Глубоко задумавшись, я всплакнул и поехал дальше.
Лукавый мир
Ехал я как-то по дороге и вдруг увидел вокруг себя мир, погрязший в лукавстве. И я спросил его:
– Мир, а почему ты такой?
И он ответил мне:
– Я такой потому, что я – это ты.
Услышав такое, я горько заплакал и поехал дальше.
На грани двух миров
Ехал я как-то по дороге и вдруг подумал о том, что все, к чему я так привык – и морозная зима с пушистым снегом, и душистое лето с голубыми васильками и спелыми яблоками, и веселая весна с журчащими ручейками, и золотая осень с ее грустно падающими листьями, и одинокий щенок, застрявший у дороги в ожидании своего хозяина, и сам воздух, который вдыхаю, и все мои близкие, вся земля, да и вся вселенная – все это когда-то для меня неизбежно закончится. И стало мне как-то странно от таких мыслей, и я почувствовал, что нахожусь на грани двух миров: того, к которому так успел прикипеть, и того, который знаю лишь отчасти. И губы невольно зашептали: «Господи, потерпи наши немощи и дай сил исправиться и подготовить себя ко встрече с Тобой…»
Слезы покатились по щекам, и я поехал дальше.
Незатейливая глубина
Ехал я как-то по дороге и вспомнил о своих друзьях из Западной Европы, которые приезжали к нам во времена «застоя» на стажировку. Вначале они с опаской посматривали по сторонам, будто боясь случайной встречи с медведем, потом критиковали наши очереди, нашу скудную жизнь, «стукачей», которыми, по их мнению, кишмя кишел Советский Союз.
Но вот диво: пробыв год или два в нашей, на их взгляд, варварской стране, большинство из них уезжало домой со слезами на глазах. Видно, коснулась их наша незатейливая глубина, которая и не ночевала в их вроде бы сытой и благополучной земле.
– Господи! Помоги и нам, и им пережить и скудность, и сытость, – прошептал я и поехал дальше.
Вифлеемская встреча
Ехал я как-то по дороге и заехал в славный город Вифлеем, где на заре христианской истории родился Спаситель мира. И когда мы шли по улице этого древнего города, ко мне вдруг подбежал араб и просто и в то же время благоговейно облобызал мой наперсный крест, произнося при этом: «Рус? Рус?». «Да», – ответил я. «Рус, рус, браво», – не переставал повторять он. И пока мы удалялись от него в направлении заветного места, он продолжал махать нам рукой.
На сердце нахлынуло необыкновенное чувство радости и любви и к нашей Родине, и к Святой Земле, и к людям, живущим на ней далеко от России, но знающих и любящих нас. И, вдохновенные их любовью, мы поехали дальше.
Воробьиная стайка
Ехал я как-то по дороге и вспомнил о том, как прогуливался раненько по дворику да и увидел стайку воробьев, запутавшихся в раскидистом кусте шиповника. И так весело они щебетали, что мне показалось, что я даже стал понимать, о чем они галдят наперебой так важно и в то же время необыкновенно весело.
«Такая маленькая тварь, а и ее любит Господь», – подумал я, и необыкновенное умиление пришло на сердце. Я тихо возрадовался и поехал дальше.
О настоящих индейцах
Ехал я как-то по дороге и вдруг увидел настоящих индейцев, которые прямо на улице играли на своих народных инструментах и пели свои народные песни. И так они меня тронули, что понял я простую вещь: чтобы до конца осознать, какова пропасть между коренным народом Америки и людьми пришлыми, достаточно послушать музыку индейцев и то, что создали после них эти пришельцы.
«Жаль, что настоящего в жизни остается все меньше и меньше», – с грустью подумал я и поехал дальше.
Здесь живут с Богом
Ехал я как-то по дороге и заехал в бедный район огромного Рио. Захожу в один небольшой домик, и встречает меня веселая многодетная бразильянка. За какие-нибудь полчаса мы успели побеседовать о многом. Но побывать в Бразилии и не поговорить о футболе – просто невозможно. А это было как раз накануне мирового чемпионата. «Я бы заплакала от счастья, если бы попала на игру. Но один билет стоит дороже, чем я трачу, чтобы месяц кормить моих детей», – с грустью сказала она.
И мне так захотелось ей помочь, но в кармане у меня было всего несколько реалов.
Когда мы выходили из дома, я успел прочитать на стене надпись: «Здесь живут с Иисусом Христом…» (а дальше поименно перечислялись все члены семьи).
«Какие чудесные люди», – подумал я и поехал дальше, а слезы сами катились по моим щекам.
Справедливость
Ехал я как-то по дороге и вспомнил о том, как один человек спросил у другого, что же такое справедливость. «Наверное, об этом лучше скажут мудрецы, – ответил он, – но я знаю лишь одно: чем ближе человек к Богу, тем больше в нем справедливости».
«Как же все просто на самом деле, и как мы умудряемся все усложнить», – подумал я и с грустью поехал дальше.
