Изменение Конфуция
Чжуан-цзы сказал Творящему Благо:
— Конфуций проповедовал шесть десятков лет, а в шестьдесят лет изменился. То, что вначале объявлял истинным, под конец объявил ложным. Он ещё не понял, не отрицал ли пятьдесят девять лет то, что называет ныне истинным?!
— Конфуций полон желания трудиться, он преклоняется перед знаниями, — сказал Творящий Благо.
— Конфуций от этого отказался, но о своём отказе ещё не говорил, — сказал Чжуан-цзы. — Слова Конфуция гласят: «Ведь человек получает от великой основы свои способности, а затем и разум, чтобы родиться. Когда поет, должен соблюдать тон, когда говорит, должен соблюдать правила. Если я пекусь о пользе и справедливости, то любовью и ненавистью, истинным и ложным покоряю лишь людские уста; а чтобы покорить людские сердца, должен решиться им противостоять и тогда определить установления Поднебесной. Увы! Увы! ведь мне этого не достичь».
Труд и безделье
Встретились однажды в пути два монаха и, чтобы скоротать время, затеяли разговор о труде и безделье. Один из них утверждал, что в Поднебесье лишь труд в почёте, другой же настаивал на том, что люди больше ценят лень и безделье.
Спорили они, спорили и решили обратиться к первому встречному, чтобы рассудил их и сказал, кто из них прав, а кто — нет. Смотрят, идёт по дороге крестьянин. Подошли к нему монахи и попросили стать судьёй в их споре. Крестьянин не заставил долго себя уговаривать и велел монахам задавать ему вопросы по очереди.
— Дорог ли тебе твой труд? — спросил крестьянина первый монах.
— Мне-то он дорог, а вот людьми не ценится. Тяжек мой труд, но платят за него мало, — ответил тот.
Настала очередь второго монаха задавать вопрос.
— Если бы ты имел выбор — работать или не работать, в обоих случаях получая одинаковый доход, что бы ты предпочёл? — поинтересовался он.
— Я сделал бы то, что и любой другой смертный на моём месте, — ответил крестьянин.
— А если бы все были трудолюбивы, захотел бы ты жить в таком мире? — спросил первый монах.
— Если бы все любили труд, то никто не хотел бы его облегчить. Нет, не хочу я жить в таком мире, — сказал крестьянин.
Так и проиграл спор трудолюбивый монах. Надо было ему задавать другие вопросы.
Какая жена лучше?
Однажды молодой воин клана «Ветви дерева» пришёл за советом к Птице — Хранительнице Чёрного Камня.
— О, священная Каменная Птица, — сказал воин после традиционного ритуала приветствия, — пришло время жениться, а я не знаю, как выбрать себе подругу жизни. Научи меня, как это сделать.
— Время никогда не приходит само — его выбирают, — ответила Птица. — А что касается жены, то прежде чем сделать выбор, послушай-ка притчу.
Случилось так, что в одном селении жили два воина и оба они были женаты. Сварливая и некрасивая женщина была замужем за мудрым и опытным воином, а молодому человеку, лишь недавно познавшему путь меча, досталась жена красивая да ласковая. Как-то друзья отправились в поход по делам службы и разговорились в пути.
— Почему ты женился на такой сварливой и некрасивой женщине? — спросил молодой воин своего старшего товарища.
— Она верна и трудолюбива, — ответил тот, — но не это является главной причиной моего выбора…
Вдруг на дороге, по которой ехали воины, появилась толпа оборванцев, которые принялись осыпать друзей бранными словами и такими обидными прозвищами, что молодой воин не выдержал и бросился на них, обнажив меч. Оборванцы ловко набросили на него сеть, и, если бы не помощь старшего товарища, молодому воину пришлось бы худо.
Обратил старший воин разбойников в бегство и сказал:
— Когда-то я был таким же обидчивым, как ты, и не мог владеть порывами души, однако годы жизни с моей женой укрепили мой дух и исправили этот недостаток.
Вечером, когда друзья расположились на ночлег, молодой воин загрустил по своей красивой жене и сказал об этом приятелю, на что он ответил так:
— Воин чаще бывает в походах, чем дома, и очень тяжело тому, кто грустит о домашнем уюте и ласковой жене. Это ещё одна причина, по которой я сделал такой выбор спутницы жизни…
Долго ещё рассказывала Хранительница Чёрного Камня длинную притчу о двух друзьях и их жёнах, но молодой воин клана «Ветви дерева» уже знал ответ на свой вопрос и слушал Птицу лишь потому, что ценил чужую мудрость и не жалел времени для учения.
Истинное — в странствиях
Вначале Ле-цзы любил странствовать.
— Ты, Защита Разбойников, любишь странствия. Что же в них хорошего? — спросил Учитель с Чаши-горы.
— Радость странствий в том, — ответил Ле-цзы, — что наслаждаешься отсутствием старого. Другие в странствиях наблюдают за тем, что видят. Я в странствиях наблюдаю за тем, что изменяется. Есть странствия и странствия! Ещё никто не сумел определить различия в этих странствиях!
