Харпер ощутила тошноту в желудке. Неудивительно.
Неудивительно.
Она внимательно дочитала статью до конца. Карен погибла во время столкновения, она ехала к родственникам Гаррисона, где Люку готовили радушный прием.
По щекам Харпер потекли слезы.
Люк чувствовал себя виновным, она была уверена в этом. Карен ехала на встречу с ним.
Полиция не знала, почему она вылетела на встречную полосу. Там была вырезанная из газеты фотография с места аварии. На обломках лежал плакат со словами «Добро пожаловать домой!».
Харпер достала остальные статьи и прочитала их все, в том числе некролог Карен.
Но нигде не упоминалось о ребенке.
Неужели Люк скрыл это от всех? Чтобы защитить их, чтобы боль утраты не стала еще сильнее? Неужели он, виня себя, сохранил эту тягостную потерю в своем сердце? Запер ее там?
Харпер аккуратно сложила все на место, в коробку, и поставила ее обратно на полку.
Харпер встала, ощущая боль в ногах от многочасового сидения на бетонном полу, вышла из комнаты и закрыла дверь, но не заперла ее.
Харпер делила свой дом, свою жизнь с другой женщиной. С той, которая больше не заслуживала того, чтобы быть запертой.
Харпер взбиралась по лестнице на первый этаж и, возвращаясь на кухню, по пути машинально выключала лампочки.
Собаки, дремавшие в столовой, с шумом бросились вслед за ней. Она пропустила их вперед, а потом покормила. Пока они ели, Харпер сидела, пристально глядя в темное окно.
Взяв телефон и не обращая внимания на немногочисленные эсэмэски и голосовые сообщения, набрала номер Софи.
– Привет, ты можешь приехать? Я хочу поговорить о Карен.
Софи обхватила руками стакан чая со льдом, который Харпер поставила перед ней. Капельки воды на запотевшем стакане спускались по его стенкам, от чего на поверхности стола образовался круг.
Прежде чем сесть на скамейку напротив, Харпер пошевелила дрова в костре. Она наблюдала за тем, как в темноте собаки гоняются друг за другом, отнимая палочку.
– Итак, – сказала Харпер.
– Итак, – отозвалась Софи.
Лоле надоело гоняться, и теперь она, лежа на спине, каталась по траве рядом с внутренним двориком.
– Он сказал тебе?
– Нет.
Софи выругалась.
– Мой братец – идиот. Он должен был сказать тебе.
– Согласна. Так почему он этого не сделал? – Подтянув ногу на скамейку, Харпер уперлась подбородком в колено.
– Ты знаешь Люка. Он неразговорчив. Он всегда был таким – отстраненным, молчаливым – до некоторой степени. Но после аварии он замкнулся. С тех пор я ни разу не слышала, чтобы он произнес ее имя. Создавалось почти полное впечатление, что он хочет сделать вид, что ее никогда не существовало, но, возможно, ему просто хотелось остаться один на один со своей болью.
– Ты была близка с Карен?
Софи кивнула.
– Мы не были лучшими подругами, скорее мы были одной семьей. Мы были разными. Она – очень прагматичной и спокойной. В своем роде несгибаемой. Но она была душевной и надежной, мы хорошо ладили. Они с Люком так давно были вместе, что она вошла в нашу семью еще до того, как стала ее официальным членом.
Харпер кивнула.
– Я видела свадебные фотографии.
– Он сохранил их? – Софи выпрямилась. – Я не знала. После похорон я на несколько дней оставила Люка одного. Потом, когда я зашла навестить его, все было упаковано. Вскоре после этого он переехал. Но я никогда не видела у него в доме и намека на Карен или на их совместную жизнь.
– Все вещи находятся в подвале. Он разложил все по коробкам, обнес стенами и запер дверь.
Приложив ладони к лицу, Софи уставилась на чай.
– У тебя нет чего-нибудь покрепче?
Харпер пошла в дом и вернулась с бутылкой виски «Jack Daniels» и двумя банками кока-колы.
– Как тебе?
– Отлично. – Оставив лед, Софи вылила чай из стакана на землю. Сделав то же самое со стаканом Харпер, она открыла бутылку.
– Ну, и как ты ко всему этому относишься?
– Думаю, что сейчас мною владеют смешанные чувства. Я даже не знаю, что нужно чувствовать в такой момент. Я опустошена. Невозможно представить себе такую огромную утрату, особенно в той ситуации.
Харпер тяжело вздохнула.
– Но я также раздражена или разочарована, а возможно, напугана тем, что он старался скрыть все это от самого себя. Я имею в виду, ведь это не только его потеря. Это потеря для всех вас. И потом, в довершение всего, это своего рода эгоцентризм, я испытываю эгоистичную грусть от того, что Люк – это любовь всей моей жизни, но он уже пережил это с другой женщиной. С той, которая для него настолько священна, что он не в силах говорить о ней.
Отпив большой глоток из стакана, Харпер поперхнулась.
– Ты забыла добавить кока-колу?
Софи засмеялась.
– Это виски с каплей кока-колы.
– Итак, я знаю, что случилось, – сказала Харпер. – Но не могла бы ты рассказать мне, как все произошло?
Софи кивнула.
