говорил Рук. – Все им восхищались. Он считал себя неуязвимым, поэтому и другие решили, что он неуязвим, и сами себе рядом с ним казались немножко неуязвимее.
– По законам жанра, – вставила Эла, – он должен оказаться вполне уязвим.
Рук покачал головой:
– Однажды жарким туманным утром он расхаживал по стене, покрикивал на нас, как всегда, и тут короткая легкая стрелка из джунглей попала ему прямо в горло.
Коссал тихо выбранился. Я сперва решила, что его огорчила гибель Коллума – и это было бы странно, учитывая обстоятельства, – но тут же поняла, что жрец не слушал рассказа, пытаясь вытряхнуть из бутылки с квеем змеиный трупик. Как видно, поучительная история кончины Коллума его не увлекала.
– Понятно, – снова обернулась я к Руку. – Нам положено бояться твоих затаившихся в тени людей. Мы должны сидеть как на иголках. Ты донес до нас эту мысль.
– Не уверен, – отозвался он. – Мне нет дела, на чем ты сидишь. Можешь веселиться, метаться в панике или напиться пьяной. Ты меня спросила, с каких пор я такой дерганый. Так вот: с тех самых – с той минуты, когда увидел, как Ледышка Коллум валится через парапет. С тех пор я решил, что риск отлично смотрится и хорош в легендах, но для жизни он ни Кента не пригоден, особенно в армии. После смерти Коллума командование перешло ко мне, и мы больше не рисковали. Поэтому Аннур доверил мне дела здесь. И еще скажу тебе: в данный момент вы трое кажетесь мне охрененным риском, а чтобы от него избавиться, мне довольно рукой махнуть.
Он говорил так спокойно, таким обыденным тоном, что, стоило мне отвлечься, скажем, на ковырявшего щепкой в горлышке бутылки Коссала, я могла бы не заметить угрозы. Рук не бахвалился. Он никогда не выходил на ринг, если не был готов сделать из противника котлету, и коль уж сейчас раскрывал свои карты, значит был абсолютно уверен, что может нас убить. Но еще это значило, что убивать он не хочет.
У меня в сердце всколыхнулась обжигающая надежда.
Коссал наотрез отказался поддержать мою игру – и все же Рук не отдал приказа стрелкам. До какой же степени отчаяния я дошла, если в отмене казни увидела надежу на романтическое продолжение! Я собралась с мыслями, отыскивая выход из тупика, и через минуту повернулась к Коссалу:
– Скажи ему, кто мы.
Старый жрец поморщился. Он уже насадил змею на острый конец щепки, но все не мог протиснуть ее через узкое горлышко.
– И ради всего святого, не мог бы ты, если уж тебе так нужна эта драная змейка, просто выпить квей до дна?
– Хочу сохранить трезвость, – рассеянно, не отрываясь от своего занятия, возразил он. – Вдруг понадобится кого-то убить.
– Кого именно? – спросил Рук, склонив голову к плечу.
– Широкий выбор, – пробормотал Коссал и подбородком указал на Элу. – Испытываю большое искушение начать с нее, но мой бог не одобряет жертв, принесенных в досаде или гневе.
– Ваш бог? – негромко переспросил Рук.
– И ваш тоже, – хмыкнул Коссал. – Общий бог. Ананшаэль.
– Вы хотите сказать, что присягнули черепу? – ровным голосом уточнил Рук.
Эла расхохоталась. Протяжный радостный смех шел из самого нутра. Мне захотелось перебить ей глотку.
Коссал только пожал плечами. Он придавил змейку к стенке бутыли и медленно подтягивал к горлышку.
– Мы – Присягнувшие Черепу, – ответила я за него, – и чисто случайно интересуемся гражданской жизнью Домбанга.
Я не могла ни вбить слова Коссала ему в глотку, ни проигнорировать их. Оставалось одно – на них же и выехать. Сколько я могла судить, старый жрец не стал бы ни убеждать Рука в своей правдивости, ни подтверждать мою ложь. Жидким дерьмом ему сралось, что там вообще думает Рук.
– А кем мы тебе больше нравимся? – кокетливо осведомилась Эла, выпячивая губки так, будто попробовала слова на вкус. – Присягнувшими Черепу или кеттрал?
Рук внимательно посмотрел на нее и обернулся ко мне.
Я с изумлением услышала собственный смех – все напряжение этого дня выходило из меня с шумными дыхательными судорогами.
– Я тебе правду говорю, Рук. И Эла тоже. Коссал, сварливый старый дурак, всерьез принял уставной запрет открывать, кто мы такие. – Я покачала головой. – Подумаешь! В дельте что-то есть. Вуо-тоны или что другое, все равно тебе нужно это найти и уничтожить.
Коссал, который как раз прикусил головку змеи, перестал хрустеть, впервые проявив интерес к разговору.
– Вот это я готов обсудить, – вставил он.
Эла обожгла Рука взглядом:
– За полночи ты не удосужился рассказать мне о приключениях в дельте?
– Не так громко, – проворчал Рук.
