– Для предпринимателя тюрьма – отличная торговая площадка. Я всего лишь нахожу нуждающихся и удовлетворяю их потребности. Одни хотят наркотики, другим нужны дорогостоящие товары, которые, так сказать, удовлетворяют их специфические наклонности.
– Детское порно? – У Люка все перевернулось внутри.
Перри пожал плечами.
– Все по требованию клиента. Я могу достать и распространить. За плату.
– Ты ждешь, что я поверю, будто ты потратил двадцать штук на то, чтобы послать кого-то ко мне домой и напугать мою подружку?
– Разумеется, нет. Я послал кого-то к вам домой, чтобы убить ее.
Люк рванулся вперед и схватил Клайва за комбинезон, выдергивая его со стула.
– Ты проиграл, придурок. А еще говоришь об опасности и недооценке врагов. Ты или твои подручные никогда и пальцем не притронутся к Харпер. Потому что, если тебе посчастливится и я не прикончу тебя, она уничтожит тебя так же, как тогда, когда ей было двенадцать лет.
Отпустив Перри, Люк выпрямился.
– Вы не контролируете себя. Вы нетерпеливы. – Перри презрительно вздохнул. – Никакой утонченности. Одна лишь грубая сила.
– О, для тебя утонченность – это тушить сигареты о двенадцатилетнюю девочку? Или нанять гребаного пьяницу для того, чтобы он выполнил работу, для которой ты сам слишком слаб?
– Нанимать Гленна было ошибкой. Но я, по крайней мере, получил удовольствие, представляя, как он подносит нож к ее горлу.
Люк стукнул кулаком по столу.
– Потерпеть – значит дождаться, пока она почувствует себя в безопасности. Утонченность мне потребуется для того, чтобы забрать у нее все, чем она дорожит, одно за другим. Я начну с собак. А потом она останется совсем одна, и, когда у нее ничего не будет, я заберу ее жизнь.
Люк зарычал, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. Огонек, загоревшийся в нездоровых голубых глазах маньяка, вызвал желание сорваться, раздробить физиономию этого человека.
– Тебе от меня никогда не уйти, засранец. Ты никогда не выйдешь отсюда живым. – Люк старался не повышать голос.
– Вы не можете повлиять на это. Я выхожу на свободу. – На тонких губах заиграла улыбка. – А когда я освобожусь, ей придет конец. И вы ничего не сможете поделать с этим.
Кулак Люка врезался в лицо Перри. Хрящ хрустнул, и Перри уткнулся себе в колени.
Дверь распахнулась, в комнату не спеша вошла детектив Реймсон.
– Господи, Гаррисон, я думала, вы никогда не решитесь сделать это. – Она кивнула мужчине в форме, стоявшему справа от нее. – Достаточно, окружной прокурор Уиллис?
Мужчина, поправив очки на носу, кивнул.
– О да. С этим он ни за что не выйдет отсюда.
– У вас нет никаких доказательств! – Перри вскочил на ноги, все еще зажимая нос. – В этом помещении нет жучков!
Реймсон шагнула к столу и сняла с рубашки Люка темные очки.
– Ты слишком долго просидел здесь, сволочь. Технологии развиваются. Эта симпатичная вещица пишет как звук, так и изображение.
– Вы не можете сделать это! Вы не можете записывать меня без ордера! – Теперь Перри визжал.
Реймсон пожала плечами.
– О, ты имеешь в виду вот этот клочок бумаги? Знаешь, что еще у нас есть? Твой приятель Гленн Диллер дал признательные показания. Сговор на совершение убийства тянет не меньше чем на двадцать пять лет. Добро пожаловать в тюрьму до конца жизни.
Она развернулась на каблуках и гордо вышла из комнаты. Люк, последовав за ней, остановился в дверях.
– Знаешь, что она на самом деле чувствовала, читая твои письма? Жалость.
Под дикие вопли он захлопнул за собой дверь и вышел на свет.
Глава 53
Люк уклонился от предложения Мелиссы и Тая отпраздновать победу за ланчем. Он и в офис не мог явиться и вместо этого поехал домой.
Люк плюхнулся на диван, и собаки мгновенно набросились на него.
– О боже, ребята. Дайте мне передохнуть. У меня был тяжелый день, я отваживал от мамочки больного психопата.
Лола вильнула задом, а Макс облизал ему лицо.
Мучения прервал стук в дверь.
– Привет, ты дома? – заходя внутрь, сказал Альдо.
– Я здесь, – ответил Люк.
Собаки, спрыгнув с Люка, закружились вокруг Альдо.
Он наклонился, чтобы приласкать их.
– Что ты делаешь дома в разгар дня?
Люк встал с дивана.
– А ты что делаешь в моем доме в разгар дня? И не хочешь ли ты пива?
Альдо пожал плечами.
– Конечно, почему бы и нет? – Он пошел вслед за Люком на кухню.
– Так чему же я обязан таким удовольствием? – Люк открыл холодильник и достал две бутылки пива.
Альдо открыл крышку и глотнул.
– Вероятно, ты захочешь открыть свое пиво, прежде чем я скажу тебе то, что должен сказать.
Люк вздохнул.
– Это нужно сделать прямо сейчас?
Альдо покачал головой.
– Да. Так в чем твоя проблема, черт бы тебя побрал?
– У меня нет проблем, – ответил Люк.
– У тебя огромная проблема. – Он показал большим пальцем на сложенные в столовой коробки с вещами Харпер. – Ты думаешь, Карен хотелось бы этого?
– О чем, твою мать, ты говоришь?
– Ты думаешь, что Карен хотелось бы, чтобы ты провел свою жалкую жизнь в одиночестве?