— Ты, Защита Разбойников, странствуешь, конечно, как и другие, а говоришь, что иначе, чем другие. Во всём, на что смотришь, всегда видишь изменения, наслаждаешься отсутствием старого в других вещах, а не ведаешь, что в тебе самом также отсутствует старое. Странствуя во внешнем мире, не ведаешь, как наблюдать за внутренним миром. Кто странствует во внешнем, ищет полноты в других вещах; кто наблюдает за внутренним, находит удовлетворение в самом себе. Находить удовлетворение в самом себе — вот истинное в странствиях, искать полноты в других вещах — вот неистинное в странствиях.
И тогда Ле-цзы понял, что не постигает смысла странствий, и до конца жизни больше не уходил.
— Истинное в странствиях! — сказал учитель с Чаши-горы. — При истинных странствиях не ведают, куда направляются; при истинном наблюдении не ведают, на что смотрят. Все вещи странствуют, все твари наблюдают — вот то, что я называю странствием, вот то, что я называю наблюдением. Поэтому и говорю: истинное — в странствиях! Истинное — в странствиях!
Два мастера
Гань-Ин в старину был замечательным стрелком. Лишь натянет лук — и звери ложатся, а птицы падают. У Гань-Ина обучался Стремительный Вэй и превзошёл в мастерстве своего наставника. К Стремительному Вэю и пришёл учиться Цзи-Чан.
— Сначала научись не моргать, — сказал ему Стремительный Вэй, — а затем поговорим и о стрельбе.
Цзи-Чан вернулся домой, лёг под ткацкий станок своей жены и стал глядеть, как снуёт челнок. Через два года он не моргал, даже если его кололи в уголок глаза кончиком шила.
Цзи-Чан доложил об этом Стремительному Вэю, тот сказал:
— Этого ещё недостаточно. Теперь ещё научись смотреть, а потом можно и стрелять. Научись видеть малое — точно большое, туманное — точно ясное, а затем доложишь.
Чан подвесил к окну вошь на конском волосе и стал на неё глядеть, обернувшись лицом к югу. Через десять дней вошь стала расти в его глазах, а через три года уподобилась тележному колесу, все же остальные предметы казались ему величиной с холм или гору. Взял он лук из яньского рога, стрелу из цзинского бамбука, выстрелил и пронзил сердце вши, не порвав волоса.
Доложил об этом Стремительному Вэю. Стремительный Вэй ударил себя в грудь, затопал ногами и воскликнул:
— Ты овладел искусством!
Тогда Цзи-Чан понял, что во всей Поднебесной для него остался лишь один соперник, и задумал убить Стремительного Вэя.
Они встретились на пустыре и стали друг в друга стрелять. Стрелы их на полдороги сталкивались наконечниками и падали на землю, не поднимая пыли. Но вот у Стремительного Вэя иссякли стрелы, а у Цзи-Чана осталась ещё одна. Он спустил её, но Стремительный Вэй точно отразил стрелу колючкой кустарника.
И тут оба мастера заплакали, отбросили луки, поклонились друг другу до земли и просили друг друга считаться отцом и сыном. Каждый надкусил себе руку и кровью поклялся никому более не передавать своего мастерства.
Непонятливый слуга
Решила однажды госпожа подарить своей соседке гуся к празднику.
Вышла во двор — и давай ловить длинношеего, да не тут-то было — никак она его поймать не может.
Рассердилась госпожа да как закричит:
— Эй, слуга, немедленно поймай мне гуся!
Слуга, чтобы показать своё рвение и расторопность, схватил палку, бросил её в гуся, да и зашиб несчастную птицу насмерть.
— Экий ты дурак, — пуще прежнего рассердилась хозяйка. — Мне не нужен мёртвый гусь!
На следующий день госпожа и слуга пошли на базар, чтобы купить поросёнка. На обратном пути поросёнок вырвался из рук слуги и со всех ног помчался прочь.
— Лови его, лови! — закричала госпожа.
А слуга подумал: «В прошлый раз я поймал гуся, но ничего хорошего из этого не получилось, так стоит ли в этот раз наживать себе неприятности?»
Так поросёнок и убежал.
Совсем рассвирепела госпожа и прогнала слугу прочь.
«Не поймёшь этих господ, — подумал слуга, шагая по дороге. — Сделаешь — плохо, а не сделаешь — ещё хуже!»
Верно говорят умные люди: «Всегда помни о том, что люди зачастую делают не то, что тебе хочется».
Безнадёжный ученик
Наньжун Гу спросил у Гэнсан Чу:
— Учитель, что должен делать такой старый человек, как я, чтобы достичь описанного тобой совершенства?
Учитель ответил:
— Сохраняй в целости своё тело, береги свою жизнь, не допускай в мыслях суеты. И через три года ты сможешь стать таким.
— Все глаза выглядят одинаково, — сказал Наньжун Гу, — и я не знаю, каково различие между ними, а слепой себя не видит. Все уши выглядят одинаково, и я не знаю, каково различие между ними, а глухой себя не слышит. Сознание у всех одинаковое, я не знаю, чем оно отличается у разных людей, но безумец себя не сознаёт. Тела людей подобны друг другу; но есть что-то, что нас разделяет. Я хочу быть подобным тебе, но не могу достичь этого. Только что ты сказал мне: «Храни в целости своё тело, береги свою жизнь, не допускай