Простая истина
Ехал я как-то по дороге и размышлял: а что же случилось с Европой? Так долго она кичилась своей сытостью и просвещенностью, и вдруг взяла да и подошла к самому краю пропасти. И открылась мне тут простая истина, что ни у католиков, ни тем более у протестантов нет такой Божественной литургии, какая есть у нас и какая во всей своей Чистоте, Мудрости и Красоте является воплощением Божественной Любви, которая сдерживает нас от окончательного распада.
– Господи! – зашептали мои губы. – Научи нас полюбить молитву и наконец понять, что без Церкви мы пропадем так же, как пропала Америка и пропадает Европа.
Итог бегства
Ехал я как-то по дороге и, взирая на окружающий мир, невольно подумал: «Не захотел человек, чтобы за ним присматривал Бог, да и побежал от Него в другую сторону. И к чему прибежал? Да к тому, что за человеком стал присматривать человек. А в итоге и в Бога перестали веровать, и друг другу перестали доверять».
На сердце стало как-то грустно, я горько вздохнул и поехал дальше.
Страдающее человечество
Ехал я как-то по дороге и подумал: «Отчего в мире все так запутано?» И вдруг меня словно осенило. Оттого это все, что в одном человеке как минимум живут двое: один злой, а второй добрый. И вот договариваются, договариваются они между собой и никак не могут договориться. Тут моя мысль пошла дальше. А что, если в одном живут не два человека, а больше – ну, например, три, или пять, а может, и с десяток? Представьте на минутку, какие кровавые разборки могут между ними произойти! И вот, от этого одного человека, который сам с собой не может договориться, страдает и все человечество, состоящее из точно таких же многоликих существ.
«Горе нам, не знающим душевного покоя», – с грустью подумал я и поехал дальше.
Понять друг друга
Ехал я как-то по дороге и долго размышлял о том, сможем ли мы с нашими заокеанскими «друзьями» когда-нибудь понять друг друга. Долго я думал и наконец пришел к печальному выводу, что вряд ли это когда-нибудь произойдет. В противном случае либо они должны будут преодолеть «земное тяготение» и повернуться от наслаждения к блаженству, либо мы должны будем отказаться от поисков «абсолютного добра» и поклониться «золотому тельцу».
Как-то невесело стало мне после таких мыслей и, раздосадованный, поехал я дальше.
Почему?
Ехал я как-то по дороге и вспомнил, как во время богослужения на Страстной седмице стоял напротив иконы Господа в терновом венце. Неповинная кровь стекала на Его Пречистый Лик. И содрогнулся я вдруг от мысли: ведь на моей голове митра, которая символизирует терновый венец, а во мне нет ни должного смирения, ни должного терпения, ни должной доброты. А Он смотрел на меня с любовью, истекая кровью от человеческой жестокости. Господи! Ну почему мы не можем, наконец, остановиться и перестать делать Тебе больно своими грехами и почему нам иногда так трудно услышать Тебя?!
Я ехал по русским дорогам, а в голове эхом раздавалось: «Почему? Почему? Почему?»
И поехал я дальше, радуясь как ребенок, а за окном простирались непостижимые в своей красоте русские просторы.
Если бы не Господь
Ехал я как-то по дороге и понял вдруг простую вещь: если бы Господь не нашел места в моем сердце, я ни за что и никогда не вынес бы тех испытаний, которые выпадали на мою долю, а особенно – предательства со стороны тех, кому верил. От этой мысли на сердце стало гораздо легче, и я тут же забыл о своих обидчиках и тех, кто предал меня, и поехал дальше, любуясь весной, которая вовсю буйствовала за окном.
Детская радость
Ехал я как-то по дороге и увидел неожиданно краешек солнца, медленно выползающего из-за горизонта. Оно становилось все больше и больше. И вот, еще мгновение – и отчетливый красно-оранжевый шар почти разлился по небу.
И так стало радостно на сердце от того, что у нас есть и это ласковое и таинственное солнце, и это лучезарно-голубое небо, и этот чистый утренний воздух, который можно вдыхать полной грудью, что я возрадовался, словно дитя, и поехал дальше.
О счастье
Ехал я как-то по дороге и любовался чудными просторами, и вдруг такое умиление пришло на сердце, что я невольно зашептал: «Какое счастье, что мы живем в России и имеем возможность молиться и сверять свою жизнь с нашими великими святыми. Да мы и живы потому, что живо наше православие!..»
Пьяный мужичок
Ехал я как-то по дороге и увидел на обочине спящего в траве пьяного мужичка. И подумал я, что он, может быть, в тысячу раз лучше, чем я, хотя и живет, должно быть, как придется, глубоко ни о чем не задумывается и, скорее всего, Бога не знает. Но Бог-то знает его… А я вроде бы и молюсь, и, кажется, знаю вполне достаточно для того, чтобы не уподобляться скоту, но почему-то периодически это делаю.
«Господи, Ты всех знаешь и всех любишь. Помоги нам!» – истошно зашептал я и поехал дальше. А вопль грешной души еще долго раздавался в ночи и улетал в Вечность.