Люк почувствовал, что у него сжимаются челюсти.
– Мне плевать на то, что мы не должны упоминать ее имени в присутствии бедного, ранимого Люка. Ты ведешь себя как тупица, а я, как твой друг, обязан дать тебе пинка под зад, если ты ведешь себя как тупица.
Почему все называют его тупицей?
– Ты не понимаешь, о чем говоришь. – Люк ткнул Альдо пальцем в грудь.
Альдо отвел его руку.
– Допустим, ты умер. Ты мертв. Карен все еще жива. Как ты представляешь ее жизнь без тебя? Неужели твоя гребаная тень была бы счастлива, видя, что Карен отгородилась ото всех, кто любит ее? Зарылась в работе? Каждый вечер возвращалась бы в пустой дом, вновь переживая свои страдания?
Отвернувшись, Люк схватился за голову.
– Конечно нет.
– Тогда какого черта ты желаешь этого Харпер?
– Я не желаю этого Харпер. Это она выстроила всю эту мнимую жизнь…
– Мнимую? То есть она не любила тебя? Она не любила нас? Она не любила весь этот чертов город?
– Конечно, любила.
– Тогда почему ты отнимаешь это у нее? Ради Карен? Ради себя?
Люк подбоченился.
– Люк, это совсем другое дело, если ты не любишь ее. Но если ты любишь ее и выбрасываешь из той жизни, которую она создала для вас обоих, то ты – долбаный идиот.
Люк уставился в пол. Он почувствовал, как у него сжалось горло.
– Разумеется, я люблю ее. Как я могу не любить ее? Просто я не знаю, как жить с кем-то другим, а не с Карен.
Альдо сгреб его в объятия и похлопал по спине.
– Какой ты глупый мудак.
– Научился, на тебя глядя.
Отпустив Люка, Альдо не снял руку с его плеча.
– Необязательно нужно делать выбор между одной и другой. Ты знаешь, что Харпер каждую неделю носит цветы на могилу Карен?
– Это делает Харпер?
Альдо кивнул.
– Ты не выбираешь между ними и не заменяешь Карен на Харпер. Ты разрешаешь себе любить их обеих. Как, по-твоему, что делают родители, у которых не один ребенок? Они любят не только первенца.
– Просто я предполагал, что мои родители любили только меня, своего первенца, – пошутил Люк.
– Нет, если бы они остановились на одном идеальном ребенке, как сделали мои, тогда ты был бы прав. Но человеческое сердце способно любить разных людей. Ты ведь любишь своих родителей, верно?
Люк кивнул.
– Соф? Джоша? Джеймса? Очевидно, что ты любишь меня, иначе ты не стал бы превозносить меня до чертиков. В твоем сердце хватит места нам всем, и то, что ты любишь кого-то другого, не означает, что ты перечеркиваешь прошлое.
– Спасибо, Моретта. Иногда ты не совсем идиот.
– Нет нужды вести себя как осел и помалкивать о том, что мне становится чертовски жутко от того, что ты хранишь в своем доме жизни двух женщин, упакованные в коробки. Мне не хотелось оскорблять твои нежные чувства.
Люк перевел взгляд на коробки. Черт. Действительно жутко.
Люк остановил грузовик у обсаженного деревьями бордюра. Справа от него раскинулось кладбище. Люк всегда парковался здесь. Соблюдая ритуал, он неторопливо шел к могиле Карен и, в молчании постояв у ее надгробного камня, возвращался обратно. Обычно он приходил вечером, когда шансы столкнуться с кем-то были ничтожны.
Он увидел ее участок издалека. У Карен был посетитель.
При виде знакомых белокурых волос Люк почувствовал, как у него затрепетало сердце. Харпер была без пальто и закутана в яркий красный шарф. Вероятно, она оставила пальто в машине или в офисе.
Люк наблюдал за тем, как Харпер осторожно положила что-то на могилу. Она стояла возле нее на коленях, ссутулившись от холода.
Ее беззащитность поразила Люка до глубины души. Он причинил ей боль, намеренно, потому что боялся, и теперь они оба расплачивались за это. Люк взялся за ручку дверцы. Но какое-то движение Харпер привлекло его внимание и заставило остановиться.
Он увидел, как она, расправив плечи, поцеловала свои пальцы и слегка приложила их к камню. Люк почувствовал, что его сердце разрывается на части.
Харпер неожиданно встала и, прежде чем уйти, отряхнула колени.
Люк подождал немного, а затем приблизился к могиле.
К холодному граниту был прислонен простой букет из веточек вечнозеленых растений и остролиста, обернутый лентой в клетку. Люк провел пальцем по букве К.
– Я все испортил, да? – Он вздохнул и, прищурившись, посмотрел на тяжелые декабрьские облака. – Я просто не умею жить без тебя. Я не знаю, что делать. Все было намного… легче, когда ты была здесь. С Харпер нелегко. Она – ходячая катастрофа.
Люк вздохнул.
– Я беспокоюсь о ней. Она из тех, кто предложил бы подвезти серийного убийцу или открыл бы дверь одержимому манией убийства клоуну. Она взбалмошная и упрямая. Уезжая этим летом, я попросил Джеймса стричь лужайку, потому что боялся, что она отрежет себе ногу газонокосилкой. Я не понимаю, почему меня так тянет к ней. Почему мне хочется быть рядом с ней. Почему я с нетерпением жду, что она скажет дальше. Она – это не ты. И я люблю тебя. Но ее я тоже люблю. И я не знаю, нормально ли это. Я даже не знаю, нормально ли разговаривать об этом с тобой. Но ты – самый умный человек из тех, кого я знаю, и если кто и может ответить на мои вопросы, так это ты.