– Думаю, ты должна знать. С тех пор прошло много времени, и Люку больше непозволительно хранить свои секреты и скрывать их от всех нас. Прости, что ты услышишь это от меня, а не от него.
Она уставилась в ночное небо.
– Мы планировали, что Карен встретится со мной, с моими родителями и с Джони – своей матерью – на остановке примерно за час до того, как приедет автобус Люка. Тай в это время был на работе, мы с ним поссорились. Карен везла плакат с надписью «Добро пожаловать домой!». На заднем сиденье моей машины лежала связка воздушных шаров. Карен никогда не опаздывала, поэтому, когда она не появилась, я начала нервничать. Услышав сирены, я поняла, что что-то случилось. Просто засосало под ложечкой.
– Автобус въезжал на парковку, когда у меня зазвонил телефон. Это был Тай. Он находился на месте происшествия. Он сказал мне, что Карен мертва. Я буквально рухнула на тротуар. Тай продолжал говорить, а я слышала, как кровь пульсирует у меня в висках. Мама попыталась удержать меня. Она думала, что это какой-то приступ или что-то в этом роде.
– А потом из автобуса вышел Люк. Он улыбался во весь рот до тех пор, пока не встретился со мной взглядом. – Софи тяжело вздохнула, на ее глаза навернулись слезы.
– Клянусь богом, он просто посмотрел на меня и все понял. Он замотал головой и побежал. Я билась в истерике и плакала. Он схватил меня за плечи. Тай все еще был на связи. И я смогла только произнести «Карен» и протянуть телефон Люку.
Протянув руку через стол, Харпер положила ее на ладонь Софи.
– Мне очень, очень жаль, Соф.
– Я никогда не забуду его глаз, когда он услышал то, что ему сказали. В них мгновенно погас свет, и я думала, что после этого он никогда не зажжется снова. Думаю, поэтому мы позволили ему уйти, и замкнуться в себе, и держаться от нас подальше. Его жизнь разрушилась у нас на глазах, и мы просто благодарим бога за то, что он остался в живых. Мне кажется, они думали завести ребенка. Все было шито-крыто, но у меня было ощущение, что они «попытаются», когда он вернется домой.
– Вы боялись, что он мог… – Харпер осеклась. Она даже не могла закончить мысль, не говоря уже о том, чтобы озвучить ее.
– Не знаю. Честное слово, не знаю. Он целыми днями не отвечал на телефонные звонки. Не открывал дверь. Он сам позаботился об организации похорон и просто сказал нам, когда и куда приехать.
– А что Джони?
– С ней все было хуже некуда. Карен была ее единственным ребенком, и они были очень близки. Отец Карен бросил их, когда она была маленькой. Люк закрылся от нее так же, как от всех остальных, а у могилы Джони сорвалась. Она сказала Люку, что это он виноват в том, что Карен больше нет в живых. Что он выбрал свою страну, а не жену и поэтому лишился семьи.
Харпер прикрыла рот рукой.
– Он поверил ей. Ведь так?
– Не могу сказать наверняка, потому что он никогда не говорил об этом, но да. Мне кажется, он думал, что ему есть в чем винить себя. Она рыдала и кричала: «Ты отнял у меня дочь». Он просто стоял и слушал. Как будто каялся. Папа отвел ее в сторону и успокоил, а потом все закончилось. Больше она ни разу не заговаривала ни с кем из нас. Она живет рядом, за городом, и я от случая к случаю все еще встречаю ее. Увидев меня, она как будто сжимается и идет в противоположном направлении. Я для нее – своего рода болезненное напоминание.
– Как вы справились с этим? – спросила Харпер, осмелившись сделать еще один глоток виски.
– Я вышла замуж за Тая. Мы то и дело ссорились, как влюбленные подростки. В тот момент мы тоже были в ссоре. Я боялась упустить возможность узнать что-то новое. Но, когда он позвонил мне в тот день… В тот вечер он пришел домой после дежурства, и мы всю ночь проговорили на веранде. Казалось, мы оба поняли, как коротка жизнь и что мы оба просто попусту теряем время, живя так, как жили. Через месяц он сделал мне предложение, а через полгода мы поженились.
Софи заерзала на скамейке.
– Отчасти я надеялась, что многолюдная, пышная свадьба, наполненная любовью и счастьем, вернет Люка к жизни. Он был шафером и принимал во всем участие. Но при одном взгляде на него было понятно, что там, где было его сердце, теперь пустота. Порой я смотрю на Тая и гадаю, стала бы я такой же, как Люк, если бы что-то случилось с ним. Я так люблю Тая. Он очень порядочный, надежный, добросердечный. И он не боится идти против меня и говорит, если я веду себя как идиотка. Он – удивительный отец, и иногда я просто с благодарностью вспоминаю о Карен, потому что, если бы не она, я, возможно, так и осталась бы глупой упрямицей, желающей попробовать что-то новенькое, вместо того чтобы держаться за то, что было у меня под носом.
Харпер улыбнулась.
– Никогда раньше не приходилось видеть тебя такой сентиментальной.
Софи рассмеялась, смахивая с лица слезу.
– Я буду отрицать, если ты разболтаешь хоть словечко из того, что услышала!
– У тебя доброе сердце, Софи Гаррисон Эдлер.
– Это ничто, по сравнению с сердцем Тая. Или Люка. Время от времени еще можно увидеть его проблески.