Так и хочется заехать ему чем-нибудь потяжелее…
– И, кстати, как ты вообще себе представляешь то, что я смогу покинуть Россию через три дня? – ехидничаю злорадно. – У меня нет визы.
– Зато есть загранпаспорт. А виза будет через три дня. Я об этом уже позаботился.
Мля…
Я злюсь ещё больше. Но на этот раз про себя. Молчу всю дорогу, вплоть до момента, когда виднеется обзору высотное здание компании, в которой я работала прежде. Только когда Bugatti Veyron останавливается, я решаюсь задать новый вопрос:
– Почему…
Дальше говорить нет никакого смысла. Водитель покидает салон ещё до того момента, как я заканчиваю это слово. Я опять злюсь. Он же всю дорогу делал вид, что меня не существует. Правда, мой гнев тает за какие-то жалкие секунды. Всё потому, что Филатов, оказавшись снаружи, не ждёт, когда я последую его примеру. Он обходит машину и открывает для меня дверцу, подав руку, чтобы помочь выбраться. И если прежде такое его поведение я расцениваю, как показуху, то здесь – на парковке нет никого, для кого надо играть свои роли.
Я в растерянности.
Но чужую ладонь всё же сжимаю.
Глеб по-прежнему молчит. Тянет на себя, действительно помогает выбраться из салона автомобиля. Не отпускает мою руку даже после того, как я встаю на ноги. Всё такой же мрачный. И сколько бы я ни пыталась рассмотреть в нём хоть что-нибудь, что оправдывало бы его поступок, никак не нахожу. От того любопытство во мне разыгрывается лишь сильней.
И в итоге я, конечно же, не выдерживаю.
– Почему? – повторяю, пока он тянет меня за собой ко входу в здание. Почему ты добавил ещё пять миллионов? Это же… – голос позорно хрипнет, а воображение представляет себе уйму денег, которую мне не заработать и за целую жизнь. – Девятнадцать миллионов.
Такую сумму даже вслух произносить страшно.
А ответа я жду – как приговора. Очередного.
– У меня не было выбора, – безразлично бросает мужчина, так ни разу и не взглянув на меня больше. – Мы с тобой заключили сделку, Дюймовочка. Я дал тебе обещание. Взял на себя ответственность его сдержать. Не расплатился бы с потерпевшим, твою сестру не отпустили бы. И тогда ты тоже отказалась бы от своего обещания, – умолкает, но ненадолго, останавливается перед распашными стеклянными дверями, разворачивается ко мне полубоком. – Что, теперь ты не считаешь меня настолько безответственной скотиной, как прежде? – добавляет уже с ядовитой насмешкой.
В золотисто-карем взоре я замечаю знакомые отблески высокомерия. Вот так, за одну секунду Филатов становится обратно… самим собой. И в какой-то мере мне враз становится легче. По крайней мере, теперь я знаю, чего от него ожидать.
Или нет.
– И, кстати, если забыла, ты должна мне поцелуй.
Он так и не сдвигается с места. Зато притягивает меня ближе. Теперь не только держит за руку, но и другой ладонью обнимает за талию.
Желание отстраниться я подавляю одним усилием воли.
Вдруг всё-таки кто-нибудь заметит, мы же под обзором видеокамер…
– Я не забыла. Это у тебя проблемы с памятью, – тихонько шиплю в ответ. – Ты же его уже получил. Ещё там, при моей маме, – выделяю.
Дальше я собираюсь добавить о том, чтобы он ни в коем случае снова так не делал. Вот только в лёгких не остаётся ни грамма кислорода. Его просто-напросто отбирают у меня. Да, вместе с поцелуем. Глеб сминает мои губы, как тогда. Дерзко. Нагло. Не заботясь о том, что нас могут увидеть и что они подумают. Целует глубоко. Властно. Жадно. Вынуждая поддаваться, повиноваться… отвечать. Невозможно остаться неподвижной куклой, которая будет просто терпеть и покорно ждать. Только не с ним. Тепло чужих объятий планомерно просачивается под кожу, будоражит сознание, порождает странно-приятное тепло, разливающееся по всему организму, оседающее внизу живота тягучей волной самого настоящего жара.
– Если ты об этом поцелуе, то это – мой поцелуй, Дюймовочка, – тихонько произносит мужчина мне в губы, до сих пор прижимая к себе. – А я жду – твой. Понимаешь разницу?
Снова теряюсь. Между мыслью о том, каким бы образом послать наследника «Галеон» с его очередным мозговыносным заскоком, и тем, как бы поскорее закрыть неудобную тему.
Но потом…
А почему, собственно, нет?
Думает, мне слабо́?
Испытывает меня?
Да пожалуйста!
– Сам сказал: иногда я умею делать правильные выводы, – припоминаю сказанное им самим не столь давно.
Ответной реакции не жду. Не нужна она мне. Всё, что необходимо – обхватить широкие сильные плечи обеими ладонями, приподняться повыше, самой прижаться губами к чужим губам, ощутить их вкус с ноткой никотина, и… утонуть, пропасть в новой волне тепла, что накрывает с головой, подобно круговороту, из которого не так уж и легко выбраться.
Ноги становятся ватными. Остаюсь в вертикальном положении лишь благодаря объятиям Глеба. И далеко не сразу прихожу в себя, разорвав контакт наших губ.
– Такой? – спрашиваю тихо. – Мой. Поцелуй.
Мужчина не отвечает. Смотрит на меня пронзительным взором, по-прежнему крепко прижимая к себе. Шумно дышит. Каждый его новый вздох я ощущаю собственной грудью. Больше мне нечего сказать. Тоже молчу.
