– Глеб, он снова догоняет, – роняю почти беззвучно, взглянув в боковое зеркало.
И снова слышу исключительно мат. А в груди – вероломный холод.
– Глеб…
Надеюсь, вся эта беспомощность в моём голосе – лишь плод моего воображения. Ведь всё не настолько плохо? Слышала, эта малышка со мной может и все триста семьдесят пять в час, а то и выше, если за рулём не любитель. Пикап, каким бы он ни был, охренительным и огромным, точно ни на что такое не способен. Я бы сама смогла с подобным справиться – было бы вообще чудесно.
– Телефон где? – новый грохот.
На этот раз хлопнувшей двери.
– На панели. На громкой.
– Не трогай его больше. Не выключайся, – судя по шумному выдоху и тому, что я слышу дополнительно, спускается по лестнице. – Руки на руле. Обе. Так?
– Так, – соглашается покорно.
– Скорость?
– Сто тридцать, – смещаю внимание на приборы и возвращаю обратно строго перед собой.
– Ещё прибавить можешь? – уже мрачно.
– Тут дорога петляет. Скоро новые повороты будут, так что наоборот, ещё сбавить придётся, – сомневаюсь в своих возможностях. – Километров десять где-то осталось, чтобы обратно в город въехать.
Не уверена, что это мне поможет. Но всё равно говорю.
– Хорошо. Ты молодец, – хлопает очередная дверь, шум городской улицы и чужие голоса, а дальнейшее предназначается явно не мне: – Ключи давай!
В ответ слышится что-то маловнятное и неуверенное, не разбираю, но точно мужское, что-то про то, что хозяин какой-то там машины вот-вот вернётся, поэтому он не может, да и вообще нельзя.
– Да пох*р!
Снова шум захлопнувшейся двери. И рёв мотора.
– Глеб… Ты… ты что… чужую тачку угнал? – откровенно фигею, представив такую перспективу.
– Не угнал, – в полнейшем спокойствии произносит Филатов, вопреки всему слышимому мной. – Позаимствовал. Она резвая. В самый раз сейчас, – немного отстранённое, вместе с какими-то непонятными мне щелчками. – Я скоро буду, Дюймовочка. На Северную выедешь с объездной, верно?
– Верно, – фигею дальше.
И это моя ошибка. Отвлекаюсь. А пикап… Он догоняет. Лёгкий толчок, скрежет железа – соприкосновение едва ли секундное, но всё равно ощутимое. Снова давлю педаль газа, подумывая о том, что маты – самое подходящее в настоящей ситуации, тоже пора начинать материться, хоть какое-то облегчение.
– Варя?!
– Я в порядке. Да. Всё нормально.
Кого из нас двоих убеждаю?
Самой бы определиться!
Поворот…
Ещё один. Второй. Третий. И ещё один.
Скорость не сбавляю. Хотя едва справляюсь. Но на сгибе траектории тоже не сбавляю, помню, так только сложнее будет.
– Варя, не молчи!
Требовательное. Беспокойное. И одновременно: твёрдое, уверенное. Топит холод в моей груди.
– Не молчу, – не знаю, что сказать. – Сам не молчи.
Пикап отстаёт от силы метров на сто. То и дело рвётся сократить это жалкое расстояние. Приближается. Опять отстаёт. Вновь догоняет. Чаще всего после поворотов. Но я не сдаюсь. Остановиться совсем – гораздо более пугающая перспектива.
– Хм… – задумывается Глеб. – Говоришь, ещё и болтать будем? На дорогу лучше смотри. Внимательней, пожалуйста.
Должно быть, у меня со слухом всё столь же печально, как и с нервной и сердечно-сосудистой системой, потому что…
– Пожалуйста? Серьёзно, Глеб? Ты меня пугаешь, ты в курсе?
– Да, давай, погруби и подерзи мне ещё, – усмехается собеседник. – Как найду тебя, посмотрим, какая ты и дальше такая же смелая и разговорчивая будешь.
– Я всегда смелая. И разговорчивая, – не соглашаюсь с ним. – А ты просто заносчивый ворчун, поэтому не понимаешь, какое тебе сокровище досталось, – добавляю издевательски.
Пикап остаёт ещё на сто метров, так что могу позволить себе чуть-чуть расслабиться. Дальше прямая. Смело добавляю циферок на скоростном режиме, без особого напряга.
– И тут ты не права, – отрицает Глеб. – Я очень даже понимаю. Буквально с первой нашей с тобой встречи оценил, какое ты у меня сокровище.
На встречную издёвку не очень похоже. Хотя именно ею она и должна быть. В теории. Верно же? Правда, в его голосе я различаю лишь странно-приятное тепло, и, кажется… нежность?
– Филатов, ты там сам не въедь никуда, – проговариваю с насмешкой. – У тебя самого с ориентирами точно всё нормально?
– Угу, нормально у меня с ориентирами. А у тебя – с талантом бесить меня на пустом месте, тоже, смотрю, всё до сих пор в порядке. Язва!
– Я тоже тебя очень-очень люблю, да-да, – хмыкаю беззаботно.
Безусловно, ничего подобного на самом деле я не имею в виду. Вот только последующая пауза затягивается.
– Скажешь мне это ещё раз, когда рядом буду, – нарушает нашу тишину Глеб первым, – не по телефону.
И столько предвкушения я разбираю…
– Не. И не надейся. Только после тебя, – улыбаюсь непонятно чему, в очередной раз сместив взгляд к зеркалу заднего вида.