Жрица пропустила предупреждение мимо ушей – ближайшие гости сидели за несколько столиков от нас – и только наклонилась поближе к Руку.
– Мы очень хорошо умеем убивать, – промурлыкала она и обернулась на меня. – Кого надо убить?
– Кого-то, способного вырвать глотки полусотне вооруженных легионеров, – ответила я. – И сажающего цветочки в глазницы мертвецов. Выдающего себя за богов.
– Никакие это не боги, – вставил Рук.
Коссал отодвинул змеиную головку за щеку.
– Женщина из той лачуги, кажется, считает иначе, – заметил он.
Теперь Рук заинтересовался старым жрецом.
– Вы следили за нами в Запрудах?
– Мы всюду за вами следим, – заметила Эла. – Я была при вашей первой встрече в банях.
Я не знаю никого невозмутимее Рука. Я видела однажды, как он почти не поморщился, получив дубинкой по ребрам, но вот с такими, как Эла и Коссал, не привык иметь дело. Его, казалось бы, совершенная непробиваемость дала слабину, пусть даже заметную пока мне одной.
– А ты на меня и внимания не обратил, – обиженно покачала головой Эла.
– Что ты делала в банях?
Жрица развела руками:
– Пирр и сама вполне способна потыкать врагов нашей сияющей империи острой сталью в мягкие места, но иногда… – Эла подмигнула Руку, – может пригодиться и женщина, умеющая взорвать твой мир целиком.
Слово «взорвать» она особенно выделила.
– Ты тоже подрывник? – спросил Рук.
– Я бы сказала, поджигатель.
Коссал строптиво перебил:
– Она жрица. Я жрец. Она… – он ткнул в меня пальцем, – готовится служить нашему богу. А теперь можно поговорить о том, что мы видели на барке?
– Если вас не волнует Домбанг, то почему так занимает эта барка? – насторожился Рук.
– Волнует, – возразила я. – Он кеттрал. За ним пятьдесят лет боевых вылетов на службе у Аннура, просто он из старшего поколения, их правила секретности запрещают признавать себя кеттрал, хоть ты привяжи его к столу и подожги.
– Чего я бы не посоветовала, – вставила Эла.
– Случившееся на барке занимает меня потому, – словно не слыша нас, продолжал Коссал, – что тот, кто способен вырвать глотки множеству вооруженных людей, – слуга моего бога, причем умелый слуга, а я всегда рад познакомиться с единоверцами.
– Тот, кто рвал глотки на барке, – покачал головой Рук, – служит древним богам этого города: Кем Анх, Ханг Локу и Синну.
– Древний бог – Ананшаэль. Остальные самозванцы.
– С этим не спорю, – согласился Рук. – Только самозванцы оказались на удивление долговечны. В дельте им поклоняются тысячи лет, с начала письменной истории или еще дольше. С самого основания Домбанга во времена кшештримских войн, если верить городским легендам. Аннур поставил культ вне закона, но все посланные им легионы не сумели прикончить древнюю троицу.
Коссал побарабанил пальцами по столу, наткнулся на недоеденную змею и впился зубами в чешуйчатый бок.
– Мы отправляемся, – с набитым ртом проговорил он.
– Куда отправляемся? – спросил Рук.
– С вами в дельту. Посмотреть на этих вуо-тонов.
Эла снова засмеялась. Я готова была возненавидеть эту женщину, но как кружил голову ее смех!
– Хотите помочь? – спросил Рук. – Но если вы присягнули черепу, на кой хрен вам домбангская политика?
– Ни на кой, – ответил Коссал и прервался, чтобы той же щепкой выковырять застрявшую в зубах косточку. – Но меня оскорбляют разговоры о бессмертных. Таких я во имя своего бога склонен отыскивать и убивать.
– Только что вы собирались отыскивать своих единоверцев. Теперь – искать бессмертных самозванцев. Так что из двух?
– Служение богу, – провозгласил Коссал, – монета о двух сторонах: убивай и умирай. Я здесь, чтобы в свой черед позаботиться об обеих.
Рук послал ему долгий взгляд и покачал головой.
– Свет доброй Интарры! – пробормотал он и посмотрел на меня непривычно открыто своими зелеными глазами. – Отчего мне кажется, что без тебя моя жизнь была бы много проще?
– Сочту за комплимент, – насупилась я.
Он хмыкнул:
– Скажем так: мало кому удается меня удивить, но вы трое… – Рук впервые не нашел слов.
«Удивить», – повторила я про себя.
Может ли любовь вырасти из удивления? Такое по меньшей мере возможно. Или более чем возможно, если запаленный мною пожар окажется достаточно велик.
– Перестрелять нас можно будет потом, – жизнерадостно предложила Эла.
– Или сейчас, – чтобы не приходилось остерегаться удара в спину.
– Перестреляешь сейчас, – заметила я, – и мы уже не сумеем тебе помочь.
– Почему ты решила, что мне нужна помощь?
– Потому что видела, как блевали за борт твои люди на барке, – ответила я. – Кем бы ни был твой противник, зеленые рубашки против него не годятся.