Сколько бы так простояли…
Неизвестно.
Если бы не…
– Доброе утро, Глеб Михайлович! – возвращает к реальности голос со стороны. – Варвара Андреевна, – кивает подходящая к нам Лиза.
Моё лицо невольно вытягивается в удивлении. Прежде секретарь финансового директора ни разу столь фамильярно ко мне не обращалась. Но она никак не реагирует. Делает лицо «кирпичом», сосредоточившись на Филатове.
– Виталий Леонидович вас ждёт, да-да, – по-новой кивает девушка, натянув мега-жизнерадостную улыбку. – Чай, кофе? Свежевыжатый сок? Ещё что-нибудь? – щебечет следом, позабыв о моём существовании.
Внутренности сжимает вспыхнувшей обидой, пополам с досадой. Нет, я в принципе привыкла, что меня не замечают, и по большей части сама же стремилась к тому, чтоб так оно и было. Но Лиза… Одариваю её вопросительно-осуждающим взглядом. Хотя и это ничем особо не помогает. Глеба и его прицеп в моём лице провожают внутрь здания, вдоль холла, к лифтам, заботливо нажимают кнопочку нужного этажа, да с такой расторопностью, словно у нас самих руки отсохнут сделать это самостоятельно.
На её вопросы о напитках, к слову, Глеб не отвечает, только лениво-небрежно отмахивается свободной рукой. Другой ладонью крепко сжимает мою, тащит за собой, как на буксире, словно сбегу, когда отпустит. И если поначалу я решаю, что вся ситуация в целом выглядит весьма неловко, то после того, как мы переступаем порог кабинета моего бывшего шефа, это чувство лишь обостряется.
– Доброе утро, – слышу я первым делом приветственное.
Нет, не от Быкова. От… Веры. Самого хозяина помещения тоже нет. Зато девушка разваливается в кресле для посетителей, как у себя дома, со странной-снисходительной насмешкой наблюдая за тем, как мы входим.
– Какого чёрта ты тут забыла? – как отражение моих мыслей, интересуется Глеб.
Хотя он, в отличие от меня, не кажется удивлённым самой возможности её присутствия в данном месте.
– Твой отец задерживается, – безразлично пожимает плечами блондинка. – Жду его.
Сегодня на ней узкий приталенный пиджак и брюки свободного кроя: образ не настолько легкомысленный, как вчерашним вечером. Смотрит – словно хищница, вышедшая на охоту. Никакого томного кокетства в голосе.
В общем, не так проста, как кажется поначалу…
– Твой отец тоже приедет? – удивляюсь больше прежнего, развернувшись к Глебу.
На кой чёрт?!
По всей видимости, последняя моя мысль весьма красноречиво отражается на моём лице…
– Конечно, – охотно кивает Вера. – После того, что вы двое, – показательно выделяет, ткнув в обоих указательным пальцем, – устроили вчера на парковке, Миша был вынужден смягчить гнев Вити, – смотрит с исключительным осуждением. – Так что сегодня мы все вместе снова покушаем и поболтаем. И вы двое принесёте свои извинения за его разбитый авто, – ставит перед фактом, после чего сосредотачивается на своих ноготках, продолжая будто невзначай: – Заодно, дорогой, расскажешь своему папе, куда этим утром делись двадцать миллионов с твоего счёта.
Лично у меня враз пересыхает в горле. Но Глеб – само спокойствие. Он не торопится отчитываться и оправдываться за непредвиденные расходы. Неспешно проходит дальше, усаживается напротив Веры, усаживая и меня… к себе на колени! При этим первая же попытка моего сопротивления безжалостно подавлена, так что я вынуждена оставаться в столь откровенном положении, делая вид, словно всех всё устраивает.
– Ты правильно сказала: с моего счёта, – обозначает Филатов-младший, притягивая к краю стола с нашей стороны лист бумаги и ручку. – Пиши, у нас ещё полно дел, – бросает мне как бы между прочим. – Ни у одного из вас я не стану спрашивать, как распоряжаться своими средствами, – продолжает опять для блондинки.
Я почти слышу скрежет её зубов, исполненный чистейшим негодованием. Хотя стойко делаю вид, что не обращаю на неё никакого внимания, послушно выводя ручкой требуемый текст. Успеваю заполнить шапку заявления и написать само слово «Заявление», когда наступившую тишину заполняет новое снисходительно-ленивое от наследника «Галеон»:
– Но если тебе так любопытно, то я заказал подарок для своей девушки. Можешь передать отцу прямо сейчас, раз уж так припекает.
Если при упоминании о снятии денежных средств я начинаю нервничать по поводу того, как он это обозначит для своей семьи, то теперь, когда он прямо говорит, что деньги ушли мне…
И почему двадцать?!
– Подарок. На двадцать миллионов? – протягивает Вера.
Теперь не просто рассматривает – препарирует, визуально разделяя меня на части. Подозреваю, первым делом отделив голову.
– Почему нет? Если она того стоит.
Становится совсем неудобно. Дописываю заявление об увольнении за считанные секунды, лишь бы поскорее свалить отсюда. Жаль, это не особо спасает от дальнейшего. Быков входит в кабинет, едва я заканчиваю. Он не один. Филатов-старший задорно смеётся на какую-то шутку моего бывшего шефа. Однако всё веселье стирается с его лица в один момент, как только он замечает меня и Глеба. А моя новая попытка встать с чужих колен опять терпит фиаско.