Пикап не видно. Объездная тем временем сужается, разметка и знаки свидетельствуют о съезде, ведущем на городские улицы.
– Я почти доехала, – предупреждаю.
– И мне недалеко осталось, – отзывается Глеб, выдерживает небольшую паузу, а последующее звучит с вкрадчивой осторожностью: – Варя… – на этом всё обрывается.
Потому что мой телефон позорно вырубается!
Из-за севшей батареи.
– Дерьмо, – вздыхаю обречённо, сворачивая на съезд.
Пикап так и не показывается. Позволяю себе сбавить скорость почти в три раза. Обогнав несколько грузовиков, преодолеваю оставшуюся часть объездной уже спокойно, подумывая о том, что, кажется, всё окончательно обходится, и можно было бы порыться в сумке в поисках портативного аккумулятора для своего гаджета, чтобы вернуть связь с Глебом. Не сразу решаюсь. Только когда показываются первые высотки, а я вынуждена остановить автомобиль перед красным сигналом светофора. И это моя вторая за сегодняшний день ошибка. Возможно, я упускаю из виду появление злосчастного пикапа с психом-водителем из-за тех самых грузовиков, что позади. А может он просто умело прячется и выжидает, раз теперь в курсе, что в скорости ему со мной не состязаться. В любом случае, рассуждать уже бессмысленно. Пикап выворачивает, подрывается прямо по встречной аккурат в тот момент, когда я подсоединяю кабель-провод к разъёму телефона. И слишком поздно реагирую. Да и светофор до сих пор красный.
Скрежет железа на этот раз куда громче…
Как и сильнее толчок, которым Bugatti Veyron сносит вправо.
Ремень тоже не спасает. Ведь я отстёгиваю его ещё в тот момент, когда тянусь к сумке и её содержимому.
Не запоминаю, обо что именно я ударяюсь плечом и головой. Мир перед глазами плывёт и меркнет в считанные мгновения. В сознании усваивается лишь резкое торможение ещё одной машины. Ярко-красный Ferrari – слишком приметный, чтобы не заметить.
А дальше…
Кромешная темнота.
Глава 26
Густая вязкая темнота – капкан в моей голове. Выбраться можно лишь через боль. Но я выбираюсь. Ориентир – тепло чужих пальцев, ласково ведущих по внешней стороне моей ладони. Нет. Не чужих. Таких же родных, как свои собственные. С трудом, но открываю глаза. Стараюсь улыбнуться. Всё вокруг – преимущественно белое: потолок, стены, пол, даже мебель… как и халат, накинутый на плечи Глеба.
– Проснулась, – шумно выдыхает Филатов с видимым облегчением.
Он сидит совсем рядом, на стуле с высокой спинкой, придвинутом рядом с кроватью, на которой я непонятно когда и каким образом оказываюсь.
– А что, не должна была? – улыбаюсь снова.
Не отвечает. Его рука сдавливает мою крепче. Сам и вовсе склоняется, уткнувшись лбом в наши ладони.
– Ты меня до чёртиков напугала, Дюймовочка, – шепчет почти неразличимо.
Впрочем, проявление слабости – мимолётное обстоятельство.
– Где-нибудь болит? – резко разгибается, придирчиво вглядывается в моё лицо.
– Нет, – отзываюсь также тихо.
Правда, почти не болит больше. Разве что слегка пульсирует в висках, как монотонный стук молотков.
– Хорошо, – определённо врёт.
Просто потому, что совсем не выглядит, будто действительно видит хоть что-то хорошее. Слишком много напряжения в его неестественно прямой осанке.
– Мне тоже было страшно, – признаюсь, надеясь таким образом смягчить пронизывающую его эмоцию.
Тщетно.
– Больше без сопровождения никуда не выйдешь, – произносит ультиматумом, хмуро и жёстко.
Мысленно закатываю глаза.
– Это ты у нас миллиардер, за твоей тачкой гнались. Не во мне ведь дело, – произношу деланно спокойно.
Сковывающее его напряжение никуда не девается. Слышится хруст суставов сжимаемого кулака.
Сдаётся мне, не согласен.
Но аргументов по этому поводу не слышу.
Доносится короткий стук в дверь, а затем в палату входит Юрий. Одет – как всегда безупречно, в строгий костюм, с идеально повязанным чёрным галстуком, на губах расползается приветливая улыбка. Только пластырь у виска – явная несостыковка в привычном моему восприятию образе.
– Доброго дня, Варвара Андреевна, – кивает он.
– Добрый, – отзываюсь, при упоминании времени суток внутренне выдыхая в облегчении, ведь вряд ли я тут нахожусь целые сутки. – А что с вами случилось? – не могу не спросить.
– Ты с ним случилась, – мрачно отзывается Глеб, так и не успокоившись.
Чего?
– Неосторожность, – поправляет его охранник. – Я в порядке. Спасибо, – благодарит непонятно за что. – Можно вас на минуту? – а это уже не мне, Глебу.
То, что между этими двумя грядёт обсуждение чего-то, что мне слышать совершенно точно не положено – напрягает. Но не настолько, как…
– Тоже очнулся? – поднимается на ноги Филатов.
– Нет, конечно, – отрицательно качает головой Прохоров.
– Кто очнулся? – хватаюсь за нить информации. – Водитель пикапа? – тоже поднимаюсь, спуская ступни с кровати. – Вы узнали, кто он такой? Почему это сделал? – откидывая прикрывающую меня простынь.
На мне – больничная рубашка в мелкий синий ромбик, длиной ниже колена, а вот ноги – босые, тапочек не нахожу. К тому же: